«Американцам по барабану на события за океаном». Как девушка из саратовской глубинки стала студенткой в Алабаме

За последнее время россияне узнали от начальства много нового и неожиданного о тьме, идущей с Запада, насаждающего сатанинские ценности. Не все современные телезрители помнят, что причудливые представления о заграничной жизни уже существовали на советских экранах 40 лет назад. О том, как действительно живется людям за океаном, спрашивали друг друга участники телемостов, организованных ведущими Владимиром Познером и Филом Донахью в 1980-е. Кажется, этот опыт эпохи горбачевской гласности может быть снова востребован. О жизни в стране иблисов рассказала «Свободным» уроженка Саратовской области Гульмира Амангалиева, которая учится сейчас в магистратуре Университета Алабамы.

Как стать суперменом

«Я родом из маленького села в Заволжье. В нашей деревне около 100 домов, одна улица. Хотела сказать, что больше нет ничего, кроме магазина. Но вспомнила, что и магазин недавно закрылся, — рассказывает Гульмира. — Школа находится в соседнем селе в получасе ходьбы. Между деревнями есть асфальтовая дорога в ямочном ремонте, без фонарей. Как правило, люди ездят из села в село на велосипеде или на машине. Мы со старшей сестрой ходили пешком в любую погоду. Это воспитывает волю и с детства приучает держать себя в хорошей спортивной форме. В начальных классах я была щупленькой, мне было тяжело идти так далеко. Сестра таскала мой портфель и меня заодно.

Я училась в 1998-2008 годах. Думаю, мне повезло со временем: техническое оснащение школы улучшалось, а в учебных программах было больше свободы, чем сейчас. На уроках литературы мы могли говорить о цензуре в советские времена. На обществознании учитель объясняла, что наша страна стремится стать правовым государством. Казалось: сейчас еще нет, но скоро всё будет.

При этом нам не говорили каких-то воодушевляющих фраз о том, что весь мир открыт перед вами. Никто из учителей даже не мечтал побывать за границей. Невозможно было представить, что кто-то из нас получит высшее образование. Но ситуация довольно быстро менялась. Дочь одной из учительниц поступила в аграрный университет и поехала на летнюю стажировку в Швейцарию. Экзамены в вуз сдал мой троюродный брат, потом родная сестра. И я уже могла представить себя в университете. Тогда я не мечтала об иностранных или столичных вузах. В селе не было интернета, неоткуда было узнать, как поехать в Москву и поступить. Мой горизонт планирования ограничивался Саратовом.

В маленьком селе между людьми складываются теплые, искренние отношения. Но есть и другая сторона. В деревне даже ребенка часто оценивают с предубеждением — по одежке, по тому, как выглядит дом родителей, кем они работают. Мне с детского сада было отведено определенное, не самое высокое место в обществе. Я чувствовала эти «кастовые» различия. Например, мальчишки часто обижали меня, но никогда — мою подругу, потому что её мама работала почтальоном. Почтальон в селе — влиятельный человек, который приносит пенсии и пособия.

Моя мама всегда была домохозяйкой. Закончила восемь классов. Папа когда-то учился в ПТУ, работал скотником в колхозе. Однажды, когда сестра заболела, он привел к ней ветеринара. Когда ей нужно было подготовить сложное задание по математике, позвал колхозного электрика. Папа работал в хозяйстве до последнего гурта, когда всё стадо отправили на убой. С развалом колхоза животноводство в селе закончилось.

Отец всегда хотел, чтобы мы получили образование. Постоянно повторял то, что сам помнил из школьной программы: жи-ши пиши через «и», у каждого слова есть проверочное слово. Он считал, что к любому экзамену, даже в университете, эти правила нужно освежить в памяти.

Сельское образование дало мне добротную подготовку. С первого раза я недобрала на факультет журналистики СГУ всего одного балла по иностранному языку (в школе у нас был только немецкий). Год проучилась в техническом университете, но в итоге поступила, куда хотела.

