«Какие вам анализы? Ваш ребёнок скончался!» Результаты обследования трехлетней Арины родители получили только после её смерти

18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ПШЕНИЧНОЙ АННОЙ ЭДУАРДОВНОЙ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ПШЕНИЧНОЙ АННЫ ЭДУАРДОВНЫ

 

Пять дней ребенок провел в реанимации. Всё это время родители выпрашивали у руководства клиники результаты обследования дочери, чтобы получить второе мнение и, возможно, поменять тактику лечения. Но девочка скончалась прежде, чем они этого добились. 

«Дочь задыхалась, не могла глотать, у нее отказали ноги» 

Арина заболела в ночь на 23 октября. У девочки внезапно поднялась температура — выше 39 градусов, а по телу пошли аллергические высыпания. Родители — Александр и Дарья — вызвали скорую помощь. Скорая привезла их в клиническую больницу им. Миротворцева (в народе — третью советскую). Там порекомендовали госпитализировать ребенка в инфекционную больницу. 

— Я представляю, что такое попасть в инфекционку, поэтому спросил дежурного врача, сможем ли мы лечить её дома, — рассказывает Александр Горский, отец девочки. — Та дала рекомендации по лечению, но предупредила, что если температура снова подскочит выше 39, надо будет ложиться в больницу. 

Утром 23-го октября Саша ушел на работу. Даша осталась дома с детьми — у пары подрастает младшая дочь, которой нет еще и полугода. 

— В обед мне позвонила жена и сказала, что у Арины снова высокая температура, — продолжает Горский. — Я сказал — «вызывай скорую», и вернулся с работы. 

Девочку вместе с отцом госпитализировали в областную инфекционную больницу. Поставили диагноз «ротавирус». 

— Лечение назначили обычное, которое мы могли бы и дома проводить, — говорит Александр. — Жаропонижающее, противовирусное, полисорб и много жидкости. 

В пятницу, 27 октября, Арину выписали. По словам отца, дочь хоть и радовалась, что едет, наконец, домой, но все равно была «какая-то грустненькая». Дома мама заметила, что девочка иногда как будто замирает — неподвижно сидит и смотрит в одну точку. 

Дальше всё развивалось как в кошмарном сне: на следующий день после выписки Арина пожаловалась на то, что у нее болят коленки. Александр говорит, что сначала не придал этому значения: предположил, что она во сне могла стукнуться о бортик кровати. Когда на следующий день Арина не смогла встать на ноги от боли, Александр отнес ее умыться на руках. 

— Я немного путаюсь в датах, — извиняется он, — Но, кажется, в понедельник, 30-го октября, мы сами повезли дочь в «третью советскую». Врач, которая ее осматривала, сказала, что это похоже на реактивный артрит. В общем, отправили нас домой. Половину дороги от детского корпуса до ворот она прошла сама, а потом запросилась на руки. 

Первого ноября тело у ребенка болело так сильно, что она не могла даже сесть. Арина плакала. Но врачи, в том числе тот, с кем Дарья консультировалась за отдельную плату, уверяли родителей, что так выглядят остаточные проявления вирусной инфекции. 

— Нам говорили, что дочь должна отлежаться, и у нее все пройдет, — объясняет отец. 

Второго ноября Даша позвонила мужу на работу: Арина задыхается, а правая половина лица у нее как будто застыла — правый глаз начал косить, а правое веко опустилось.  Врач «скорой помощи» поставил предварительный диагноз «менингит». Отца и дочь снова привезли в инфекционную больницу. 

— Нас положили в палату, спрашивали про прививки, — вспоминает Александр. — Помимо менингита в больнице предположили энцефалит. Взяли у дочери анализы, сделали ей пункцию, рентген. А потом она попросила попить и фруктовое пюре. 

До того, как родня привезла в больницу сок, Александр поил свою дочь водой из шприца. Сок из трубочки Арина пить не смогла — не могла его в себя втянуть и просто грызла трубочку. Фруктовым пюре она подавилась. Так врачи и отец обнаружили, что у ребенка пропал глотательный рефлекс. 

— Врач, который осматривал мою дочь, объяснил, что из-за вируса страдает мозг, поэтому моя дочь забыла, как глотать, — вспоминает Александр. — Из-за этого есть риск, что будут проблемы с дыханием. Поэтому Арину забрали в реанимацию, а меня отправили домой. 

«У тебя есть знакомые в здравоохранении?» 

Третьего ноября волонтерке саратовского движения «Душа» Марине Авериной позвонила родственница. 

