Навстречу межгалактическому конгрессу урбанистов
Куда не ступала нога губернатора: соколовогорские трущобы как синтез древнего Вавилона и современного Гуантанамо
С легкой руки Вячеслава Володина термин «урбанизм» прочно обосновался в политическом словаре саратовской «элиты». Новомодное словечко теперь используют направо и налево, что порой выглядит неуклюже и конфузливо на фоне повседневного распада. Вот 1 марта Валерий Радаев обозначил невиданные масштабы: дескать, не зря институт «Стрелка» и агентство по ипотечному кредитованию выбрали наш город как «пилотную территорию», на которой в мае пройдет межгалакти… пардон, международный урбанистический форум «Среда для жизни. Квартира и город». «Идеология урбанистики – город для людей. И мы хотим ее сделать нашим выраженным трендом», – отчеканил губернатор.
Саратовские Помпеи
Пока всем положено радоваться пешеходной зоне на Волжской улице и засохшему еще минувшим летом парку «Швамбрания», мы с Лешей Голицыным решили пойти другим путем, чтобы показать Саратов не с парадной стороны, а с той, где не ступала нога великих урбанистов – Вячеслава Володина и Валерия Радаева.
В январе мы уже рассказывали о «прекрасном и яростном мире» расположенной в историческом центре, недалеко от правительства области, улицы Мясницкий овраг, с ее уличными сортирами и дровяным отоплением. Но то, где мы уже были, – лишь часть умопомрачительного урочища, в котором ничего не слышали об «идеологии урбанистики» и прочих «выраженных трендах».
В начале апреля мы устроили экспедицию к истокам Мясницкого оврага, идущего параллельно одноименной улице. Они находятся рядом с мусульманским кладбищем, прямо под «Журавлями». Тут, наряду с жилыми лачугами, вдоль и поперек склонов Соколовой горы тянутся длинные ряды гаражей, на крышах которых одетые в средневековые латы подростки-неформалы играют в исторические реконструкции. Все это органично смотрится на фоне мало изменившейся за последние пару столетий местности. Прилипшие к овражным крутосклонам избушки напоминают не то ордынские юрты, не то южные сакли, а выстроенный из более современных гипсокартона и металлопрофиля то ли двух-, то ли трехэтажный «коттедж», нависающий своими террасами над обрывом, переносит нас в последние дни Помпеи. Роль Везувия тут играет Соколовая гора. А вот за застывшую вековую лаву можно принять кучи бытовых отходов, чей антикультурный слой похоронил под собой не одну постройку. И из-под всей этой красоты, с которой еще не успел сойти снег (в верховьях Мясницкого оврага темно даже днем – он здесь узкий и довольно глубокий), едва высовываются крыши покосившихся сараев да уличных «удобств».
Разве что советская двухэтажка барачного типа да те гаражи вносят некоторый диссонанс в «исторический облик», придавая местности налет какого-то кибер-панка или постапокалипсиса с котиками.
Дом № 108 по улице Мясницкий овраг – тот самый двухэтажный барак – стоит как бы вопреки всей местности. Он спрятан в складке Соколовогорского плато и диссонирует как с саклями и юртами, так и с помпейским «палацио», поскольку тут есть газ и удобства.
Пока местные котики принялись обступать нас, местные жительницы, обсуждавшие до этого шумного соседа, попытались узнать, не из мэрии ли мы и не знаем ли, когда в их доме будет проведен капремонт.
– Нет, мы журналисты, – говорим (а пользуясь случаем, через этот текст сообщаем, что согласно постановлению Валерия Сараева дом № 108 по улице Мясницкий овраг действительно включен в программу капремонта в 2017 году), – вот собираем истории о том, как вы здесь живете.
– Тихо у нас, машин нету. Ну, почти, – показывают окрест себя женщины.