После пятого курса я пошла в магистратуру на юридическую специальность. Особой веры в силу диплома у меня не было. Честно сказать, были чисто экономические соображения — магистрам платили 4 тысячи рублей стипендии.

Магистратура была очной. К тому моменту я уже два года работала в «Газете недели». Мне было несложно совмещать.

«Твоя цель недостижима»

Второй моей мечтой, кроме журналистики, были путешествия. Еще в деревне мне досталась подшивка журналов Geo. Подростком я зачитала ее до дыр. Позже в университете на сайте международного отдела я прочитала, что существуют стипендии, позволяющие учиться за границей. Но везде был нужен IELTS или TOEFL. В 2012 году я наконец смогла позволить себе курсы английского.

Я думала, что освою язык за два-три года. Но на подготовку к IELTS с нуля ушло пять лет. Я дважды в неделю занималась в языковом центре. По дороге на работу слушала BBC, подкасты, смотрела фильмы без дубляжа. Главное — ежедневная практика. Если посвящать языку оба выходных с утра до вечера, это будет менее эффективно, чем по часу каждый день. Последний год перед экзаменом был самым напряженным — я отдавала репетитору треть зарплаты, спала по пять часов в сутки. Я сдала IELTS на 6,5 балла из девяти. Это минимальный результат, с которым принимают в зарубежные вузы; для гуманитарных специальностей желательно набрать не меньше семи баллов.

С осени 2017 года я начала рассылать документы в иностранные вузы. Это стало моей второй работой. Каждую свободную минуту я искала информацию о возможностях получить образование за рубежом. Таких возможностей довольно много. Например, можно совершенно бесплатно учиться в университетах Германии. В США многие вузы предоставляют скидки, вплоть до 100-процентных, студентам, которые работают ассистентами преподавателя.

Но за границей нужно на что-то жить. У меня совсем не было сбережений и материальной помощи от родителей. Поэтому я рассматривала только стипендии, которые покрывают все расходы, желательно включая оформление визы и перелёт. Я нашла десяток таких вариантов и отправила заявки.

Я поняла: причиной неудач было то, что я подавала заявки на специальности, далекие от моего опыта работы, — например, туризм. С большей вероятностью стипендию дадут человеку, который уже сделал какие-то шаги в этом направлении — тому, у кого есть образование, опыт работы или стажировки.

Я знала, что все мои недостатки — не самый блестящий результат языкового экзамена, диплом не самого престижного вуза, — можно обратить в преимущества, потому что организаторы многих программ любят давать возможности ребятам из регионов. Это считается шагом в поддержку географического разнообразия. В западных странах это очень ценится — разнообразие национальное, гендерное, сословное.

Очень большое значение для получения стипендии имеет мотивационное письмо. Это особый жанр, который можно освоить так, чтобы отборочная комиссия прослезилась от умиления. Это ценная интеллектуальная собственность. Не любой знакомый из интернета согласится поделиться своим письмом. Мне повезло: на одном из семинаров по журналистике я познакомилась с девушкой из Казахстана, которая прошла отбор на британскую стипендию Chevening Scholarship и сама предложила прочитать ее мотивационное письмо. Так я поняла, по какому формату нужно построить свое.

Согласившись на Оксфорд, я снова подала документы на магистерские стипендии. Это была уже третья попытка. За день до отъезда в Британию я узнала, что прошла отбор на американскую стипендию Fulbright. В программе участвуют 150 стран. 40 выпускников стали главами государств. 62 — получили Нобелевские премии, 89 — Пулитцеровские. Это одна из самых престижных стипендий в мире.

Понадобилось сдать еще два экзамена: языковой TOEFL, необходимый иностранцам для учебы в американском вузе, и GRE — вступительное испытание для всех, кто хочет учиться в магистратуре. GRE сдают не только иностранцы, но и сами американцы. Этот экзамен считается сложным, состоит из трех частей. В первой нужно обнаружить логические ошибки в тексте и написать эссе на определенную тему. Во второй — выучить сложные и редкоупотребляемые английские слова. В третьей — выполнить математические задания.

