Поджогами и мародерством саратовцев заставляют покинуть жилье
Одобрение пенсионной реформы затмило прочие дела областных депутатов. Между тем, парламентарии готовят избирателям еще один сюрприз. Региональный парламент обсуждает предложение министерства строительства – исключить из программы капитального ремонта самые изношенные дома.
На сегодня областная программа капремонта находится под угрозой срыва. Во-первых, жители не хотят платить за невидимую услугу: собираемость взносов колеблется в пределах 65-75 процентов (всего в «общий котел» начислено 1,1 миллиарда рублей). Во-вторых, подрядчики не берутся за заказы: только треть аукционов заканчивается заключением контракта. Из 1,3 тысячи домов, где капремонт должен быть выполнен в нынешнем году, работы не завершены ни на одном.
Можно было бы подумать, что проблема в особенностях работы фонда капремонта: в 2017 году в отношении двух его бывших руководителей были возбуждены уголовные дела. Министерство строительства считает, что виноваты сами дома – ремонтировать их слишком сложно и дорого. «Если мы их выкинем, нам будет работать проще», – заявил в думе замминистра Александр Пикалов.
Перед тем как выкинуть, объекты предполагается обследовать, освоив на этом около 30 миллионов рублей. Под законопроект подпадают здания старше 1960 года постройки с износом конструкций более 70 процентов, то есть около пяти процентов жилого фонда.
По мысли саратовских законотворцев, исключенные дома войдут в новую программу расселения аварийного жилья, которая должна заработать в России с 1 января. На сегодня в регионе признаны непригодными для проживания 274 тысячи квадратных метров жилья (по завершившейся программе было расселено 340 тысяч «квадратов», получивших статус до 2012 года). По расчетам областного депутата Леонида Писного, на борьбу с трущобами области требуется около 1,5 миллиарда рублей в год.
Кто ж его отремонтирует? Он памятник!
Как уже рассказывала «Газета недели», жильцы дома №12 по улице Провиантской борются за расселение с 1980-х годов. Снести развалюху обещали еще в 1981-м. В 1991-м директор объединения ЖКХ Владимир Кайль сообщил, что здание изношено более чем на 80 процентов и ремонту не подлежит. В 1995 году санэпидстанция Октябрьского района заключила, что состояние двухэтажки не соответствует санитарным нормам. В 1999-м районная администрация включила дом в список ветхого жилфонда. В марте 2014-го межведомственная комиссия признала объект аварийным.
Пока шла бюрократическая возня, от дома отваливались более или менее важные части. На этот раз жильцы позвонили в редакцию, так как у них обрушилась печка. «Вечером мне на ноги упал кирпич. Печка просела и покосилась», – рассказывает жительница квартиры №1 Виктория. Не дожидаясь, пока кирпичи посыплются на голову, разрушающуюся печь и дымоход разобрали. Теперь в полу и в потолке ванной комнаты второго этажа – сквозная дыра от подвала до чердака.
Вика показывает комнату, в которой жила с рождения (всего в двухэтажке 32 комнаты с общей кухней). Самая заметная деталь интерьера – покрытая темным лаком резная дверь с барельефом. Пшеничный сноп с лентами похож на часть дворянского герба. Виктория считает, что раньше за этой дверью находился зимний сад. «Дому почти 200 лет. Во время ремонта паркет вскрывали и нашли газету позапрошлого века на французском языке», – рассказывает собеседница.
Больше ста лет назад в доме на Провиантской жил председатель земской управы Александр Юматов. В 2001 году по приказу областного министерства культуры здание признали «вновь выявленным объектом культурного наследия». Жильцы узнали об этом много лет спустя. Чиновники объяснили, что ничего обитателям коммуналки не должны. По закону аварийные памятники нельзя сносить, можно только реконструировать. По Жилищному кодексу это обязанность собственников.
«Я не знаю, как жить в этом памятнике», – разводит руками Виктория. Ее соседка Галина Мечетина – хозяйка самой впечатляющей части здания, эркера над центральным входом. Архитектурный элемент держится на металлических подпорках. Штукатурка отвалилась, наружу торчат лохмотья дранки. «В прошлом году я положила утеплитель. Но зимой сколько ни топи, больше +17 градусов в комнате не бывает», – рассказывает женщина.
Страшнее всего выглядят помещения первого этажа. В туалете и кухне видно, что стены здания – это не цельная конструкция, а гнилые щепки, которые только чудом удерживаются в вертикальном положении. Дверные косяки просели настолько, что в санузел нельзя войти. С потолка свисают чешуйки старой краски. Чтобы жить здесь, нужно быть храбрым человеком. Жительница первого этажа Катерина – миниатюрная блондинка, ожидающая третьего ребенка, – говорит, что ее комната, доставшаяся в наследство от бабушки, находится в жилом состоянии, а жуткой кухней она давно не пользуется.
