«Одноклассница вцепилась мне в горло и стала меня душить». В Саратове травля ученицы школы «Аврора» превратилась в травлю школой всей семьи. Общественница Никитина прикрывает буллинг именем Володина

18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ПШЕНИЧНОЙ АННОЙ ЭДУАРДОВНОЙ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ПШЕНИЧНОЙ АННЫ ЭДУАРДОВНЫ

В конце июля в Общественной палате области Татьяна Никитина собрала заседание по поводу буллинга в «Авроре». Она заявила, что жалобы семьи Агафоновых на школьную травлю — «это кем-то навязанная кампания против школы». Маму пострадавшей девочки на заседание не позвали, потому что она, по словам Никитиной, «из любого мероприятия устраивает шоу». Сама общественница интересуется у юристов, можно ли подобные заявления считать клеветой, оскорблением и дискредитацией школы со стороны заявителя. И каков срок давности по таким преступлениям. 

Родители других детей обещают, что никто из параллели девятых классов не выйдет учиться первого сентября, если девочку оставят в школе. Тем временем директор школы Александра Щепетнова от встречи с матерью отказывается, но требует изъять ее дочь из семьи. От комментариев «Свободным» Щепетнова также отказалась.

Неудобная мама 

Елена Агафонова — не самый приятный в общении человек: резкая, жёсткая, бескомпромиссная и неуступчивая. С ней не всегда просто договориться. Ещё когда её дочь пошла в первый класс, Елена решила, что будет «неудобным родителем». 

— К неудобным лишний раз не пристают ни с поборами, ни с общественно-полезной нагрузкой, — говорит она. 

Деньги и время в этой семье лишними никогда не бывают. Практически с рождения женщина воспитывает ребёнка одна. Отец девочки в жизни семьи почти не появляется. Год назад Елена еще и потеряла свою маму, которая жила неподалёку. И лишилась последней помощи. 

Елена с дочерью несколько лет живут в Солнечном-2, в небольшой однокомнатной квартире в одной из новостроек. Агафоновы перебрались в Саратов из Аткарска, ещё когда девочка ходила в детский сад. 

— Она у меня всегда была умная, шустрая, любопытная, — рассказывает Елена. — Рано научилась говорить, читать. Сейчас к учёбе у Юли абсолютная апатия. 

Вопрос нехватки школ в новых микрорайонах в Саратове стоит не первый год. На переполненность «Авроры» и «Соляриса» жители микрорайона жаловались ещё несколько лет назад. Сейчас, по словам Елены Агафоновой, ситуация поменялась не сильно. В «Авроре», как она считает, классы переполнены — в параллели девятых, по её словам, 33-37 человек в классе. Правда, когда Юле пришло время поступать в первый класс, этих школ в Солнечном-2 не было и в помине. 

— С большим трудом мне удалось устроить дочь в школу № 60, — рассказывает Елена. — И то не сразу. Первые две недели в первом классе я возила Юльку на Техстекло. Её взяли в 48-ю школу. Это было ужасно неудобно: совмещать работу и эти поездки туда-сюда. Но через две недели мне позвонили из 60-й, сказали, что там открылся еще один первый класс. И можно девочку приводить. 

В первые полгода учёбы общение с одноклассниками складывалось у Юли не очень хорошо. 

Тогда Елена в первый раз пошла к директору, объяснилась с той по поводу характера дочери и написала заявление, что хочет присутствовать на уроках: следить, чтобы девочку не обижали. Ситуация выровнялась. От девочки отстали. Учителя научились сглаживать конфликты. Юля влилась в коллектив, и в ней разглядели потенциал. Девочка училась на «хорошо» и «отлично», ходила в секцию по плаванию, играла в театральном кружке. Начальную школу закончила всего с двумя четверками. 

А в пятый класс мама перевела её в только что отстроенную недалеко от дома долгожданную школу «Аврора». 

Травля 

Новый класс принял девочку не очень хорошо. Компания мальчишек там постоянно задирала одноклассников и одноклассниц. Юле из-за её яркой эмоциональной реакции доставалось больше всех. Домой она это не приносила, переживала сама. 