Закрытие Америки

В Оксфорде я оказалась как будто в другой жизни — красивой, легкой, какой у меня никогда не было. На стажировку пригласили людей из 13 стран, сотрудников ведущих редакций — BBC, центрального телеканала Японии, популярного журнала Бразилии. Это были настоящие звезды. Мой график состоял из музеев, концертов, ресторанов и пабов.

Мне предложили выступить с лекциями о состоянии отечественной журналистики и общественно-политической жизни как эксперту из России. Британский журналист брал у меня интервью для своей книги о России.

Мне казалось, что у меня всё расписано на три года вперед. Но началась пандемия.

Вывозным рейсом я прилетела в Шереметьево. Нас отправили в подмосковный санаторий на карантин. Заперли на две недели в номере, дверь которого открывали три раза в сутки, чтобы принести еду. Со мной отбывала изоляцию пенсионерка из Крыма, которая с утра до вечера смотрела Первый канал.

Из-за приостановки работы посольства США невозможно было оформить визу. Каждые несколько недель координаторы рассылали нам, участникам программы, противоречивые новости: то говорили, что посольство откроется неизвестно когда, то просили срочно собирать чемоданы, но всё отменялось в последний момент. Ковид отступал, но политические отношения между РФ и США ухудшались. Под давлением российского правительства Штаты объявили о скором закрытии визового отдела.

Мне казалось, что всё рушится. Очень тяжело, когда от тебя ничего не зависит. Но я до последнего надеялась, что повезет.

Нас, стипендиатов Fulbright, пригласили на визовое интервью последними перед закрытием консульства. В августе 2021-го я всё-таки улетела.

«Здесь учился Форрест Гамп»

По правилам программы организаторы сами решают, в какой университет направить того или иного стипендиата. Меня распределили в Алабаму. Об этом университете я знала только то, что здесь учился Форрест Гамп. Из фильма я запомнила, что Алабама — зеленый штат, где много исполинских деревьев, голубое небо и красивые дома. Я подумала: не самое плохое место. Так и оказалось.

Дорога от Саратова до Таскалусы — городка, где находится университет, — заняла больше суток. С одним большим, одним маленьким чемоданами и рюкзаком я добралась до Москвы. Потом — рейс до Майами. Там — пересадка до аэропорта города Бирмингем в Алабаме. К концу пути я уже тяжело соображала. Кондиционер в самолете включали на полную мощность. В аэропорту Майами я хотела согреться и попросила чаю. Каково же было мое удивление, когда мне принесли чай со льдом! Так я выяснила: чаем южане считают не согревающий, а прохладительный напиток.

Студенты в Америке редко живут по одиночке. Чаще — вдвоем, а то и впятером. Я как человек компанейский выбрала квартиру в общежитии с тремя соседями. Поиском жилья я занималась еще в Саратове. Привлекательный вариант предложил мне в Facebook* (сеть заблокирована в РФ, владеющая ею организация Meta признана экстремистской, — прим. ред) юноша из Калифорнии. Пообещал даже оплатить первый месяц проживания. Я думала, что это мошенничество. Но нет. Дело в том, что контракт на аренду жилья подписывается на год. Если арендатор передумает, он должен найти себе замену. Это бывает непросто, поэтому нового жильца всячески заманивают.

Моими соседями оказались бакалавры. Бакалавриат — единственная пора в жизни американцев, когда они беззаботны. В отличие от магистров и докторантов, юные студенты, вырвавшиеся из-под родительского контроля, стараются получить от этого времени по максимуму. Соседи очень шумели.

Я переехала из общежития в отдельную небольшую квартиру. Аренда обходится почти в половину стипендии, которая равна минимальной зарплате в штате. В Алабаме цены на жилье ниже, чем в других регионах. Из всех стипендиатов, попавших в университеты в разных уголках США, только я могу позволить себе индивидуальное жилье в десяти минутах ходьбы от университета.