— Коллега моей сестры расспрашивала на работе, есть ли у кого знакомые в здравоохранении, — рассказывает Марина. — Родные этой коллеги уже часа четыре сидели под дверью областной инфекционки, ждали, когда выйдет врач и расскажет им о состоянии их дочери. Единственным способом узнать о состоянии дочери для них был «позвоночный» — позвонить тому, кто поможет пробить эту стену молчания. Это были Александр и Дарья. 

Волонтерское движение «Душа» помогает саратовским семьям, в которых растут дети с инвалидностью или другими проблемами со здоровьем. Собирают средства на реабилитацию детей с ДЦП, ищут аппараты ИВЛ для нуждающихся в них, помогают найти нужных врачей. Его организаторы Людмила Ларина и Марина Назарова за годы волонтерской работы обросли связями в медицинской сфере не только в Саратове. 

— С самого утра третьего ноября родители стали звонить в реанимацию инфекционной больницы, — рассказывает Аверина. — Там им объяснили, что информацию по телефону родным дают только с двух до четырех часов дня. И что им не важно, насколько маленький там ребенок, и насколько сложное у него состояние. Правила есть правила. Поэтому родители поехали в больницу, чтобы встретиться с врачом. Когда на четвертом часу к ним никто так и не вышел — а они всё это время там были с младшей грудной девочкой — они стали искать способ обойти правила, чтобы только узнать, как их старшая дочь. 

Волонтеры дали родителям Арины личный номер министра здравоохранения Олега Костина (который, к слову, он и сам ни от кого не скрывает). Дарья отправила министру сообщение с просьбой помочь.

Министр сообщение прочитал. Но матери не ответил. Тогда Дарья набралась смелости и позвонила ему. 

— В ответ мать услышала, что «вас никто не обязан пускать в реанимацию, это инфекционная больница», — пересказывает Марина Аверина свой разговор с родителями. -

И «заведующая к вам тоже выходить не обязана, и никто не обязан». И положил трубку. 

Однако после звонка Костину к Горским, наконец, вышла врач-реаниматолог Алла Бидзюра. Её имя родители выяснили позже. Отец отметил, что эта врач была единственной, кто им не представилась. 

— Мы хотели попросить её пустить нас к дочери, — рассказывает Александр Горский. — Но она стала ссылаться на закон, который запрещает посещение пациентов в инфекционной реанимации. Показывала нам статью. Общалась очень холодно. Но сказала, что Арина в тяжелом состоянии, питается через зонд и ей сделали МРТ. Что результаты МРТ не готовы и что мы их получим в порядке очереди. 

«Мы начали писать во все социальные сети» 

— Мы начали писать во все соцсети, — говорит Аверина. — Пока мы пытались помочь родителям пробиться в больницу, министр здравоохранения в своем телеграм-канале искал хозяина неизвестному коту, которого обнаружили на территории другой больницы.

На эмоциях Марина Аверина написала в комментарии, что стоило бы не хозяина кота искать, а грамотных специалистов в больницы, раз родители «тяжелого» ребенка вынуждены по четыре часа проводить под дверьми, чтобы им кто-то что-то рассказал о здоровье дочери. На это министр ответил волонтёрке, что та перешла черту общения.

 

Это вылилось в пост Людмилы Лариной «Черта» в социальной сети «Вконтакте», в которой она рассказала о ситуации с Ариной Горской. В комментариях к этому посту люди делились своими историями о столкновении с саратовским здравоохранением. Министр и там отреагировал на страдания пациентов: «смотрю сколько ж грязи некоторые простоголовый (вероятно, имелось в виду «просто готовы») выплеснуть тут».

Однако вмешательство в ситуацию волонтерок позволило уже к вечеру третьего ноября организовать врача из другого региона, который готов был прочитать снимки вне очереди. И выбить из замминистра здравоохранения Дениса Грайфера разрешение на то, чтобы больница передала родителям эти снимки на электронном носителе. 

— Мы купили флешку и тем же вечером вернулись обратно в больницу, — рассказывает Горский. — К нам вышел очень юный доктор и развел руками: результаты МРТ в порядке очереди, никто вам ничего на флешку записывать не будет. И ушел советоваться со старшим врачом. Потом снова вышел и сказал: «У меня для вас радостная новость! Вам все снимки запишут на флешку!». 

Горские снова стали добиваться встречи с дочерью. Тогда молодой врач пригласил их пройти вместе с ним, чтобы «он по два раза не бегал», и на месте узнать у дежурного врача, можно ли родителям увидеть Арину. К родителям снова вышла Алла Бидзюра. И на этот раз разрешила пройти к Арине, но только кому-то одному из родителей. В реанимационный бокс к дочери прошла Даша. Арину разбудили, чтобы мама смогла сказать ей несколько поддерживающих слов. Девочка маму узнала, обрадовалась ей, улыбнулась. Но в боксе Даша провела не больше трех-четырех минут. 