— Дочь считала, что это её проблемы, никогда мне ни на что не жаловалась, — рассказывает Елена Агафонова. — Мне приходилось разбираться потом с последствиями, когда меня вызывали учителя. Жаловались при этом на Юльку, но в причинах, почему она так или иначе отреагировала, никто не разбирался. 

Елена вспоминает историю: в октябре 2019-го года, когда весь Саратов разыскивал пропавшую Лизу Киселёву, ученики старались ходить домой по двое и по трое. Школьники жили в атмосфере тревожности и страха. В один из таких дней Юля шла домой. Сзади к ней подкрался главный заводила в компании хулиганов одноклассник по фамилии О. и громко крикнул ей в ухо. 

— Она от испуга развернулась и треснула его мешком со сменкой по голове, — вспоминает Агафонова. — В мешке лежали обычные кожаные туфли. Но мальчику всё же поставили сотрясение головного мозга. 

На родительском собрании Агафонова, по её словам, вышла и перед всем классом попросила прощения за этот инцидент у мамы мальчика. 

— Я объяснила, что Юля не видела, кто к ней подкрался, среагировала инстинктивно, но мы всё равно приносим свои извинения, потому что, конечно, моя дочь не хотела никому навредить, — объясняет Елена. — В ответ на меня вылили ушат. Говорили мне, что я не такая мать, как надо, что ребёнок мой самый худший в классе. Классная руководительница же просто стояла и смотрела на то, как меня и мою дочь родители смешивают с грязью. 

Елена рассказывает, что постоянно пыталась установить отношения с администрацией школы. Пыталась решить вопрос с тем, что её дочь постоянно достают. Жаловалась при этом еще и на некомпетентность учителей и низкое качество знаний. Пыталась действовать, как в первый раз в предыдущей школе: писала обращение к директору, чтобы ей предоставили возможность присутствовать на уроках, чтобы понять, что происходит в классе с её дочерью. Но в «Авроре» эта схема не сработала. 

— Никто и не собирался сглаживать конфликты, — говорит она. — Больше того, классная руководительница пыталась рассорить мою дочь с единственной её подругой в классе. Постоянно их сравнивала не в пользу Юли. В конце концов, девочка стала отказываться гулять после школы с моим ребенком и ездить с нами в театр или Горпарк, потому что не хотела, чтобы и на неё точно так же «окрысились». 

Елена Агафонова старалась сделать для дочери всё, что могла. Они обе даже ходили к школьному психологу, чтобы только попытаться выправить ситуацию. Потом Елена сочла это своей самой большой ошибкой. Школьный психолог, вместо того, чтобы помочь семье и заступиться за девочку, по словам матери, встала на сторону обидчиков в этом конфликте. 

Агафонова показывает стопку докладных записок на дочь от учителей. Практически все они датированы началом сентября 2021 года. Потом расписку, которую Юля написала после одного из конфликтов, под диктовку психолога — как утверждает мама. Так Елена поняла, что в этом классе Юлю не оставят. Девочку перевели в параллельный класс. 

Правда, проблему травли это не решило. Новый коллектив тоже девочку не принял. Но теперь главными зачинщицами травли, как утверждает Елена Агафонова, выступали девочки. 

— Они постоянно прятали её вещи, а потом снимали реакцию дочери на видео, — рассказывает Елена. — Однажды перед уроком музыки переставили её рюкзак с занятого ей места на сломанный стул. Когда урок начался, Юльке некуда было сесть. И она села на пол. Кого сделали виноватой? Конечно, мою дочь. Учительница музыки заявила мне, что Юля сорвала урок. А я спросила — куда же ей было садиться? На сломанный стул? 

Юля совсем перестала учиться. Скатилась на двойки и тройки. На уроках сидела, положив голову на парту. На руках у неё появились красные пятна, которые она постоянно расчёсывала. Аллергопробы оказались отрицательными. Врач сказала, что, скорее всего, это реакция на постоянный стресс. И Елена стала замечать — как только Юля оказывалась на больничном или на каникулах, пятна становились меньше, а то и вовсе исчезали. 

