Куда пойти коллекционеру
Где продаются марки? Ответ очевиден: в отделении почты. Усложним вопрос. А где найти марки для коллекции? Раньше ответ тоже был очевиден: в магазине на Ульяновской. Сейчас, на первый взгляд, сложнее. Но мы без особого труда с ходу обнаружили сразу несколько точек.
Пять и десять
Если в букинистах можно найти монеты, то и марки, скорее всего, тоже должны там оказаться. Я недолго думая пошел в Дом книги, где есть антикварно-букинистический отдел. Однако оказалось, что марками они не занимаются – нет спроса. Если что и попадает, то случайно, и то если найдется свободное место. К тому же марки никогда не являлись профилем этого отдела, а для того чтобы их оценить, нужно быть специалистом. Всё, что мне сумели предложить, – это альбом одного коллекционера, который оказался здесь несколько дней назад.
Следующая остановка – магазин «Букинист» на Сакко и Ванцетти. Уже на витрине указано, что марки тоже принимаются. Хозяин магазина, Сергей Гнип, показывает, что для марок у них выделены отдельные полки как в шкафу, так и на окне. Всё расфасовано по альбомам. Практически все марки, кроме конкретных альбомов, можно приобрести в розницу. Цены очень доступные – 5 рублей за штуку. Гнип подчеркивает: «Думаю, что они как минимум в два раза ниже по цене, чем у остальных».
Покупателей марок сравнительно немного, около 15 человек, однако с каждым месяцем прибавляется один-два новых. Вплотную марками в букинисте занялись три-четыре месяца назад, теперь ассортимент обновляется раз в неделю или в две. Правда, особому отбору он не подвергается – покупают целый альбом и выставляют его на продажу. Тридцать процентов марок обычно раскупаются сразу, остальные могут ждать своего покупателя гораздо дольше.
Кто их приносит? «Марки могут остаться от дедушки, папы, мамы, – пожимает плечами Сергей, – на самом деле что-то хорошее приносят крайне редко. Либо сдают на комиссию». Отсеивается очень многое: что-то оказывается помято, запачкано или попросту слишком заурядно, чтобы вызвать интерес. Гнип уверяет, что коллекционер за раз может купить сотни марок – и 500, и 700, и до 1000. Впрочем, добавляет он, выручка от этого совсем небольшая.
Следующая остановка – букинист на Слонова. Марки там и правда в два раза дороже – 10 рублей за штуку. Впрочем, большая юбилейная марка в честь столетия Пабло Пикассо стоит уже 50 рублей.
Марки – как вода
Между походами в букинисты удалось пообщаться с коллекционером Юрием Бариновым – экспертом Росохранкультуры по филателии, известным также и по редакторству в газете «Саратовский коллекционер».
«С недавнего времени филателия стала восприниматься как ценность, – начинает разговор Юрий Владимирович, – но надо быть внимательным, ценности иногда бывают мнимыми. Был случай: приходит мальчик, говорит, что у него уникальная марка, зажимает ее в кулаке. Отвечаю: «Можешь не разжимать – там ничего нет, иди домой. А это уже бумажка». Люди пишут в Интернете, что у них целые сокровища хранятся. По существу большая часть марок, отпечатанных в советский период, ныне не представляет ценности... Коллекция же должна быть разработана и исследована. В этом истинное лицо коллекционера. Филателия на сегодняшний день переходит в элитарное состояние. Если раньше через магазины и киоски могли получить марки все, потому что все писали письма, то теперь в большинстве своем молодежь марки не видит. Филателия, конечно, не умерла, но существует не в тех масштабах, которые были в стране».
Баринов вспоминает: «Приходит как-то маленький мальчик ко мне, говорит, что Ленина собирает. Я удивляюсь: «Кто тебе рассказал о нем?» Он отвечает: «Никто. Мне самому интересно».
По словам Юрия Владимировича, большая возможность выбора позволяет коллекционеру не хватать всё подряд, а сосредотачиваться на чем-то конкретном.
«Среди выбранных тем наиболее популярны ныне флора и фауна, транспорт (в первую очередь у мужчин, впрочем филателия всегда была скорее мужским увлечением, возможно, это специфика мышления), космос (этой темой интересуются и молодые коллекционеры). Весь мир собрать невозможно. Впрочем, сначала всё на том и строилось: марок было мало. До меня дошло много старых альбомов, в которых нет четкой структурированности. К сожалению, многие делали сумасшедшие вещи. Например, наклеивали марки и таким образом убивали их. Это всё равно что разорвать деньги и выбросить их на улицу. Как таковые это уже не марки, а образы марок».