— Когда Даша вышла, они стали разговаривать с Аллой Александровной, — пересказывает папа. — Извинилась перед ней за эмоции. А врач в ответ сказала слова, которые нас, честно говоря, шокировали: «Как вы думаете, то, что вы ходите и жалуетесь в министерство, может закончиться для вашего ребенка чем-то хорошим?». 

«Мы боялись длинных выходных» 

— Честно говоря, мы всегда боимся обычных суббот и воскресений в больницах, — говорит Людмила Ларина. — Когда из всего персонала остается только дежурный врач. А тут приближались сразу три выходных дня. И нам было страшно, что ребенку в таком тяжелом состоянии в выходные дни не окажут необходимой помощи. 

На тот момент волонтеры уже показали первую выписку Арины Горской из областной больницы, датированную 27 октября. И педиатры со стороны подтвердили: девочку выписали из больницы в момент, когда анализы показывали нарастающую инфекцию. То же отцу подтвердил и Антон Решетников, заместитель главного врача больницы по анестезиологии-реаниматологии (в распоряжении редакции есть запись их разговора). 

В эти выходные родители пытались выбить из больницы результаты анализов их ребенка, чтобы получить второе мнение и, может быть, поменять тактику лечения. 

— Результаты анализов ждали врачи в Москве и Калининграде, — объясняет Ларина. — В воскресенье вечером мы связались с Дмитрием Анатольевичем Морозовым. Он нашел время в свой выходной, мы ему объяснили ситуацию. И он готов был помочь. Ему нужны были только результаты анализов.

— Пятого ноября у нас заболевает младшая дочь, — рассказывает Александр. — У неё поднимается температура и начинается понос. Её и Дашу скорая помощь забирает и увозит снова в Елшанку. Младшую госпитализируют. Я продолжаю ругаться с врачами из-за анализов. В реанимацию к дочери нас больше не пускают. Но зато лечащий врач, наконец, говорит, что у старшей, скорее всего, синдром Гийена-Барре. 

Шестого ноября выяснилось, что Арину подключили к ИВЛ, что сердце и легкие не справляются. Что у девочки упало давление, и его никак не могли поднять. Но результаты анализов отцу никто так и не выдал. 

— Главврач больницы сказала, что не может мне дать результаты обследования потому, что весь медперсонал сейчас стоит у кровати моей дочери, — вспоминает Горский. — А потом сказала — «если хотите, я кого-нибудь из них отвлеку». 

Естественно, я ответил, что я не хочу. И предложила мне приехать в понедельник, в 10 утра. Но я все-таки за час до полуночи снова позвонил ей и попросил кого-нибудь отвлечь и все-таки переслать мне результаты анализов, раз их ждали в Москве. Она мне ответила: «Вы что, издеваетесь? Кто вам в 11 вечера что-нибудь даст? Приезжайте завтра к 10 утра». 

Александр попробовал надавить на больницу через дежурного прокурора. Но и в прокуратуре ему посоветовали дождаться утра. 

Утром в кабинете главного врача больницы Натальи Бакал собрался целый консилиум, на котором обеспокоенный отец смог задать все интересующие его вопросы. Но Горского интересовало только одно: когда он, наконец, сможет получить все результаты анализов своей старшей дочери. Главврач пообещала, что немедленно сбросит их ему на электронную почту. 

Когда почти к полудню отец Арины добрался домой, никаких документов от главного врача так и не пришло. Он несколько раз пытался дозвониться до Натальи Бакал, но безуспешно. Врач не брала трубку. 

— Она перезвонила в 11.58, — говорит Александр. — Я даже слова ей не дал сказать. Сразу потребовал выслать мне анализы. А она мне в ответ: «Какие анализы?! Ваша дочь скончалась». И я просто бросил трубку. Не смог с ней разговаривать. 

Скандалы после смерти 

Арину Горскую похоронили 10 ноября. День был дождливым, ветреным и мрачным. Чтобы мама смогла попрощаться со старшей дочерью, в больнице с младшей остался кто-то из близких родственников. Несмотря на то, что родители предупредили персонал больницы, там из-за этого всё равно случился скандал. Как случился он и днём раньше, когда похоронное агентство не смогло забрать из больничного морга тело ребенка, несмотря на договоренность с заведующим патологоанатомического отделения, что приехать и забрать его можно в любое удобное родителям время. 

В справке о смерти Арины написано, что причиной смерти стал отёк мозга, а также подтвердился синдром Гийена-Барре. Что за вирус его вызвал, врачи пока не знают. 