 

 

Драка 

На заседании в Общественной палате мать одной из Юлиных одноклассниц рассказала свою версию случившегося 13 февраля 2023 года: «Девочки схватили друг друга за волосы, они запутались в руках и ногах и упали». По её словам, Елена Агафонова потом заявила, что её дочь получила сотрясение мозга, а теперь подвергается травле. 

Сама Юля Агафонова вспоминает этот день так. 

На урок английского она пришла первой. В классе ещё никого не было. Поэтому Юля выбрала себе место, поставила на парту рюкзак и вышла к подругам из параллельного класса. Те угостили Юлю конфетами, поэтому девочка пошла в кабинет, чтобы положить их в рюкзак. Рюкзака на месте не было. Зато там сидела её одноклассница Ш. 

— Меня не было меньше минуты! — вспоминает она. — Я спросила: где мой рюкзак. Девочки из компании Ш. сказали, что они его не видели. Пока я с ними препиралась, он появился на дальней парте. Кто его туда поставил, я не заметила. 

Юля подошла к своему рюкзаку, вынула оттуда вещи и заявила обидчицам, что раз они его не видели, то сейчас этим невидимкой и получат. Кто-то из одноклассниц достал телефон, включил камеру и стал Юлю снимать. Она потребовала, чтобы съёмку прекратили, а видео удалили. Одноклассницы отказались: мол, ты же психованная, мало ли что ты нам сделаешь. 

— Я подняла руки вверх, растопырила пальцы и сказала, что у меня руки в кислоте — сейчас дотронусь до каждой, и они исчезнут, — вспоминает Юля. — Тут всё и началось. 

Сначала кто-то из девочек вывернул ей большой палец со словами «сломаешь мне маникюр, я тебе палец сломаю». Юля вырвала руку и потянулась за телефоном, который лежал на парте, чтобы удалить видео. Но не успела.

Никто из одноклассников в потасовку не вмешался. Все стояли и наблюдали за дракой. Сквозь открытую дверь кабинета за происходящим следили другие школьники. Дежурной, как вспоминает Юля, в тот день была их учительница по английскому. Но она так и ходила по коридору, пока в её кабинете дрались две ученицы. 

Когда Ф. отпустила Юлю, та вскочила, схватила свой рюкзак и пулей вылетела из класса, по дороге налетев на ту самую дежурную учительницу, которая должна была вести у Юлиного класса урок английского. Прозвенел звонок. Как помнит Юля, учительница просто прошла мимо, даже не пытаясь остановить девочку и узнать, что случилось. 

Забившись в угол на третьем этаже, Юля набрала номер мамы. 

Борьба со школой 

— Если бы я в тот момент знала, как себя вести, я бы вызвала полицию и «скорую помощь» прямо в школу, — говорит Елена Агафонова. — Но я была неопытная, неподготовленная. И совершенно растерялась. 

Мама прибежала к дочери. Спросила, как она себя чувствует и выдержит ли остальные уроки. Вместе с ней отсидела оставшиеся. И потом увела дочь домой. Только поздним вечером, после того, как она обнаружила на теле Юли огромные синяки, она решила отвезти девочку в травмпункт. Юле сделали рентген, потом отправили на осмотр к неврологу. Врач поставил ей диагноз «сотрясение мозга» и предложил госпитализацию. 

— От госпитализации мы отказались, а вот заявление в полицию по совету врача я написать согласилась, — вспоминает Агафонова. 

Инспектор по делам несовершеннолетних пришла к Агафоновым домой уже за полночь. Сняла показания, продиктовала, как надо написать заявление. 

— Если бы я тогда хоть что-то соображала, я бы, конечно, написала не заявление «по поводу получения травм», а «по поводу избиения», — говорит Елена. — Но мы так устали за этот сумасшедший день. Что я ничего не соображала. 

Дело довольно быстро закрыли за отсутствием состава преступления. После жалобы Елены в прокуратуру, его открыли вновь, но всё снова закончилось ничем. 

