«Сейчас я тебя от уха до уха порежу, так отмудохаю, что инвалидом останешься». Как в России женщины остаются наедине с насилием
Международный день борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин установила Генеральная Ассамблея ООН (Россия все еще член объединения). ООН называет «насилием в отношении женщин», — любой акт насилия, который причиняет или может причинить физический, половой или психологический ущерб или страдания женщинам, а также угрозы совершения таких актов, принуждение или произвольное лишение свободы, будь то в общественной или личной жизни. По оценкам ВОЗ, каждая третья женщина в мире хоть раз в жизни подвергалась физическому или сексуализированному насилию.
В ООН насилие условно делят на три вида:
- домашнее (насилие, совершаемое нынешними или бывшими членами семьи, также традиционные калечащие практики, такие как женское обрезание);
- общественное (например, запугивание на работе; торговля женщинами; принуждение к проституции);
- государственное (насилие со стороны сотрудников правоохранительных органов, рост количества насилия во время войн).
Исчерпывающей статистики о насилии в отношении женщин в России нет и не может быть: зачастую жертвы боятся или не могут обратиться за помощью, нередко правоохранительные органы отказывают в возбуждении дела, а многие виды посягательств вообще не считаются преступлением. Согласно данным МВД, в 2022 году от насильственных преступлений пострадали почти 600 тысяч россиянок. Чаще всего женщины сталкивались с причинением вреда здоровью, угрозами убийством и сексуализированным насилием. Согласно опросу ВЦИОМ, почти каждая вторая россиянка видит угрозу стать жертвой насилия в семье. «Свободные» решили разобраться в том, что такое насилие, и попросили женщин, переживших травмирующий опыт, поделиться своими историями (благодарим их за смелость). Имена некоторых героинь изменены по их просьбе.
Физическое насилие
К физическому насилию относят избиения (как тяжелые, так и легкие шлепки), ограничение свободы, удушение, принуждение к каким-либо действиям. Правозащитники отмечают, что физическое насилие почти всегда начинается с психологического и зачастую сопровождается сексуализированным. В России до сих пор распространены заблуждения о том, что причина насилия — неправильное поведение жертвы, бьющий «воспитывает» свою женщину и показывает ей внимание: «Бьет значит любит». Пострадавшие зачастую не обращаются за помощью, потому что им стыдно, они зависят от агрессора, не верят правоохранительной системе, вместо поддержки от близких получают советы не провоцировать насильника.
«Меня дважды избил первый муж»
Юлия:
Когда мне было 18 лет, меня дважды избил первый муж. Напившись, он швырял меня об стены с такой силой, что мне поставили сотрясение. Он говорил, что я «гулящая баба» (я улыбаюсь практически всегда всем, без разбора на пол, а он думал, что я так привлекаю других мужчин) и что отучит меня от этого. Как только мама узнала об этом, она меня насильно забрала.
«Сейчас я почти слепа на правый глаз»
Татьяна:
Я с детства считала абсолютно нормальным, если родители поднимали руку на своих детей (в моём случае это был отец). Принесу плохую оценку — в мою голову летят книги и другие увесистые предметы. Так и жила, пока мама была в больницах. Никогда не забуду: я не понимаю домашнее задание, отец заставляет меня стоять всю ночь и утро (до похода в школу) перед столом, пока он сидит за этим столом и орет на меня, какая я тупая. И это было не раз.
Мама, когда была рядом, всегда собой прикрывала, а я — ее. Бабушка тоже пыталась защитить: как-то раз пришла ко мне в школу и рассказала всё моей классной руководительнице. Меня сняли с урока и попросили показать ноги (они все были синие), класснуха стала спрашивать, откуда появились синяки. Я сказала, что отец наказал. И тогда мне сказали, что это не нормально, когда родители бьют своих детей.