— Когда мы показали результаты анализов сторонним врачам, те сказали, что еще за два дня до того, как Арина умерла, по анализам было понятно, что у нее практически нет шансов, — говорит Александр. — Если врачи знали это, почему они не дали побыть с ней, пока она была жива? Почему оставили ее умирать одну, без родителей? 

Однако в разговоре с отцом Антон Решентников сказал, что не видел, чтобы анализы показали стопроцентный летальный исход. И объяснил Александру Горскому, что пока человек жив, лично он никогда не сдается. 

— Я понимаю Антона Анатольевича, — говорит Горский. — В 2015-м году у моего деда обнаружили рак желудка в последней стадии. Желудок удалили весь. Врачи давали ему максимум год. Он до сих пор жив и надеюсь, проживет еще немало лет. А его сосед по палате, у которого удалили только часть желудка, и ситуация у того была не такая плохая, умер через неделю после операции. Конечно, надо биться до последнего. Но я бы все равно предпочел быть рядом с дочерью в это время. Чтобы она не чувствовала себя брошенной. Чтобы знала — мама и папа рядом и любят ее. 

На вопрос, наказал бы он кого-нибудь за то, что случилось с его старшей дочерью, Горский называет троих человек: лечащего врача Арины, который выписал её в первый раз, несмотря на плохие анализы. Реаниматолога Аллу Бидзюру, которая сказала, что из-за родительских жалоб в министерство для ребенка все может плохо закончиться, и главврача Наталью Бакал. Потому что до последнего она не давала родителям нужной и полной информации о состоянии ребенка. 

Александр Горский после смерти дочери написал заявление в следственный комитет. 

«Минздрав считает нас третьими лицами» 

— Когда ребенок умер, я позвонила Наталье Бакал и спросила: как же так получилось, что мы так и не получили от вас необходимые результаты обследований? — вспоминает Марина Аверина. — Она сказала мне: «У меня нет ответа на этот вопрос». 

Людмила Ларина в свою очередь не отрицает, что бывают такие случаи, когда диагноз поставить невероятно сложно. Бывают, действительно, безнадежные случаи, соглашается она. 

— Мы вообще не вмешиваемся в диагностику, мы хотим, чтобы отношение саратовских врачей к своим пациентам и их родителям было более человечным, — объясняет она. — Почему, если саратовские врачи понимают, что они беспомощны в какой-то ситуации, они отказываются принимать помощь своих коллег из федеральных клиник или других регионов? Если это новый штамм ковида, ну обратитесь вы к своим коллегам, которые уже сталкивались с ним. И это касается не только Арины. 

Ларина перечисляет: не так давно 25-летняя женщина попала в аварию на 2-й Дачной. Саратовские врачи её списали сразу — утверждает она. 

— Маме сказали про дочь: голова у нее, как будто КамАЗ переехал. Ни одной живой кости нет», — рассказывает Ларина. — Такое разве матери говорят? Мы списались с нейрохирургом из госпиталя им. Бурденко. Он снимки посмотрел и говорит: а я бы полечил. Шансы есть. Конечно, не обещал, что она будет бегать и прыгать, но мать морально готова к тому, что это будет непросто. Но её дочь будет жива. Почему, чтобы устроить телемост саратовской клиники с Бурденко, мне надо звонить заместителю министра Грайферу?

Марина Назарова вспоминает случаи своих подопечных, в том числе того, когда при живом пациенте в сознании врачи заявили: «А зачем ему помощь оказывать? Он все равно через два дня умрет?». 

Людмила Ларина замечает, что волонтерки неоднократно предлагали свою помощь министерству здравоохранения нашего региона, в том числе с поиском врачей для сложных пациентов.

— Но стоит нам только предложить помощь, они сразу закрываются, — говорит она. — Мы для них «третьи лица», которым ни в коем случае нельзя передавать никакие медицинские документы. 

— А мы их не для себя просим, — поддерживает её Марина Назарова. — А для врачей, которые готовы потратить свое время, свои ресурсы на то, чтобы помочь саратовским пациентам. Мы предлагаем им свои ресурсы, связи отлаженные. Не дают помочь, только вставляют палки в колеса и обвиняют во лжи. 

— И ведь в начале своей работы на посту министра Олег Костин был вполне адекватен, — говорит Ларина. — А теперь у меня ощущение, что у него выросла корона и на него давит. Люди пишут реальные истории о своем столкновении с саратовским здравоохранением, а он на это может ответить только то, что мы грязь льём. 

Заместитель министра здравоохранения Саратовской области Денис Грайфер пока не готов прокомментировать этот случай: «По факту оказания медицинской помощи Горской Арины Министерством здравоохранения Саратовской области проводится проверка с привлечением федеральных экспертов, — написал в мессенджере. — Прокомментировать смогу по ее результатам». 

Редакция направила в областной минздрав официальный запрос.