— Я была везде, — говорит Агафонова. — По поводу ситуации с моей дочерью я несколько раз пыталась поговорить с директором школы Александрой Щепетновой, которая много говорила о своей демократичности и готовности пить чай с родителями, когда заступала на должность. Но с ней напрямую мне никто так и не дал пообщаться. Я была несколько раз на приёме у уполномоченной по правам ребенка. Тоже бестолку. Я обращалась в администрацию города. Нет реакции. Точнее, замглавы по соцсфере Александр Пажитнев вместе с представителем городской комиссии по делам несовершеннолетних посоветовали школе направить меня к психиатру. А министр образования области Орлов написал, что моя дочь поставлена на учет как асоциальный ребёнок. А теперь они собирают в общественной палате партсобрание и врут, что я выгнала свою дочь на улицу, а они уговаривали меня пустить мою дочь домой. Да не было такого никогда! 

В обращении в городскую КДН (управление по обеспечению деятельности комиссий по делам несовершеннолетних и защите их прав при администрациях районов администрации МО «Город Саратов») директор школы «Аврора» Александра Щепетнова так описывает этот случай: 

«Один из конфликтов (с матерью — прим. Ред.). перерос в четырехчасовое нахождение ребенка в домашней одежде ночью на улице. Разрешить спорную ситуацию и вернуть ребенка в квартиру, несмотря на сопротивление матери, удалось привлечением заместителя директора школы и социального педагога, а также наряда полиции в 01:00 ночи 07.11.2022 г.  Информация о произошедшем была направлена в органы, обеспечивающие защиту прав несовершеннолетних». 

Несмотря на то, что случай, который описывает директор, якобы произошел в ноябре прошлого года, это обращение с просьбой изъять девочку из семьи, которая, с точки зрения администрации школы, является социально неблагополучной, директор «Авроры» написала только 14 апреля 2023 года. Уже после того, как Агафонова обратилась в полицию, к уполномоченному по правам ребенка Саратовской области, в прокуратуру и далее по инстанциям. 

Елена говорит, что с удовольствием бы перевела дочь в другую школу, только в Солнечном-2 сделать это объективно невозможно. 

— Я только и хотела, чтобы в этой школе была здоровая атмосфера, в которой бы моему ребенку было хорошо, — объясняет Елена. — А меня фактически вынуждают продавать квартиру, чтобы переехать с ребенком в другой район. Этим летом её высыпания не проходят. Она расчесала себе все руки, потому что у нас с ней постоянный стресс: нас таскают то в КДН, то на педсовет, то в полицию. И травят теперь уже нас обеих. Я теперь должна идти в суд и обжаловать сфабрикованные постановления кировской и городской комиссий по делам несовершеннолетних. Мне уже жить некогда. 

Этим летом Елена Агафонова постоянно встречается с чиновниками. Среди них — Елена Перепелицина, и. о. председателя комитета по образованию администрации Саратова. По словам Агафоновой, Перепелицина предлагала ей перевести дочь на домашнее обучение. 

— На одной из встреч она сообщила мне, что наша классная руководительница написала заявление об увольнении, и родители против, — рассказывает она. — Хотят меня родительской общественностью давить. 

Собрание за круглым столом 

Елена Перепелицина на круглом столе в Общественной палате объясняла, что некоторые требования матери — такие, как увольнение директора школы, удовлетворить просто не может. Но она, со своей стороны, пытается сгладить конфликт всеми доступными способами. И готова встречаться с Еленой Агафоновой, сколько потребуется. 

Родители учеников из параллели девятых классов, которые пришли на это собрание, протестовали против того, чтобы Юля продолжала учиться в «Авроре». 

— Почему никто не думает об интересах тех шестидесяти с лишним детей, которые втянуты в этот конфликт? — спрашивала одна из мам. 

Собственно, причиной собрать родителей, учителей и городскую власть за круглым столом называлось обсуждение законопроекта, который бы защитил учителей от слишком активных родителей. Но до обсуждения этого вопроса не дошло. Зато общественница Татьяна Никитина, инициатор заседания, активно высказывалась и по поводу действий Елены Агафоновой и по поводу тех, кто её защищает. 

