«Как вы себя чувствуете на территории России? Рады ли, что уехали?» В Саратовской области украинская семья из четырех человек живет на зарплату местной жительницы в 9 тысяч рублей

Людмила родилась в Светлодарске, в 30 километрах от Бахмута. Когда-то это был маленький уютный городок, больше половины жителей которого работало на теплоэлектростанции — одной из крупнейших в Украине. Сейчас Людмила вместе с сыном Андрюшей и пожилыми родителями живет в Саратовской области. Ее отцу поставили онкологический диагноз. Матери нужно две операции.

Семье беженцев помогает местная жительница Ольга. Она выросла в детском доме. Девушка говорит, что Людмила с родными стали ее семьей.

Маленький город со всеми удобствами

Первым корреспондентов встречает Арчибальд — черный щенок-дворняжка. Ольга принесла его с завода, где работает уборщицей. Щенков нашли во дворе предприятия и собирались отравить. Арчибальд тогда умещался на ладони. «Думала, откормим, подрастим немножко и отдадим в добрые руки. Нашли новых хозяев, но они стали плохо с ним обращаться. Так и прижился у нас», — рассказывает Оля.

Пёсик играет с сыном Людмилы Андрюшей. Андрею четыре года, он уже знает весь алфавит. В прошлом году мальчик ходил в детский сад. Но муниципальное дошкольное учреждение открыто только до 17.00, а частная столовая, где работала Людмила, — до последнего клиента. Мама старалась успеть везде, совмещала обязанности повара, пекаря, посудомойки. Ни на что не жаловалась и не жалуется, повторяет, что всегда была готова поработать дополнительно, ведь «это в моих интересах». Но хозяин требовал всё больше, а потом уволил Люду, ведь она не была трудоустроена официально.

Людмила родилась в 1986 году в Светлодарске. Жилой поселок построили в конце 1960-х для работников теплоэлектростанции. На момент запуска ТЭС считалась крупнейшей в Советском Союзе. Здесь работала большая половина горожан. «Маленький, зеленый городок, десять тысяч жителей. У нас даже маршруток не было, весь город можно обойти пешком. Не было отдельных улиц, адрес состоял из названия города и номера дома — от №1 до №100. Зато у нас были все удобства — газ, холодная и горячая вода, садики, школы, ДК, больница», — вспоминает Людмила.

Ее папа Анатолий работал трактористом. Мама Татьяна — рабочей на электростанции, набрала 35 лет «горячего» стажа. К 60 годам Татьяна перенесла восемь операций. Полисов ОМС в Украине не существует, приходилось брать ссуды и оплачивать медицинские услуги. Брат Татьяны — сварщик на ТЭС. Сама она была поваром в городской кофейне, растила дочку от первого брака.

Как вспоминает Людмила, никаких конфликтов, связанных с использованием русского языка или взаимоотношениями между уроженцами Западной и Юго-восточной Украины, в Светлодарске не было. События 2014 года стали для жителей городка неожиданностью. «По улицам начали бегать молодые люди с оружием. Откуда они взялись, не знаю. Потом стали летать самолеты. Однажды после рабочего дня в кофейню завалилась толпа мужчин с автоматами, а у нас — один охранник с резиновой дубиночкой», — рассказывает Людмила.

Летом 2014-го она с дочкой уехала к тете в Крым. Думала, что вернется к осени, чтобы пойти в первый класс. «Мы и школу уже выбрали, и с учительницей познакомились», — вспоминает женщина.

«Я возьму тебя под крыло»

Людмила с дочкой «застряли в Крыму». Беженке никто не объяснил, что она может оформить временное убежище и получать хоть какую-то помощь. Жителям Крыма автоматически выдали российские паспорта, но для этого требовалась местная прописка.

До 2017 года женщина продляла миграционную карту. Затем пришлось проходить сложную процедуру оформления гражданства РФ. Собрать документы на разрешение на временное проживание, сделать перевод украинских документов, пройти платный медосмотр, сдать экзамен по русскому языку и истории. «Экзамен платный. Для приезжих с Донбасса сделали скидку — взяли всего по 2,5 тысячи рублей. Нам выдали анкеты, потом было устное собеседование под камеру. Экзаменатор спрашивала: «Как вы себя чувствуете на территории России? Рады ли, что уехали?». Нам объяснили, что так проверяют правильность говорения на русском», — говорит Людмила.

Оформление гражданства обошлось почти в 50 тысяч рублей. Паспорт беженке выдали только в 2020 году, когда российские власти упростили процедуру для приезжих из Украины.

В Крыму Людмила познакомилась с Александром. «Я находилась в очень сложных обстоятельствах. Мне нужна была помощь. Когда он сказал: «Я возьму тебя под крыло и решу все проблемы», — я поверила». Муж оказался алкоголиком. Не держался ни на одной работе. Пропадал с друзьями или в гараже, уходил в запой на три дня. Дебоширил, мог среди ночи врубить дома музыку на полную громкость.