Классе в девятом на деньги, которые накопила, поехала в подразделении по делам несовершеннолетних. Отца вызвали на разговор. А вечером он всё преподнес так, что я во всем виновата, что вот его привлекут, и это пойдет в мое личное дело, и я из-за этого не смогу никуда поступить, потому что у меня в документах будет указано, что мой отец — уголовник. Но для него не было никаких последствий, он продолжил работать на госслужбе.
Когда все пришло к разводу родителей, началась настоящая вакханалия. Отец как-то разбил на лестнице трехлитровую банку с вареньем и стал по этому стеклу таскать мою маму (она была босиком). Однажды к нему приехал в гости брат (мой дядя), увидев племянницу второй раз в жизни, он ударил меня по голове с такой силой, что я потеряла сознание. Я пролежала около месяца в больнице с закрытой черепно-мозговой травмой и получила осложнения: сейчас я почти слепа на правый глаз.
Наш частный дом разделили по суду, отец отключил (договор составлялся на него) нашу часть от электроэнергии и водоснабжения, а после ещё и отрубил нам канализацию. Я уехала учиться в другой город, а мои мама и 84-летняя бабушка живут всё в том же доме: без света, воды, канализации, в холоде. Мы неоднократно обращались в суды, но нас считают за дур.
«Дала бы, что тебе? Так и будешь целочкой ходить?»,
Наталья:
На первом курсе еще девственницей ночевала у подруг в общежитии, засыпала одна на кровати, проснулась от того, что кто-то по груди рукой шарит и тычется. Была в шоке. Девчонки куда-то ушли, дверь не закрыли, а какой-то пьяный, укуренный физкультурник просто решил взять и лечь ко мне! И начал лапать, пытался закрыть мне рот, чтобы я не кричала, но я и не могла. Я в ужасе оцепенела. Спасибо моим защитным механизмам, я увернулась, сказала, что у него маленький пенис, смогла столкнуть его с кровати и выбежать из комнаты.
Одногруппницы тогда смеялись «ой, ну ты даешь, теперь у парня травма останется», «дала бы, что тебе, так и и будешь целочкой ходить?»
Встречалась с парнем. Переехала с ним в другой город. Сначала ставил меня на пьедестал, что я идеальная: лучше, красивее и умнее он не встречал. Потом постепенно началось обесценивание, ограничение общения (эта одевается «как проститутка», та лицом не вышла), финансов, контроля денег до копеек (если не хватало даже 10 копеек, то были скандалы, почему я не отчиталась, и насчет копеек не утрирую), так же и со временем возвращения с работы. Постепенно из моей жизни пропали все друзья, с родителями тоже общалась украдкой. Я чувствовала себя ничтожеством, постоянное чувство вины, что я его довела, что нельзя его огорчать, нужно вовремя готовить, убираться, посуду мыть и ублажать.
Потом началось физическое насилие: руку сдавил сильнее обычного, рукоприкладство и «да ты сама виновата, довела меня». В один из дней он не отпускал меня на работу, приложил головой об стену несколько раз, я потеряла сознание, очнулась уже на кровати, а он сидел сверху со скальпелем в руке и говорил: «Сейчас я тебя от уха до уха порежу, так отмудохаю, что инвалидом останешься, и родители с тобой из жалости будут». К слову, он был двухметровый накаченный парень. А на следующий день с цветами на коленях просил прощения и вот это все «посмотри, как ты меня довела», «просто я тебя так сильно люблю».
Я подыграла, что простила, и убежала, когда появилась возможность. Он взломал мои соцсети, электронную почту (хотя у меня была двухфакторная аутентификация), еще как-то запросил копию моей симки, написал в банк и заблокировал карту.
Я пошла в полицию, написала заявление. Его схватили, он нашел адвоката, говорил, что он уснул, а проснулся — меня не было, и потом я завалилась с синяками. Через несколько дней свою маму (подполковника полиции) вызвал, она нашла «свидетелей», которые видели, что я якобы напилась и с кем-то подралась. Следователи говорили: да нормальный парень, что ж ты его оболгала. И угрожали мне: а ты не боишься в метро заходить, вдруг кто тебя на пути «случайно» столкнет, я же знаю, где ты работаешь, ты что, бессмертная.