«У меня договор с этим домом закончился. Очень надеюсь, что администрация проведет новый конкурс и найдет другого подрядчика. Если нет, то я по суду буду от вас отказываться! У меня от вас одни убытки!» – директор управляющей компании «Сервис дом» Иван Сальников отбивается от клиентов на втором этаже.
Заметив фотокамеру и блокнот, Иван Александрович меняет тон и объясняет, что в год собирает «с этого дома 38 тысяч рублей, да еще 50 процентов не платят». «На эти деньги ничего сделать нельзя. Даже аварийной службе нечем заплатить, каждый день на 500-700 рублей уходим в минус. Если зимой придут газовики и увидят печки, отключат подачу, так как система отопления здесь аварийная». По словам Сальникова, на любой ремонт нужно собирать с жильцов деньги сверх тарифа по решению общего собрания (но такого еще ни разу не было).
Фонд капремонта дому на Провиантской ни копейки не выделяет. Это проблема всех жилых зданий, недавно объявленных памятниками. Работать на них могут только фирмы, имеющие специальную лицензию. Финансирование должно идти по отдельной статье. По подсчетам областного депутата Леонида Писного, всего в Саратове 500 домов в последние годы получили мемориальный статус. «У нас куда ни плюнь, попадешь во вновь выявленный объект культурного наследия», – заявил депутат на заседании рабочей группы в думе.
Кто не хочет в Ласточкино
Жители улицы Пономарева в Заводском районе страдают от противоположной проблемы. Их хрущевки объявлены аварийными и включены в программу расселения. Но часть жильцов уверены, что состояние зданий вовсе не так уж безнадежно, и не согласны переезжать в Иволгино и Солнечный-2.
Дверь первого подъезда дома №22 заперта на ключ. «Врезали замок, чтобы бомжи не лазали», – объясняет местный житель, бывший член правления ТСЖ Владимир Карасев. На двери одной из квартир на третьем этаже выведено мелом: «Квартира пустая. Железа нет». Как говорит Владимир Иванович, сосед от греха подальше сам вывез все металлические предметы, которые могли бы привлечь незваных гостей. Сейчас в подъезде живет семь семей.
Поднимаемся по ровным, не выщербленным ступенькам. На стенах подъезда – аккуратная голубая краска. На потолке над площадкой верхнего этажа – ровная штукатурка, никаких потеков. На аварийное здание это действительно не похоже. «Мы в последние годы на свои средства заменили водопровод, канализацию, отопительную систему, отремонтировали отмостку и крышу. Хотели в подъезде пластиковые окна поставить. Одобрили на собрании жильцов. Уже в платежку внесли графу. И тут администрация прислала списки на отселение», – вспоминает Владимир Иванович.
Как говорит Карасев, известие о том, что дом непригоден к эксплуатации, стало для жильцов неожиданностью. Собеседник – строитель с 40-летним стажем – усомнился в объективности этой оценки и захотел посмотреть документы.
В декабре 2013 года администрация Заводского района разъяснила, что дом был признан непригодным для жизни по акту от 27 февраля 1998 года. В феврале 2017-го администрация сообщила, что все документы об аварийности здания были уничтожены еще в 2005 году. В июле 2017-го чиновники уточнили, что нужный акт чудом уцелел, но датирован 24 апреля 1998 года. «Как строитель скажу: два акта межведомственной комиссии по одному дому – это то же самое, что два паспорта на одного человека. Если бы дом действительно все эти годы имел статус, в нем нельзя было бы приватизировать квартиры и прописывать жильцов. Но мы ни с какими ограничениями не сталкивались».
Карасев обращался в полицию и прокуратуру с просьбой проверить подлинность документов, но безрезультатно. Суд не стал рассматривать гражданский иск в связи с истечением срока давности.
Весной нынешнего года в подвале дома, откуда не желают выселяться упрямцы, начались пожары.
В соседнем доме №26 выгорел почти весь угловой подъезд. На лестнице стены почернели от копоти. Какую дверь ни толкни – увидишь пожарище. Здание кажется брошенным. Но во дворе нас неожиданно окликают: «А вы из какой структуры? Вы нас будете снимать?». На лавочке в кустах сидят несколько пенсионерок – последние обитатели дома. Сейчас здесь осталось шесть семей.
«За два месяца четыре раза горели. Но мы всё равно здесь останемся. Раздолбят дом – поставим палатку», – решительно заявляет моложавая дама с рыжими кудрями. В здании отключены вода и газ. В опустевших помещениях орудуют мародеры. Но, как объясняют собеседницы, в новостройках, сооруженных за бюджетный счет по программе расселения аварийного жилья, условия еще хуже.