«Мне было некуда деваться. К маме не уедешь. Никому такое не расскажешь», — вздыхает Людмила. Как многие, она считала, что за погоду в доме отвечает женщина, а если что-то пошло не так — сама виновата. «Я билась год за годом. Думала: проблема в том, что он сам вырос без отца, семьи как таковой не было. Всё это время пыталась его понять. Слезно просила не пить. Делала ремонт, создавала уют. Родила ему сына», — Людмила говорит и говорит, словно убеждая кого-то, что действительно сделала всё возможное и невозможное.

Свекровь, в доме которой жили супруги, потребовала очистить жилплощадь. В 2021 году пара с сыном отправилась на заработки в Саратовскую область (старшая дочка Людмилы, которой уже исполнилось 14 лет, не захотела жить с отчимом-алкоголиком и уехала к кровному отцу).

Люда надеялась, что перемена обстановки поможет мужу избавиться от вредной привычки. Но через несколько месяцев его, как обычно, уволили за пьянку на работе. За съемное жилье нужно было платить. Людмила устроилась уборщицей в две организации. Однажды, зайдя в сетевой магазин, спросила у девушки на кассе, нет ли вакансий. Кассиром оказалась Оля.

«Я привыкла, что живу одна»

Оля — деловитая энергичная девушка со спортивной фигурой. Когда-то она занималась велоспортом и пауэрлифтингом, училась на тренера в школе олимпийского резерва, имела большие планы на спортивную карьеру. От планов остались медали на ленточках-триколорах, висящие в углу комнаты в коммуналке. После травмы позвоночника Ольга лежала почти год.

Спрашиваю, как она пережила крушение надежд? Оля смотрит на меня молча. «Спокойно, — говорит она наконец. — По сравнению с тем, что было до, это не самое страшное».

Мать отказалась от Оли в роддоме. В два года девочку взяли в приемную семью, но новые родители не справились. Оля снова попала в детский дом. После выпуска пыталась найти кровную мать, ездила по адресу ее прописки, но там никого не оказалось. Выяснилось, что всего у женщины было пятеро детей. Троих из них уже нет в живых.

«Я привыкла, что живу одна. Люда — человек, который меня просто поменял. Ее сын, а потом и родители стали моей семьей», — объясняет Ольга.

Оля помогла Люде найти подработку, сидела с Андрюшей, бегала по инстанциям, пытаясь добиться пособий и места в садике. Пьющему главе семьи это не понравилось.

«Я поставила ему условие: либо ты кодируешься и полностью меняешь свою жизнь, либо садишься в тюрьму. Он кодироваться не захотел. Но, видимо, испугался и уехал», — говорит Люда.

В полицию Ольга не обращалась. «Побоялась, что сделаю хуже ребенку. Если узнают, что отец — алкоголик и дебошир, информация дойдет до опеки, семью поставят на учет».

Андрюша, не понимавший, что происходит, очень ждал, что исчезнувший папа поздравит его с днем рождения. «Но он не позвонил. Я побежала в магазин, купила машинку, именинные свечки и маленькое пирожное, потому что на торт не было денег. Я хотела, чтобы ребенок запомнил праздник», — говорит Оля.

Она предложила Люде с сыном пожить в коммуналке, доставшейся ей от бабушки (положенную сиротам квартиру от государства Ольга не получила). Новоселы сделали ремонт в жилых комнатах, но бытовые условия в здании оставляют желать лучшего: на верхних этажах несколько лет назад был пожар, в доме не проведена горячая вода, случаются проблемы с отоплением, и нет управляющей компании.

По словам Людмилы, уехавший супруг пригрозил ей по телефону, что отомстит, — добьется того, чтобы Андрюшу забрали в детдом. «Муж позвонил в детский сад, пожаловался, что ребенок живет в неблагополучных условиях. К нам стали ходить с проверками, грозили, что заберут сына в социально-реабилитационный центр», — рассказывает мать.

По закону органы опеки обязаны отрабатывать каждый сигнал о нарушении прав ребенка, даже анонимный. Тем более, если в сообщении упоминаются слова «беженцы» и «выпускница детского дома». Разбираться в семейных обстоятельствах, понять, что мать не имеет никаких вредных привычек и всеми силами заботится о малыше, помочь с трудоустройством, оформлением пособий, садиком и ремонтом — работа долгая и сложная, во многом требующая выхода за пределы служебной инструкции. Чиновным дамам в глубинке столько не платят. Да и державе сейчас не до того.

Через месяц, потрепав нервы матери и не сделав ничего полезного для ребенка, проверяющие отстали.