«Филателия – это вода для меня, – продолжает Баринов. – Вода как компонент, чтобы сделать, скажем, чай. Это не простое времяпрепровождение, а основа жизни. Благодаря филателии я разобрался в нумизматике, в филумении (коллекционирование спичечных этикеток и коробков. – Прим. ред.), в параллельных сферах коллекционирования».
Баринов рад, что застал сильных филателистов, называет в первую очередь Меера Кирзнера, не зная которого, уверен Юрий Владимирович, нельзя называться саратовским филателистом. Кроме того, коллекционер считает, что на развитие саратовской филателии могли повлиять немцы Поволжья, поскольку именно немцы славятся своей любовью к этому увлечению.
Баринов предлагает сходить в одну точку, где продаются марки. Оказывается, это – в магазине «Ткани» на Чапаева. В отличие от букинистов здесь лавка почти целиком специализируется именно на марках и письмах. Более того, здесь можно найти целые альбомы определенной тематической направленности («Спорт», «Германия»), в каких-то удивительным образом сочетаются совершенно далекие подборки («Космос» и «Фауна»). Но самое интересное Юрий Владимирович оставляет напоследок: «Вместе с конвертом марки обретают связь с тем местом, откуда письмо пришло. Посмотрите: это письмо отправлено из Южно-Сахалинска в Грозный. Доставлено ледоколом через полярную почту. На этой марке сделана надпечатка. Вот это ценность, это интересно».
[кстати сказать]
В альбоме с марками – всегда детство
– Марки копишь? – так выражались мальчишки на нашей Пугачевской. Слова «коллекционировать» в уличном обиходе не было. Не было его и у восьмиклассников 42-й школы, но и «копить» марки считалось среди нас несолидным, даже недостойным занятием. Что значит «копишь»? Это скопидомы вроде царя Кощея, который над златом чахнет, копят затертые копейки, в сундук прячут. Мы же «собирали» марки. А чтобы собирать, нужно, простите за игру слов, разбираться – хоть немного.
Немудрено, что мы так хорошо знали географию! В то время как раз вышла книга Леонида Лепешинского «Филателистическая география» – замечательный справочник, романтичный, как путешественник, и пунктуальный, как почтальон. А в наших альбомах был весь мир, от Гельвеции (и мы знали, что это Швейцария, мы знали даже, что Magyar posta – это Венгрия) и до таких сказочных стран, как Дагомея, Бурунди, Чад, острова Кайкос.
Какие же невероятные бабочки порхали в наших кляссерах! Какие тропические рыбы играли переливами своей фантастической расцветки, какие тигры бесшумно бродили по тенистым джунглям, какие толстенькие, упитанные гиппопотамы шумно плескались в водах реки Замбези!
Большая часть этих чудесных марок стерлась из памяти. Но трех африканских слонов помню как сейчас. Какой страны были эти марки, опять же забыл. Картинка на всех трех была совершенно одинакова и монохромна, но каждая – своего оттенка. Одна вспоминается как серо-стальная, другая зеленоватая, третья – желто-коричневая, как африканские саванны. Слоны стояли в кармашке кляссера плечом к плечу, как три богатыря. Спокойные, величественные, уверенные в себе.
Со временем мы возомнили себя такими специалистами, что накупили зубцемеры – специальные линейки для определения шага зубчиков на кромках марок. Зачем это нам было, мы сами так и не поняли. Настоящими филателистами мы, конечно, не были и потом не стали. Но нами уже владела присущая коллекционерам страсть к обмену. Вскоре обмен плавно перешел в торговлю.
Мы «коммерсовали» согласно твердому правилу: «не обманешь – не продашь!» Отыскивали где-нибудь на почте или в заштатном магазинчике красивые, но дешевые марки и продавали их втридорога: «Да ты что, какие тридцать копеек! Это же Мадагаскар! Рубль гони и радуйся, что так дешево».
Временами удавалось сколотить таким образом немалые состояния. У меня в корешках Детской энциклопедии (вспомнили царя Кощея?) одно время были запрятаны три красные десятирублевки (у восьмиклассника-то, это когда зарплата молодого инженера была сто рублей!). Но капиталистом я пробыл недолго.
Поскольку торг шел в пределах одного, от силы двух параллельных классов, то надували мы друг друга, так сказать, по кругу. И скоро обнаружили, что, несмотря на всю хитрость (как нам тогда казалось, у нас ее было вдоволь), в итоге оставались «при своих».
И тогда страсть к наживе благополучно оставила нас в покое.
Один хороший, рано погибший журналист так писал о выставке аквариумистов: «В аквариуме всегда детство – лучшее время».
Об альбоме с марками скажу так же, его словами. Лучше придумать не могу.