В итоге на меня еще завели уголовное дело за лжедонос, дело прекратили. До сих пор это мне аукается, периодически когда вижу похожего парня, начинаются панические атаки, боюсь заходить в метро. Коллега, которую попросила выступить в мою пользу, «слилась» и сказала, что это не ее дело, сидела бы и помалкивала, может быть, и не бил бы меня.
В эти моменты чувствовала себя максимально беззащитной. Когда, казалось бы, люди, которые тебя должны поддержать (подруги, женщины в целом), еще и обвиняли.
Психологическое насилие
Ситуации, когда насильник пытается подчинить себе жертву: обесценивает ее, контролирует действия, запугивает и газлайтит (убеждает, что она все придумала, никакого насилия не было). Как отмечают психологи, подвергающиеся психологическому насилию теряют доверие к себе и миру, у них появляется тревожность, депрессия и низкая самооценка (ровно этого и добивается автор насилия).
«Сама провоцируешь, чтобы тебя ударили»
Римма:
Мой муж военный, прошел горячие точки. В обществе он герой, примерный семьянин, который любит свою жену. Часто от жен его сослуживцев я слышала в свой адрес: «Тебе так повезло, мы так тебе завидуем». Я и сама себе завидовала, пока не поняла, что я в полной жопе.
Красные флаги были с момента знакомства, но как влюбленная женщина, которая очень хочет семью, детей и варить борщи, я не хотела замечать их. Думала, что к 30-ти годам я слишком придираюсь, нет идеальных, а тем более он военный, это просто он человек такой.
Как типичный абьюзер, мой муж нашел женщину (то есть меня) максимально «в ресурсе». Это был пик моего эмоционального и физического состояния за последние 5-7 лет. Он сразу же прощупал мои слабые места. Знал, какие методы применять, чтобы подсадить меня на себя, как на что-то необходимое.
Когда началась наша семейная жизнь, он внушал мне аскетичный образ жизни: машина не нужна (хотя я водила уже 10 лет), есть после 18 часов нельзя, питаться нужно по строгому расписанию. Раз в месяц поднималась тема религии, и вопросы, не хочу ли я принять христианство (я мусульманка). Работать в той сфере, которая мне нравится, было запрещено. Постепенно мы пришли к тотальному контролю всей жизни: от того, сколько я трачу в месяц, до того, сколько стирального порошка я сыплю. Дальше — беременность и выбор имени. Моего мнения никто не спросил. Все это было под предлогом «я хочу для тебя всего самого лучшего», «это же на благо нашей семьи», «нет, ты не так поняла, я не ущемляю твои права, тебе кажется».
Дальше становилось хуже. Маниакальное желание контролировать меня выражалось так. За неудобные вопросы я получала физическое наказание. На 6 месяце беременности он бил меня по лицу, я получила сотрясение мозга.
Почему не ушла после первого такого эпизода? Вокруг все видели тихого, спокойного, любящего мужа и жену, у которой гормоны. Значит, виновата я.
Чем ближе к родам, тем больше мне внушали: ты любишь скандалы, сама провоцируешь, чтобы тебя ударили, тебе показалось, что я поднимал на тебя руку, ты все выдумываешь, у тебя нестабильная нервная система, ты истеричка, у тебя тяжелая беременность, потому что ты нервная, ты некрасивая, ты вызываешь жалость.
В какой-то момент муж понял, что я полностью в его власти. И из уверенной женщины, я превратилась в половую тряпку.
В городе у нас никого не было. Мои и его родители/родственники/друзья — в другом городе. Но его это устраивало. Также он каждый день внушал мне, что мои родители не должны часто появляться в нашей жизни. Они виноваты в наших ссорах.
И вообще он один — моя семья и мой спаситель. И лучше мне отказаться от них.