Жизнь на «линии соприкосновения»

Родители Людмилы все эти годы оставались в Светлодарске. Их дом попал под обстрел зимой 2015-го. «Мы жили на пятом этаже. Снаряд попал к соседям в кухню. Их квартира полностью сгорела, балкон упал, крыша провалилась. Я вечером пришла с работы и увидела, что у меня стена отошла от потолка на два сантиметра. А мороз — градусов двадцать! Забила трещину тряпками, залила пеной», — вспоминает мать Людмилы Татьяна.

При бомбежке она спускалась в подвал вместе с 92-летней матерью, пережившей еще Великую Отечественную. «В подвале трубы горячие, на них весь дом сидел. Матери стало плохо от духоты. Она сказала, что больше не пойдет. Ну и я не ходила. Надевала наушники, включала музыку, чтобы не слышать ничего, так и засыпала».

Восемь лет Светлодарск находился почти на «линии соприкосновения». Взрывы были слышны, но, как говорят собеседники, «прилетало мимо». В феврале 2022-го обстрелы участились. В марте разбомбили ТЭС. В городе отключили газ, потом воду и электричество. Пропала мобильная связь.

«Заброшенный детсад разобрали, сделали из кирпичей печечки. Пилили сухие деревья на дрова. Варили еду во дворе. Ни банк, ни почта не работали. На город осталось три магазина. Пока Артемовск не бомбили, кое-как завозили продукты», — рассказывает Татьяна.

После того, как над городом подняли флаг ДНР, «прилеты стали вообще! За ночь гостинице три этажа срубило, ресторан разбило, попало в садик, в больницу, в ДК, куда внучка ходила. В школе раза два стекла меняли».

Татьяна говорит, что до последнего не хотела уезжать — жалко было бросать квартиру. Но в августе всё-таки решилась. Общественного транспорта в районах, прилегающих к Бахмуту, давно нет. Беженцев вывозят частники на микроавтобусах, знающие, где еще можно проехать. Дорога до Саратовской области заняла около суток.

Татьяна переписывается с соседями, оставшимися в Светлодарске. «С нашего подъезда осталось три-четыре человека. В декабре дали свет, но отопления нет. Над городом теперь шефствует Камчатка. Привезли гуманитарную помощь — одеяла и обогреватели-дуйчики. Но даже с обогревателем в квартирах — не больше пяти градусов тепла. Люди спят в куртках и перчатках».

«Вы зачем сюда пришли?»

Еще в августе, когда родители только приехали, Людмила обратилась в районную администрацию с вопросом, не могут ли там помочь пожилым беженцам?

В сентябре после референдума о вхождении в состав Российской Федерации новых территорий Татьяна и Анатолий сразу обратились в районную ФМС за паспортами. «Нам сказали: мы сами не знаем, что делать, подождите, пока информация дойдет до Саратова. Гражданство родителям дали в конце октября», — рассказывает Людмила.

У Анатолия обнаружились проблемы со здоровьем. «Он еще весной в Светлодарске потерял голос. Здесь мы постоянно покупали ему обезболивающее — ибупрофен, нимесулид, на что денег хватало. Он пил таблетки на ночь и утром, чтобы поесть. Говорил, что больно глотать», — говорит Люда.

Ольга называет Татьяну мамой, а Анатолия, как привыкли в семье, — дедом. Девушка нашла в соцсетях группы волонтеров, помогающих беженцам. Волонтеры оплатили Анатолию МРТ и дорогу от райцентра до Саратова, целый день провели с ним в больничных очередях. Пациенту поставили диагноз — рак гортани. Сейчас решается вопрос о том, придется ли удалять гортань (это означает потерю речи и питание через трубку) или можно ограничиться лучевой терапией.

Татьяне тоже нужна медицинская помощь — требуются две операции, возможно, понадобится оформлять инвалидность. У нее очень скромная украинская пенсия — 4500 гривен, это примерно 8-9 тысяч рублей. Получать ее в России сейчас невозможно.

Людмила пытается оформить детское пособие на ребенка до восьми лет. «Уже четыре раза подавала документы. Всё время — отказ. Я пока официально не разведена и по-прежнему прописана у свекрови в Керчи. При оценке доходов семьи учитывают заработок всех родственников, которые зарегистрированы по тому адресу. Хотя, на самом деле, никакой материальной помощи от мужа я не вижу», — говорит Люда.

Сейчас семья живет на зарплату Оли — 9 тысяч рублей. «На пятерых — не особо, — коротко характеризует материальное положение девушка. — Мы с Людой молодые, потерпим, перебьемся. Главное, чтобы родители и ребенок были сыты. На выходные я беру подработку, чтобы хоть вафли Андрюше купить».

У собеседников есть мечты. Ольга хотела бы выучиться на кондитера. Сейчас в райцентре есть только одна кондитерская, конкуренция не слишком острая. Подруги могли бы открыть собственное дело. Дома они планируют продолжить ремонт на кухне и в туалете, сменить проводку, поставить бойлер. Для этого нужны стройматериалы.