Добраться до этого дома на транспорте можно по 2-му Масленникову проезду, а вот уже ниже, вглубь небольшой овражной слободки – только пешком, по вымощенному кем-то из местных кирпичом узенькому проходу между забором и обрывом. Дальше всё – если не хочешь повязнуть в топи, только в резиновых сапогах. Так по непролазному бурелому можно дойти до «нижней», «устьевой» части Мясницкого оврага. Но поскольку мы без сапог, то возвращаемся к цивилизации через «верх», по той самой кирпичной мостовой.
На небольшой площадке, оборудованной поручнями, какие были в старинных троллейбусах, и украшенной «уличной мебелью» – вкопанными в землю покрышками-изгородями (вот ведь альтернативный урбанизм!), нам преградил путь пожилой седовласый мужчина.
– Стой! Кто такие? – сурово и недоверчиво спросил нас он.
После рассказа о цели нашей экспедиции и доказывания, что мы вовсе не пришли известить о расселении трущоб, дед смилостивился, и к нему из минималистического подворья вышла супруга.
– Интересный у вас райончик, – говорим. – Не устали жить без удобств?
– Это как же без удобств? – говорит старик. – Да, конечно, раньше у нас была колонка напротив, но несколько лет назад ее сломали, так что теперь на Масленников [проезд] за сотню метров ходим. А вообще-то у нас и газ есть! У остальных соседей нет, а мы провели! – дед показывает на соседний барак-двухэтажку, от которого к его низкорослой хибаре тянется нитка с «голубым золотом».
– А остальные дровами топятся?
– Да, вот вы откуда пришли, там же, внизу, целый лес вырос, вот оттуда наши соседи дровами и запасаются, – сообщает супруга хозяина.
– Там, внизу, сирота живет, мы ему помогаем, – говорит старик. – Ну, там, продукты, если нужны, или по хозяйству. А вот наверху живут люди опасные, – мужчина показывает пальцем на висящее над обрывом «палацио». – Там какие-то новые живут, мусор выкидывают вниз, кричат все время, но мы с ними стараемся не ругаться, а то мало ли, еще подожгут!
– Ну как же не ругались? – перебивает его жена.– Вон соседка, которая прямо под ними живет, когда они строились, постоянно говорила, что они неправильно строят прямо на обрыве. Мол, дом упасть может и завалит весь овраг!
Ни о каких управляющих компаниях тут не слышали – основные платежи разве что за электричество да земельный налог приходят владельцам лачуг размером с домик кума Тыквы из «Приключений Чиполлино». А еще сюда в случае пожара, оползня или какого другого ЧП физически не может проехать спецтехника. Но о совсем грустном наши собеседники предпочитают не говорить.
– Почти 60 лет тут живем, и всё в основном сами. Ни один депутат к нам не приходил, только из СПГЭС бывают иногда. А вообще посторонние тут не ходят, сами понимаете, – говорит дед, и становится понятно, почему так тревожно он встретил нас – каких-то странных типов с фотокамерами и не в резиновых сапогах.
Из Гуантанамо в Вавилон
Когда-то местные работали на располагавшемся выше, у подножия «Журавлей», и рядом с кладбищем кирпичном заводе, но он, как рассказывают, закрылся лет пятнадцать назад.
– Там на его месте выстроили какой-то стеклянный дом, над забором повесили колючую проволоку, прожектора какие-то поставили на территории, теннисный корт сделали или стадион. Говорят, там теперь объект ФСБ, на котором они тренируются, – сообщает одна из местных жительниц.
Что располагается на месте бывшего кирпичного завода, непонятно. Но то, что его территория превращена в укрепрайон – это точно. Когда мы с Голицыным увидели современное здание за высоким забором с колючей проволокой, контрольно-следовой полосой и камерами, следящими за безвременьем окружающего пустыря и трущоб, то не сговариваясь придумали всему этому название «Гуантанамо».