После того, как я родила, муж решил показать мне мое место. При большом доходе на военной службе на выписку из роддома он приехал с тремя гвоздиками. Одиннадцать дней после родов — меня обвиняли, что у ребенка прыщики на лице и виновата я, потому что «жру все, что вижу». На 12-й день — вызов психиатрической бригады скорой помощи и органов опеки. Угрозы лишения меня родительских прав. Угрозы физического насилия. На 15-й день после родов с угрозами «иначе я тебя вырублю» муж заставил идти к нему на работу к психологу, который был на его стороне.
Когда ребенку было ровно месяц, мы уехали без паспорта и свидетельства о рождении на машине за 1500 км. Сейчас муж собирает информацию на меня, чтобы забрать трехмесячного малыша.
Я считаю, что человеку, который сталкивается с насилием, в первую очередь нужно делиться с близкими. Не нужно бояться уйти из таких отношений. И самое банальное, но очень важное — если ударили один раз, будет и второй. И никто не знает, чем закончится удар. Фиксировать все синяки. И иметь тревожный чемоданчик.
«Я видела пренебрежительное отношение к себе со стороны мужчин, просто потому что я была блондинкой с большой грудью»
Екатерина:
Я столкнулась с насилием от близкого человека. Мы жили вместе на его квартире. Как обычно это бывает, меня так долго обрабатывали и унижали, что мне понадобилось очень много сил и времени, чтобы осознать, в каком аду я живу.
После того как я нашла силы уйти от человека, который меня бил, унижал, склонял к сексу и к «тройничкам», я столкнулась с осуждением со стороны в духе «вы встречались, значит он не мог тебя изнасиловать», «если ты дала согласие на отношения, то ты автоматически согласна на секс с ним», «почему ты не ушла раньше? ты что такая глупая?» Мне очень помогла поддержка моей мамы, она буквально спасла меня. Потому что под конец отношений он начал употреблять и мог запереть меня в квартире и уйти на несколько суток. Мне было стыдно звонить его родителям и просить открыть меня, и стыдно было признаться маме, что я допустила такое отношение к себе. Спустя время я рассказывала его друзьям о том, через что я проходила в тот момент, но мне никто не верил, да и в основном все были на его стороне.
Справляться с этим мне помогает то, что я делюсь опытом с другими. На своей странице в социальной сети я опубликовала два поста на эту тему. Подписчики отреагировали неоднозначно. После всего этого я поняла, что каждая вторая девушка сталкивается с подобными ситуациями и просто молчит, потому что стыдно.
На протяжении всей моей жизни я видела пренебрежительное отношение к себе со стороны мужчин, просто потому что я была блондинкой с большой грудью. Со стороны преподавателей в институте, со стороны случайных мужиков на улице. Обычно это просто комментарии в стиле «классные сиськи», но может доходить и до того, что незнакомый мужчина шлепает по заднице. Один раз, пьяный прохожий схватил меня за грудь, а когда я начала орать и оттолкнула его, он сказал: «А ты думала, что отрастила такую грудь — и никто не захочет ее потрогать?»
Это было все очень давно, я пила антидепрессанты, ходила к психологу и думала, что больше меня не заденет ничего. Но потом я устроилась на работу, где меня окружали мужчины-сексисты, и в один из корпоративов пьяный коллега вдвое старше меня зажал в углу и пытался залезть мне в трусы. Благо, мой организм отреагировал на это: меня вырвало на него, больше меня никто не трогал.
Сексуализированное насилие
Как объясняют правозащитники, ключевой момент — согласие всех участников сексуальных действий. Все, что делается без согласия, — насилие. К сексуализированному насилию относятся не только изнасилования и принуждения к сексу, но и словесные приставания на улице, нежелательные прикосновения, вуайеризм (подглядывания), фото члена без запроса. Многие виды сексуализированного насилия не попадают в поле зрения правоохранительной системы. В российском обществе часто говорят, что жертва сама спровоцировала насильника вызывающей одеждой и поведением.