Никитина заявила, что адвоката Елене Агафоновой предоставила партия КПРФ, а «депутат Госдумы Ольга Алимова отправляет запросы на бланке депутата Госдумы с просьбой разобраться в этой ситуации» в то время как ни «Единая Россия», ни какая другая партия в этот конфликт не вмешивается. В чате «Саратов против дистанта», организованном общественным движением «Родительский надзор», Никитина также усмотрела поддержку матери профессиональными юристами, журналистами, психологами и конфликтологами. Из чего сделала вывод, что за незарегистрированным движением стоят некие «кураторы». 

Саму Никитину судьба девочки не особенно беспокоит. Она защищает репутацию школы. На круглом столе она обратилась к юристам за разъяснением, может ли считаться клеветой, оскорблением, дискредитацией заявление кого бы то ни было о буллинге в школе. И каков срок давности подобных преступлений. 

Елена Агафонова утверждает, что никто за ней, конечно, не стоит. И всё, чего она хочет, спокойной и безопасной обстановки в школе для своего ребёнка. Она подчеркивает, что в школе № 60 удалось добиться диалога с директором и учителями. Косвенно эти слова в Общественной палате подтвердила и мама одной из учениц, участвовавших в драке. Её дочь тоже закончила там начальную школу. И там конфликтов с участием Юли она не вспомнила. 

Выходит, действительно администрация школы «Аврора» не смогла справиться с ситуацией — и «маленький подростковый конфликт», как утверждала Никитина на заседании круглого стола, разросся в большой медийный скандал? Чтобы выяснить точку зрения администрации школы, мы обратились к директору школы «Аврора» Александре Щепетновой. Она отказалась от комментария, посоветовав обратиться к их учредителю — комитету по образованию администрации Саратова. 

Проблема невидимая, но системная 

Администрация города, чуть раньше отвечая на наш запрос, дала такую информацию: за 2022/2023 учебный год руководителям школ и в администрации районов поступило три жалобы на буллинг в школе от трёх родителей. Правда, ни в одном случае травля учеников не подтвердилась. 

При этом аппарат уполномоченного по правам ребенка в Саратовской области в целом даёт похожую статистику: с жалобами на школьную травлю к ним обращаются 1-3 раза в год. Но в 90 процентах случаев буллинг подтверждается. Ему, как правило, подвергаются ученики первых, четвертых, пятых, седьмых и восьмых классов. В таком случае на место, как пишут в ответе на редакционный запрос сотрудники аппарата, выезжают некие должностные лица, которые потом отчитываются уполномоченной о проведенной проверке и принятых мерах. После чего «заявителю дается мотивированное заключение с перечнем принятых предложений, после чего строго отслеживается реализация принятых мер». 

В России при этом, по данным статистики разных лет (самая свежая, которую нам удалось найти, датирована сентябрем 2021 года) от 52 до 55 процентов детей сталкивались с буллингом в школе. То есть это даже чаще, чем каждый второй. Такие цифры, например, приводила экс-уполномоченная по правам детей Анна Кузнецова. По её словам, 39 процентов детей не рассказывают об этом никому. «То есть основная беда этой проблемы, травли — это ее латентность, когда взрослым не хватает времени, может быть, профессионализма и желания увидеть, что ребенок страдает по какой-либо причине», — приводит её слова ТАСС. 

По данным исследования 2019 года агентства «Михайлов и Партнеры. Аналитика» (их приводит в статье издание «Педсовет»),  32% детей подвергались психологической агрессии, 26,6 — физической (толчки и побои).

Не побоятся рассказать о травле родителям — 63% детей, друзьям расскажут 29,9%, учителю — 19,2%. Предпочтут не рассказывать о происходящем 15,2%. В полицию обратится всего половина процента школьников. 

Ещё десять лет назад известный детский психолог Людмила Петрановская в своём блоге пошагово разобрала, как вести себя родителям в ситуации, когда их дети столкнулись в школе с травлей. Для начала надо назвать явление по имени. 