«Что бы ни случилось, ты гребешь сам»

В Таскалусе иностранных студентов встречают так называемые «дружественные семьи». Это члены местной общественной организации, большинство которой составляют верующие люди, баптисты. Алабама — один из десяти штатов «библейского пояса» на юге страны.

С моей дружественной семьей мы познакомились еще до моего отъезда из России. Они сами выбрали мою заявку, так как дочка «приемных родителей» Хэзэр год училась в Чехии. Мы общались в zoom. После каждого разговора у меня оставались милые впечатления. Но я не знала, могу ли я просить о реальной помощи. Американцы — цивилизация индивидуалистов. Что бы в жизни ни случилось, ты гребешь сам. Здесь не принято просить и оказывать помощь.

К моему удивлению, дружественная семья ночью ринулась встречать меня в аэропорту соседнего города. Я прожила у них первые восемь дней. Хэзэр с родителями всюду возили меня — в банк, за сим-картой, на мероприятия в университете. Я готовила для них русские блюда, привезла сувениры. Американцы умеют искренне радоваться мелочам.

На праздничные выходные в День Труда моя дружественная семья пригласила меня поехать с ними отдохнуть в съемном домике у моря во Флориде. Не помню, когда меня так восхищали бирюзовая вода и белый песок.

В США норма — выходить на пенсию в очень почтенном возрасте. Глава дружественной семьи Лэрри до 80 лет работал инспектором по охране труда в страховой компании. После 80 — начал развивать онлайн-магазин.

США — не Европа, где можно с бокалом вина сидеть в лучах послеполуденного солнца и созерцать мир вокруг. Здесь работают в бешеном ритме. «Встаю в 5.00 утра и еду в спортзал. Потом на учебу. В этом семестре у меня пять курсов и работа ассистентом преподавателя. Еще беру подработку», — говорит моя знакомая студентка-магистрантка. «На лето взяла один курс, работала ассистентом, писала диссер, а еще подрабатывала в кафе», — рассказывает докторантка.

Здесь нет места пустой трате времени. Отсюда популярность фастфуда — еды на бегу. Ланчи — это часто деловые встречи, чтобы убить двух зайцев. Социальные связи строятся на прагматичных соображениях, и называется это позитивным словом «нетворкинг». В письменном английском пассивный залог считается синтаксической ошибкой, потому что американцы по природе проактивны.

Кстати, работу свою принято любить, какой бы тяжелой она ни была. Поначалу я всем сочувствовала, говорила, что нужно больше отдыхать. Люди недопонимали: зачем отдыхать? Чтобы ничего в жизни не достичь, и кто-то обскакал на повороте?

Американский трудоголизм заразен. Я стала просыпаться в 6.00 даже в выходные. Летом стажировалась в журналистской НКО, ходила в тренажерный зал, занималась в лаборатории, работала над дипломом, изучала язык программирования Python и теорию вождения. Осенью записалась на два дополнительных курса и в три научных кружка.

Нужно учитывать, что в южных штатах, где живет глубинный американский народ, у трудоголиков есть крепкий тыл. Многие женщины после замужества не работают, занимаются домом и детьми. Верующие семьи не отдают детей в школы. Как правило, это не мешает продолжать образование. После домашнего обучения можно сдать аналог ЕГЭ и поступать в университет, как все.

По воскресеньям коренные жители Таскалусы обязательно ходят в церковь. Нельзя сказать, что там собирается весь город, ведь в университете работает и учится много приезжих, которые не настолько религиозны.

Всех объединяет футбол. На матчи университетской команды в наш стотысячный городок съезжается весь штат. На стадионе — 100 тысяч мест. Как правило, все они заняты. Болельщики сметают сувениры. Местные жители подзарабатывают: сдают свои дворы и лужайки в аренду для парковки машин.

Жизнь «ботана» в Таскалусе

Система американского высшего образования отличается от российской. За два года магистратуры нужно прослушать пять обязательных курсов. Регистрация на них открывается в определенный день, нужно быстро записываться и самостоятельно составлять свое расписание, чтобы не было накладок. Всего за два года мне нужно набрать минимум 11 курсов, что-то сверху — по желанию.