«Я обратилась в полицию, долгие унизительные допросы… Меня будто снова ударили и изнасиловали в участке»
Катерина:
Это было в 2016 году, в марте. Я шла от друзей домой и встретила своего соседа. Я его плохо знала, но уже видела пару раз. Он попросил закурить, а я не хотела домой. Мы сидели и разговаривали на лавочке у подъезда. В процессе разговор зашёл о готовке, и я начала ему советовать разные рецепты, затем он сказал, что у него есть прямо сейчас продукты, но он не знает, как приготовить лучше и попросил с ним подняться. Мы всегда дружили со всеми соседями и зайти к кому-то было нормальной практикой.
Мы поднялись к нему. Я помогла ему приготовить, в процессе мы ещё разговаривали и немного выпили. Когда всё было готово, я сказала, что ухожу, и пошла в коридор одеваться. Он просил остаться, начал уговаривать, но я не хотела.
В момент, когда я повернулась к двери, чтобы уйти, он схватил меня за волосы и ударил головой об дверь. Затем потащил в зал, попутно стаскивая с меня пальто и сапоги. Я кричала громко и дралась, брыкалась, мне почти удалось убежать, но он поймал меня и снова ударил по голове. Затем снова затащил в зал, уронил на пол, держа за шею, начал душить и бить головой об пол. Я помню, что он сказал, что убьёт меня, если я не перестану орать и всё равно сделает всё, что хочет. Я помню боль, страх, унижение и ужасное чувство вины, что я сама пошла к нему и что никто не поверит мне, что я просто хотела помочь по-соседски, ведь мы всю жизнь так делали.
Он много говорил, просил расслабиться и говорить, что я сама этого хочу — я не сказала. Просто застыла и ждала чем всё закончится.
В конце он отпустил меня и сказал, что ему всё понравилось и что я могу приходить к нему, когда захочу.
Я обратилась в полицию. Долгие унизительные допросы я не буду расписывать, но меня будто снова ударили и изнасиловали в участке. Я чувствовала себя ещё более грязной, чем когда пришла к ним.
Его арестовали, был суд, судья была женщина (жаль, не помню её фамилию), которая пыталась в процессе тоже обвинить меня, насмехалась надо мной, не стала учитывать травмы, что он нанёс мне, и дала минимальный срок в три года.
Обращалась ли я за помощью? Нет, не сразу. Только в 2020 году, когда у меня настолько сильно развилась депрессия, что я пыталась покончить с собой.
Сталкивалась ли я с обвинениями в свою сторону? Да, часто, даже со стороны родных. Поддержку оказали лишь пара моих друзей, остальные осуждали меня.
Нужны ли специальные протоколы в делах с жертвами насилия любого? Да, определённо нужны, нужны обученные люди, которые как минимум обладают эмпатией, которые не ретравмируют жертв.
Нужно ли жертвам насилия рассказывать о своём опыте? Определённо да, так можно снять стигматизацию с пострадавших и сместить фокус внимания на преступника, такие истории также развенчают миф, что насилие может быть только в темном парке с незнакомцем, существует домашнее насилие — и оно вокруг нас. Что есть виды эмоциального, экономического, физического и сексуального насилия и что никто от этого не застрахован.
Ненавижу это и ненавижу, что помню всё до сих пор в мельчайших подробностях. И что картинки всплывают в голове, и я будто снова там, задыхаюсь и боюсь, что не выберусь живой. Вспоминаю, как кричала, пока не сорвала голос, как просила остановиться и как никто мне не помог, хотя все слышали, потому что когда полиция их опрашивала, соседи сказали, что слышали крики. Ненавижу его и что он не умер в тюрьме.
«Мама меня не поддержала, она думала, что я сама виновата»
Юлия:
В 16 лет меня пытались изнасиловать. В полдень я шла в магазин, меня схватил мужик и затащил в подвал. Я так кричала, что пару старушек решили узнать, что происходит, это меня спасло. После этого полгода я вообще не разговаривала. Со мной работали психологи, но недолго, тогда это было дорого. А мама меня не поддержала, она думала, что я сама виновата, потому что была в короткой юбке.