Вопреки тому, что завод уже давно закрылся, местность в его окрестностях до сих пор локально зовется «кирпичкой». Существует даже поселок кирпичного завода – небольшой анклав пятиэтажек посреди моря частного сектора на склоне горы. Он выходит на магистраль Мясницкой улицы, и, как говорят, если водителей автобусов, идущих из центра в сторону Юбилейного поселка, просят остановить у кирпичного завода, они хорошо знают эту остановку. Какое-то время был тут в народе топоним «Зернышко». Так назывался продуктовый магазин, но теперь от него осталась лишь обшарпанная и давно замурованная дверь посреди облупившегося торца хрущевки. Даже вывески не сохранилось, хотя, как рассказывают, «Зернышко» было весьма символичным местом. «А пьяницы, как водится, у гастронома сходятся», – пел про такие заведения Аркадий Северный.
История «кирпички» восходит к середине позапрошлого века. Тогда городской голова Лев Масленников велел переселить сюда, на отшиб Саратова, обитателей из трущоб на волжском берегу. В те времена у этого места появилось еще одно название – «Масленниковы выселки», да и до наших дней сохранились, пережив волны советских переименований, четыре Масленниковых проезда. Не исключено, что после 1917 года эти топонимы сохранили свое название из-за того, что старорежимный мэр Саратова был однофамильцем революционера Александра Масленникова, в честь коего названы завод в Самаре и улица в Омске.
Правда, если проезды свое автохтонное название сохранили, то некогда одноименные выселки сегодня по старинке ассоциируются с кирпичным заводом, на котором, как нам сообщила одна из местных жительниц, «работало два оврага».
Что же это за два оврага таких? Про Мясницкий мы знаем. Может, Глебучев? Но, похоже, нет. Дело в том, что параллельно Мясницкой улице, с западной стороны, есть улица с гордым названием Кооперативный овраг (название, видимо, пошло от соседней ул. Кооперативной). Улица Кооперативный овраг совсем небольшая, но соответствует речке, бегущей с горы в Глебовраг. Тут тоже, как и в параллельной «мясницкой» расщелине, стоят хаотичные трущобы-юрты, соединяют которые узенькие проходы и тупики. Запутаться в них можно легко и непринужденно, но нам повезло пройти почти весь Кооперативный овраг (не улицу, а геологический объект), который в реальности оказался своего рода междуречьем со своими Тигром и Евфратом.
Один из двух ручьев, бегущих по дну Кооперативного оврага, протекает между заборами внутри кварталов. Второй – вдоль наверняка малознакомой современным хипстерам-урбанистам и их высокопоставленным последователям улицы Ново-Мясницкой. Она «магистральна» настолько, что, по сути, начинается и заканчивается тупиками, хотя ее, как нынешнюю Волжскую с проспектом Кирова, можно считать пешеходной зоной.
Пешеходной – в силу того, что местами Ново-Мясницкая, как и многие соседние аппендиксы, кое-где имеет ширину меньше метра. К тому же ее инфраструктура сильно разветвлена параллельными и перпендикулярными проходами.
В одном из них мы встретили двух мужичков, которые были удивлены нам настолько, что на некоторое время потеряли дар речи. В отличие от попадавшихся на глаза групп пацанчиков с пивасом или гостеприимных старушек в татарских платках, мужики все же попросили нас покинуть проулок, поскольку он, по всей видимости, оказался частью частной территории.
– Сюда не надо!
– Извините, мы изучаем местность, хотели узнать…
– Сюда не надо! – вновь испуганно отчеканили они. – Это если бы мы хозяевАми были, то пожалуйста, а то хозяевА узнают – и нам плохо будет, что тут вы ходите по чужой территории…
Обитатели саратовского Междуречья (судя по всему, ремонтники или подсобные рабочие, а может, квартиранты) как будто испугались кары сурового вавилонского царя Хаммурапи. Он ведь тот еще был «урбанист»: согласно сводам законов Хаммурапи, за гибель хозяина при обрушении дома строителю предусматривалась смертная казнь, а за смерть сына домовладельца казнили сына строителя. Хотелось было спросить у наших визави что-то про местные «тренды», правила жизни или о том, что они хотят пожелать участникам предстоящего межгалактического конгресса. Но, раскланявшись с нами, «вавилоняне» мгновенно растворились в лабиринтах мясницко-кооперативных проулков…