Преподаватели здесь говорят: мы — не учителя, а модераторы, наша задача — провоцировать дискуссию, а учиться вы должны сами. Преподаватель — не носитель истины в последней инстанции, а один из нас. Часто профессора говорят: как много я от вас узнаю. Здесь не читают лекций, ничего не разжевывают. Ты должен сам изучить материал и, придя на занятие, делиться идеями. То есть домашних заданий здесь очень много.

В Америке высшее образование получают не для того, чтобы откосить от армии или порадовать маму. Это серьезная инвестиция. Многие берут кредиты на обучение, такие же крупные, как ипотека. Зато с дипломом невелик риск стать менеджером торгового зала. Эти затраты реально отбиваются при трудоустройстве.

К услугам студентов — вся возможная научная литература. В один клик я могу получить любую статью, написанную за все годы существования американской науки. Могу заказать любую книгу, и её, если надо, привезут с другого конца страны.

Благодаря футбольной команде (она — абсолютный чемпион среди колледжей США) университет Алабамы не нуждается в деньгах. Часть средств собирают от выпускников краудфандингом. Здесь нет проблем с оборудованием или ремонтом зданий. К услугам студентов фитнес-центры, бассейны, стадионы для всевозможных видов спорта, поликлиника, психологический центр, почтовое отделение, театр, концертный зал и столовые, где можно бесплатно обедать до 40 раз в семестр.

Далеко-далеко, в безмятежном краю иблисов

Американцы очень патриотичны. На многих домах висят флаги США. Весной многие добавили к ним флаги Украины. В марте-апреле все очень переживали. Но к маю эмоции сошли на нет.

Как изменилось отношение к русским? Мне трудно судить, потому что я не выгляжу, как россиянка. Пока не скажу, откуда я родом, никто не догадается. Как-то раз таксист советовал мне: «Не говори никому, что ты из России. Говори лучше — из Китая. Хотя про Китай тоже не надо. Лучше всего — из Японии». В Таскалусе есть уютная русско-украинская диаспора. Весной мы вместе выезжали на природу, душевно отдохнули.

Кстати, про советско-американские телемосты 1980-х. Я хотела написать о них курсовую работу, но преподавательницу тема не впечатлила. Для голодных до информации жителей Союза телемосты были событием, а в США были низкие рейтинги, никто не смотрел. Никакого значения для их журналистики и настроений в обществе эти события не имели.

За полтора года в Америке я достигла большого прогресса как личность. Переборола страх публичных выступлений. Научная руководительница говорит мне: ты никогда не стесняешься задавать вопросы, высказывать идеи. Все, в том числе, я сама, поверили, что я — самая активная и инициативная студентка.

Я научилась брать на себя ответственность — начала вести научный проект, в котором руковожу двумя докторантами, хотя сама еще в магистратуре. Попробовала себя в качестве преподавателя — читала лекции о России для бакалавров. Мне это понравилось, я заряжалась эмоциями. Приятно радовать тех, кто в меня верит.

Как относятся к моим успехам на малой родине? Дальняя родня говорит: Гульмира — шпион, не может быть, чтобы ей просто так оплатили учебу в Оксфорде, а теперь в США. Ну что я могу на это ответить? Мне смешно.

Я планирую продолжать карьеру в академии, стать профессором. У профессоров очень высокая нагрузка, у них не бывает выходных и свободных вечеров. Но, мне кажется, я смогу.

Мои научные интересы — коммуникации в области здравоохранения. Это новое направление для США, в России ничего подобного пока нет. Это наука о том, как пациенты взаимодействуют с медиками, о том, как проводятся кампании по вакцинации, популяризации донорства и здорового образа жизни. Работа ведется на стыке нескольких дисциплин — журналистики, маркетинга и биг-дата. Меня привлекает благородная цель: результатом продвижения становится не прибыль, а здоровье человека».