«Зажали меня в угол и один из них засунул мне в трусики и в вагину большой палец ноги»
Лена:
Сексуализированное насилие со мной с детства. Впервые это произошло в детском саду. Наши группы смешали, и я спала рядом с мальчиком из неблагополучной семьи. Посреди сончаса я почувствовала, как его рука залезает под одеяло, затем под мою майку и трогает за груди (ну, те места, где они должны быть). От ужаса я не шелохнулась. Потом просто попросила другую девочку поменяться кроватями.
В классе у парней было нормой класса с 6 трогать девочек насильно за грудь. Классе в восьмом толпа в человек 10 пацанов напала на меня, завалила на землю и пыталась стащить штаны. По приколу. Каким-то чудом мне удалось отбиться. В бассейне одноклассники зажали меня в угол, и один из них засунул мне в трусики и в вагину большой палец ноги (я была девственницей). В компании (конечно, пьяной) однажды парень завалил меня на пол и стал снимать кофточку. Остальные, включая «подруг» и ухажера, вышли и просто не вмешивались, пока он мял мне груди.
Была попытка изнасилования: поехали компанией в деревню с несколькими домиками. Я, подруга и хозяин дома должны были спать в одном. Я заняла кровать для нас с подругой. Хозяин дома сказал: «Не, я тут буду». Лег рядом, я велела уходить, он отказался. Я отвернулась спать, он начал приставать. Подруга ушла из дома, а я минут 40 сопротивлялась. В полном шоке (впервые до моих ног дотронулся чей-то эрегированный пенис). Я толкалась, пиналась, сопротивлялась, щипала его ногтями за член… ничего не помогало. Пока ему не надоело меня «ломать». Все это время за дверью стояли подруга и два товарища, с которыми мы приехали в деревню. Я не кричала. Они примерно понимали, что происходит, но ничего не делали. Потом я вышла, пошла в реку, вымылась и пошла в другой дом спать на печи.
Таких историй много.
Из взрослой жизни последнее — это корпоратив, пьяный коллега разбивает стакан, я убираю за ним, а он (женат, двое детей) начинает гладить мой зад. Конечно, тут я уже стукнула его по руке. Но! Я все равно все перевела в шутку сама.
Большая часть историй — из детства и юношества, а я росла в поселке, где было много дичи, мне достаточно долго казалось, что ничего такого со мной не происходило. Уже спустя годы я поняла, насколько отвратительно я позволяла с собой поступать.
О том, что со мной случилось, я обычно рассказывала, но не как о травмах или жестких событиях. Обычно я шутила. И, конечно, сталкивалась с осуждением, когда рассказывала об этом всерьез. Мне говорили, что я не должна была оказываться на подростковых пьянках на «вписке». А оказавшись там, должна была ожидать такого поведения от парней. Что девушка в такой компании автоматически причисляется к шалавам, с которыми можно делать все что угодно. И в целом удивительно, что меня не пустили по кругу.
Слышать такое неприятно. Поэтому я предпочитаю дальше просто жить с этим опытом, с этим знанием, и с одной стороны не ставить крест на людях, а с другой не винить себя.
Самое ужасное, что я чувствовала во всех случаях — это полное одиночество и беспомощность. Вот я. Я есть у себя и больше нахрен никому не нужна. И сейчас или как-то выживать (молча принимая, тихо и настойчиво сопротивляясь, убегая), или сдаваться (да, начальник, я говно).
Среди последствий для меня, наверное, ключевое — это заниженная самооценка, трудности в создании отношений (сложно к себе подпускать, сложно перейти к сексу, даже будучи очень влюбленной, сложно расслабиться и получить удовольствие).
«Ты понимаешь, что ты меня изнасиловал?» — «Нет, ты моя девушка»
Дарья:
Я жила с парнем. Мы поссорились, и он решил, что если мы в этот момент переспим, то помиримся. Я ему сказала — нет. Его было не остановить. Ему было все равно, что я кричала, била, пинала. Когда он закончил, я спросила: «Ты понимаешь, что ты меня изнасиловал?» — «Нет, ты моя девушка».