Бывшей старшей по дому Галине Словогородской досталась однушка на улице Героев Отечества в Солнечном-2. Квартира расположена на первом этаже. По словам Галины Ивановны, в помещении настолько сыро, что конденсат течет по обоям и стоит лужей на полу. Сделать ремонт пожилая женщина, инвалид первой группы по зрению, не может. Помощи ждать не от кого: ее сын, офицер ракетных войск, умер.
77-летней Нине Ивановне Титаевой дали квартиру в Ласточкино (о том, что представляет собой этот микрорайон, «Газета недели» уже рассказывала). «Ни магазинов, ни поликлиники, ни транспорта. У меня муж перенес инсульт. Здесь мне помогают родственники, но туда они не доедут. Разве так можно: срывать с места стариков, кидать через весь город в чистое поле?».
73-летняя Галина Николаевна Аверина недовольна крошечными размерами и планировкой нового жилья в Ласточкино. «В январе нам прислали ключи. Я поехала посмотреть. Говорят, у нас в хрущевках тесно. Вы еще тех квартир не видели! Захожу – прихожей считай что нет. Метр на метр, даже вешалку некуда прибить. Туалет такой же. Если стиральную машину поставить – на унитаз не сядешь. Иду на кухню: если дверь с лоджии открыть, стол не помещается. Комната – 15 метров. Поставлю деду диван, шифоньер, телевизор. А для моей кровати места нет, мне на полу спать? – разводит руками пенсионерка. – Отвезла деда на дачу, сама здесь сижу. Ждем сами не знаем чего».
«С поджогом и разрушением домов несогласных»
Третья хрущевка №26а, стоящая в том же дворе, пока не объявлена аварийной. Но странный пожар здесь уже был.
«В шесть утра в воскресенье соседка в дверь колотит: немедленно выходи, горим! Выхожу – на улице стеной стоят соседи с кошками, собаками, одна девочка с крысой. Четыре пожарных машины, две спасательных, «скорая» и еще штук десять иномарок с чиновниками», – вспоминает жительница дома 83-летняя Раиса Судьина. По словам Раисы Константиновны, пожарный сказал жильцам, что причиной возгорания стали бутылки с горючей жидкостью, брошенные в подвал.
В подвале находились сараи, где жильцы хранили зимние шины, велосипеды, коляски, кроватки и т.д. Горело это добро несколько часов и дымило сильно. В квартирах на первом этаже испортились полы, обои, окна, все вещи пропитались запахом гари. Как рассказывают жители, чиновники, слетевшиеся на место ЧП, обещали, что специальная комиссия определит ущерб. Но за два месяца никто не пришел.
МЧС передало материалы в полицию. «Дело закрыли. Написали в заключении, что дом горел только 30 минут, ни разрушений, ни жертв нет. И все, – рассказывает хозяйка квартиры на первом этаже Марина. – Читаю это и смеюсь сквозь слезы. Когда нас разбудила соседка, квартира наша была уже вся в дыму. Мы с детьми выбежали в пижамах. Жуть. Две недели жили у соседей. Какой ужас мы пережили, не опишешь. И после этого никакой помощи от государства не добились, одни только отписки».
Жительница соседней квартиры Ирина оценивает свои убытки минимум в 30 тысяч рублей – столько потребуется на ремонт санузла. Из-за высокой температуры испортились пластиковые трубы. Пришлось снять закопченную отделку стен.
Жильцы предполагают, что их либо перепутали с соседним домом №26, откуда не съезжают упорные бабушки, либо это «горячее» предложение освободить территорию, не дожидаясь формальностей с внезапной аварийностью. «Коммерческие» поджоги, при помощи которых расчищают стройплощадки, для Саратова не редкость. Понятно, что жители с Пономарева в первую очередь предположили: участок в центре Заводского района с подведенными коммуникациями понравился кому-то из застройщиков.
«Строить высотки здесь нельзя, – говорит Раиса Судьина. – Вот эти деревья под окнами выращены заботами жильцов. А вообще-то здесь болотистая местность. В 1960-х, до постройки наших домов, по этому участку ручьи текли в Залетаевский овраг». Раиса Константиновна – одна из старейших экологических активисток Саратова. В 1989-1994 годах была депутатом областного совета, членом областного экологического совета. По ее сведениям, еще в 1995 году государственная экологическая экспертиза заключила, что на Пономарева «запрещено строительство дополнительных домов в связи со структурой грунтов и близким залеганием грунтовых вод».
После пожара Судьина от имени соседей составила обращение к спикеру ГД Вячеславу Володину с просьбой «прекратить произвол администрации города, Заводского района и застройщиков – насильственное выселение в степь с поджогом и разрушением домов несогласных».