«Дальше нужно понять, кто готов взять на себя ответственность за прекращение этого дела. Признак того, что готов — как раз готовность назвать травлю травлей. Идеально, если это сразу учитель. Если же он продолжает петь песню про «Ну, он такой» — придется идти выше. Надо найти того, кто назовет происходящее своим именем. И с него начинать работу. Если это руководитель, пусть отдаст распоряжение и отследит выполнение, или сделает сам, раз подчиненные не способны. Обращаться во внешние инстанции — крайний вариант, но если нет другого выхода, тянуть не надо». 

Как можно увидеть в случае с Агафоновыми и «Авророй», даже обращение во внешние инстанции не помогло. И, судя по данным администрации города, помогает нечасто. Или не помогает вообще. 

Три с половиной года назад «Свободные» выпустили большое исследование «Между суицидом и убийством: агрессоры, наблюдатели и жертвы о школьной травле», которое показывает, что эта проблема — часть школьной жизни, с которой ребёнок, чаще всего, остается один на один. 

— На мой взгляд, модное слово «буллинг» никак не отражает серьезности происходящего, — говорит Наталья Игуменова, заместитель председателя общественного движения «Родительский надзор» по вопросам образования. — Более уместно в большинстве случаев использовать русское слово «травля». 

Страшно то, что всё это превращается в систему и спустя годы дети, которые были подвержены травле, могут вернуться в школу с оружием в руках, потому что в свое время взрослым была важнее репутация, а не дети.

Выход где? 

Общественное движение «Родительский надзор», которое работает в Саратове уже четыре с половиной года, регулярно получает от родителей жалобы на травлю в школе. 

— Вопреки распространённому мнению, проблема лежит не только в плоскости «школьник травит другого школьника», — объясняет руководительница «РодНадзора» Ольга Таниди. — Большое количество жалоб приходит на преследование «неудобных» родителей. Школы привлекают инспекторов ПДН и комиссии по делам несовершеннолетних для оказания давления на родителей и семью. Сводят счёты через детей, занижая оценки, настраивая против них одноклассников. Распространяют сплетни, используя других родителей, лояльных администрации. 

При этом, отмечает Таниди, жалуются не только родители, но и учителя: на хамское поведение как учеников, так и родителей. Школа при работе с детьми с девиантным поведением связана законодательно. А механизмов для отчисления или перевода таких учеников нет. То есть ребёнок может драться, материться, портить вещи, срывать уроки — а школа имеет право только писать письма родителям и призывать воздействовать на ребёнка. Может поставить на внутришкольный учёт, но по опыту это ничего не меняет. 

— Два года назад, во время нашей активной борьбы против дистанционного обучения, к нам в комментарии под постом на эту тему пришли несколько подростков, — объясняет общественница. — Они настаивали на дистанте, потому что дома они спасаются от травли. Тогда выяснилось, что не только детей, но и педагогов держит в страхе сын одного из высокопоставленных лиц. С которым, со слов подростков, «никто из администрации не связывается, и он творит, что хочет». Оскорбляет, дерётся, пристаёт к девочкам, угрожает и так далее. Дети признались, что они чувствуют себя брошенными в этой ситуации, что им некуда пойти, чтобы выслушали и, главное, помогли. Никаким школьным психологам и педагогам они не доверяют, поскольку видят их невмешательство в ситуацию. При этом в детском коллективе силён страх «стукачества». Если расскажешь учителю или родителям — автоматически перейдёшь в разряд нерукопожатного, а это для подростка страшнее всего. Поэтому и варятся дети в собственном соку, доверяя происходящее в лучшем случае другу/подруге, который не будет насмехаться и называть стукачом. 

— Не так давно мне удалось пообщаться с дочкой Елены, — рассказывает руководительница общественного движения. — За время более чем трёхчасовой беседы я увидела ребёнка, который хоть и сильно переживает из-за происходящего, но морально не сломлен, размышляет о будущей профессии, имеет свои простые девичьи мечты, хочет дружить, имеет прекрасные увлечения, среди которых — театральное искусство. Она нуждается в понимании и поддержке не только со стороны мамы, но и сверстников, и других взрослых, разумных людей.