После этого случая мы расстались. Он так и не понял, что не прав.
«Чего ты хотела! Не надо провоцировать»
Ольга:
Это случилось давно, в 90-е. Возвращалась летом домой, было еще светло. Частный сектор, пять минут назад были люди, а сейчас начался сериал, всех с участков «сдуло». Но, в принципе, не страшно, что со мной может случиться? Вдруг сзади на меня накинулся мужик, повалил на землю, начал тискать. Я заорала: «Пожар!» — как рекомендовали. Мне казалось, что не громче, чем комар пищит, но он испугался. Оставил меня и убежал. Я, конечно, решила в милицию заявление написать. Пошла туда с отцом. А там началось: а ты в какой одежде была? В мини-юбке? Ну, чего ты хотела! Не надо провоцировать. Да он ничего не хотел, хотел бы — сделал. Да и ты вон какая, отобьешься если что. Самое страшное: отец их поддержал. Заявку так и не приняли, а у меня было чувство, что теперь меня точно изнасиловали. Я работала с психологом, в общем-то сейчас эта ситуация прожита. Но доверия миру мне это не добавило. И детей своих я во всем поддерживаю, в любой ситуации на их стороне.
«Я всегда держу в голове, что ни я, ни моя дочь никогда не будем в безопасности»
Юлия:
Моя семья всегда жила в составе: мама, папа, я и брат. Потом мы переехали в трехкомнатную квартиру, и с нами стал жить ещё и прадед. Ему было больше 90 лет, у него была вставная челюсть, очки с толстенными стеклами, передвигался он, исключительно опираясь на две палки. Как-то меня оставили с ним одну, мне было лет, даже не знаю, может, девять. Он вышел из своей комнаты, попросил подойти к нему поближе и сказал, что вот мы будем с тобой оставаться одни, когда все будут уходить, и поцеловал меня в губы. Я ничего не поняла, но подумала, что это что-то нездоровое. Когда он ушёл, побежала мыть рот с мылом. Было ужасно противно.
Это был единственный эпизод. Каждый раз, как мне приходилось оставаться дома с ним после этого одной, я просто пряталась так, чтоб он не видел меня и думал, что меня тоже нет дома. Но он постоянно выходил из своей комнаты и ходил по квартире, когда никого не было. Мне всегда казалось, что ищет меня. Благо, он еле передвигался и не мог толком ни голову поднять, ни наклониться. Я залазила на спортивный комплекс, и он просто не видел меня. Боюсь представить, что он мог сделать, если б был помоложе. Пряталась я потому, что знала, что если он скажет мне что-то сделать, я не смогу сказать нет. Такая была установка, что взрослый всегда прав. Родителям я не сказала. Почему — не знаю. Призналась маме, только когда уже была взрослая, когда у меня самой родилась дочь и снова всплыла в памяти эта история. Оказывается, он и маме моей тоже говорил что-то подобное, при том, что мой папа — его внук.
Этот эпизод был единственным, но серьезно повлиял на меня. Когда моя дочь стала подрастать, появилась потребность говорить о произошедшем. Я рассказала сначала мужу, потом маме, потом паре подружек. И с каждым разом как будто легче это дается.
Я всегда держу в голове, что ни я, ни моя дочь никогда не будем в безопасности. Если даже старый, еле живой дед мог домогаться до ребёнка, и это я испытала на себе. Я не могу позволить себе оставить дочь с ни с каким мужчиной наедине, кроме мужа. Мне очень важно, чтобы она могла сказать нет кому угодно, несмотря на возраст. И я знаю, что даже это ее не убережет. Я допускаю, что однажды она столкнется с насилием и не придет ко мне за помощью, потому что со мной было так, при том, что отношения в семье были нормальные, я не попросила помощи и даже не знаю почему.
«Даже когда пишу об этом, появляется ощущение тошноты»
Ада:
После дня рождения знакомого мы поехали домой к моему другу и его девушке. Я не пила алкоголь вообще, как и девушка друга, друг подшофе, а именинник пьян. Мы лежим все на диване, смотрим кино, от именинника следуют объятия, против которых я не возражаю. Накануне был разговор о симпатии, да и в целом интересе ко мне. Затем все разбредаются спать, мы легли на диване в гостиной. Просто спать — с утра у всех работа, время позднее. Мы поцеловались, после чего я сразу озвучила, что продолжения не будет. Абсолютно никак и никакого. Парня это не останавливало: он продолжал пытаться лезть ко мне. Я буквально пыталась вырваться, но уже в тот момент мне было страшно и стыдно. И та самая мысль «сама виновата, значит, ты позволила такое отношение к себе». На возню отреагировали друзья-хозяева. Я в истерике уехала.
Через 15 минут получила сообщение из серии «Ой, я такой пьяный, что-то лишнее было». Внятные извинения лично я так и не услышала. Только спустя полгода, когда у героя рассказа появилась девушка и, видимо, сработала рефлексия, общий друг передал мне сожаления и извинения, которые мне уже не нужны.
В тот период у меня был перерыв в психотерапии и, когда я вернулась в нее, конечно, этот случай мы разбирали. Оказывается, рассуждать о других и говорить другим «ты не виновата, ты жертва» гораздо проще, чем сказать это себе. Я говорила с подругами. Сначала ты не веришь, что дело было не в тебе, но когда слышишь «это не твоя вина» в сотый раз, особенно от друзей-парней, что-то все-таки откладывается.
Даже когда спустя почти полтора года я пишу об этом, появляется ощущение тошноты. Это не подорвало мое доверие к мужчинам, но заставило тщательнее думать о своей безопасности и о цене мужского внимания. Только любовь к себе и понимание, что не все в мире твоя вина и ответственность, способны исцелить такие раны.
Как борются с насилием в России?
Первые организации, помогающие столкнувшимся с насилием женщинам, появились в начале 1990-х. «Мы строили нашу работу на феминистских ценностях, выступая против традиционного подхода к женщинам, который превалировал в российской криминалистике и социологии. В то время преобладали представления, связанные с примитивным фрейдизмом: «женщина провоцирует насилие», «она сама виновата», «ей нравится, что ее бьют». Это возмущало», — рассказывала кандидат психологических наук Наталия Ходырева. Ряд кризисных центров и общественных организаций (как столичных, так и региональных) впоследствии был признан иностранными агентами.
В 2016 году в Государственную Думу внесли законопроект «О профилактике семейно-бытового насилия». Европейский Суд по правам человека указывал, что российские власти не принимают закон, потому что не хотят «признать серьезность и масштаб проблемы домашнего насилия в России и его дискриминационное воздействие на женщин». Спустя семь лет его так и не приняли. Вместо этого, нарушая мировую практику, в 2017 году Владимир Путин подписал «закон о декриминализации домашнего насилия»: побои в семье, совершенные впервые, из уголовных преступлений перевели в административные правонарушения. Теперь такой проступок наказывается штрафом от 5 до 30 тысяч рублей.
С началом СВО вопрос защиты россиянок пропал из повестки. К концу 2023 года участники общественной дискуссии оставили женщине единственную социальную роль — мать (лучше многодетная). В Государственной Думе обсуждают, как ужесточить правила прерывания беременности. Депутат Вероника Власова предлагает забрать у женщины право самостоятельно принимать решение об аборте (прописать в законе, что решают «женщина и семья»). Представители власти (как мужчины, так и женщины) всерьез рассуждают о том, что россиянкам не нужны ни образование, ни карьера.
За 30 лет государство ничего не сделало для системной защиты женщин. Обсуждение проблем незащищенности, гендерного неравенства и домашнего насилия практически сошло на нет. Сами проблемы никуда не делись.
