Они теряют работу и уходят из семьи. Вернувшиеся со СВО военные уже столкнулись с суицидальными мыслями, паническими атаками, непереносимостью общества
27 ноября в саратовский Harat’s Pub не пустили мужчину в камуфляжной форме, мотивировав тем, что тот был пьян и не соответствовал дресс-коду заведения. Мужчина обиделся, назвался мобилизованным, выложил видеозапись стычки с охраной паба в интернет. Вызвал волну возмущения тех, кто считает себя патриотами. Официально никто не подтвердил, имеет ли человек в камуфляже какое-либо отношение к армии. Но сам инцидент поставил перед обществом вопрос: в каком состоянии будет психика бойцов, когда они массово начнут возвращаться домой, как помочь им адаптироваться в обычной жизни. Между тем, количество зафиксированных случаев, когда посттравматический синдром оборачивается насилием, растёт.
Пятого ноября по вине 23-летнего военнослужащего Станислава Ионкина в костромском клубе «Полигон» заживо сгорели 13 человек. Во время потасовки Ионкин несколько раз выстрелил вверх из охотничьей ракетницы. Военнослужащий участвовал в боевых действиях в Украине. В Смоленской области на пункт временного размещения беженцев напал участник СВО в Украине мужчина в компании своих собутыльников. В Туле приехавший с «линии соприкосновения» избил стулом директора пиццерии. Буквально в нынешнем сентябре в воронежском отеле мужчина с шевроном ЧВК «Вагнер» напал на росгвардейцев.
Саратов эта проблема тоже не обошла стороной. Саратовский гарнизонный военный суд признал военнослужащего виновным в оскорблении полицейского. На трассе в Балашовском районе инспекторы ДПС остановили нетрезвого водителя. Им оказался некто Ковшутин, военный. Завязалась потасовка. В итоге, очередной человек в камуфляже отделался штрафом в 30 тысяч рублей.
Агрессия и насилие
За десять месяцев прошедшего года, по данным МВД РФ, в России рост преступлений, совершенных с использованием оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, вырос на 29,7 процента. Абсолютным лидером стала Курская область, где число таких преступлений выросло на 675 процентов по сравнению с прошлым годом. Второе место — у Белгородской области (+213 процентов к прошлому году, соответственно). Обе эти области граничат с Украиной.
Далеко не всегда агрессия прорывается в публичных пространствах. Чаще всего от неё страдают семьи и близкие люди вернувшегося с войны солдата. И если московская организация «Насилию.нет» (признана Минюстом РФ иностранным агентом) пока не фиксирует рост обращений от женщин, то центр «Анна» (признана Минюстом РФ иностранным агентом), чья горячая линия работает по всей России, этот рост замечает.
Глава центра «Насилию.нет» Анна Ривина полагает, что у этого есть ряд объяснений. Во-первых, долгое эхо войны. Огромное количество солдат ещё просто не вернулись домой. Во-вторых, пока воюют, а, значит, и возвращаются на гражданку мужчины из тех регионов, где нет должного количества просвещения. И нет понимания, что домашнее насилие — это проблема.
Издание «Холод» ещё в июле задалось вопросом, станет ли больше домашнего насилия из-за СВО в Украине?
«Если человек получил психологическую травму в зоне боевых действий, он с большей вероятностью будет предполагать худшее и считать, что люди пытаются причинить ему вред, — и с большей вероятностью отвечать на это агрессией», — цитирует «Холод» доктора Кейси Тафта, ведущего исследователя Национального центра по вопросам ПТСР при Министерстве по делам ветеранов США.
В национальном исследовании адаптации ветеранов Вьетнама, опубликованном в США в 1990-м году, на которое также ссылается издание, говорится, что в течение года насилие над партнером совершали примерно 33 процента бывших военных с ПТСР, в то время как агрессоров без ПТСР было около 14 процентов.
Бессонница, алкоголь, суицидальные мысли
Артём Кузьмин, один из срочнослужащих, о которых мы рассказывали в марте этого года, после возвращения из зоны боевых действий столкнулся с суицидальными мыслями. Его жена Светлана рассказала нам, что до армии и участия в СВО, Артём был дружелюбным, жизнерадостным, компанейским парнем. Работящим и заботливым. Теперь, по её словам, мужа ничего не интересует. Он ушёл из семьи, так и не вышел на работу, хотя она была, не интересуется сыном, стал замкнутым и в редких сообщениях пишет про суицид.
Другой срочнослужащий (он просил не называть его имени), после возвращения со СВО столкнулся с непереносимостью общества. Ему стало тяжело выходить на улицу, видеть людей. В первое время после возвращения на гражданку он ловил панические атаки при необходимости выйти в люди — было ли это собеседование на работе, или необходимость доехать до военкомата.
— Первое время я ходил везде на полусогнутых, чтобы если что, упасть на землю, — признаётся он. — Не мог спать. Не переносил ночную тишину.
Психологической реабилитации бывшим военным никто не предлагал.
Никто из них пока не испытывал тяги к насилию, не чувствовал желания ударить другого человека, когда очень зол. Но агрессия и насилие не всегда сопровождают «вьетнамский синдром».
«Вьетнамский синдром»
— Сам термин — посттравматическое стрессовое расстройство — появился в 80-х годах, после войны во Вьетнаме, — объясняет Сергей Ениклопов, психолог, кандидат психологических наук, руководитель отдела медицинской психологии ФГБНУ «Научного центра психического здоровья». — Американские врачи с одной стороны, и криминологи с другой обнаружили, что в тюрьмах сидит слишком много участников вьетнамской войны. А также то, что среди ветеранов Вьетнама слишком много алкоголиков, наркоманов и самоубийц. То есть больше, чем это статистически характерно для популяции.
По предположениям учёных, помимо официальных 58 000 (по другим оценкам — 62 000) погибших в войне во Вьетнаме, ещё столько же или даже больше покончили с собой по возвращению. Такие данные приводит паблик «Ресурсная психология» в одной из соцсетей.
На тот момент реакцию человеческого организма на стресс уже изучали в течение нескольких десятилетий. Ещё перед второй мировой войной канадский учёный Ганс Селье опубликовал работу по общему адаптационному синдрому. Он и ввел понятие стресс. Описал реакции организма на стресс. После войны во Вьетнаме учёным лишь оставалось сложить два и два.
Среди симптомов ПТСР: полная или частичная потеря памяти в отношении важных аспектов периода воздействия стресса. Раздражительность, гнев, нарушение концентрации внимания, трудности со сном, избегание мест, связанных с травмой и разговоров о ней. А также гипербдительность, настороженность, повышенное ожидание угрозы. И, конечно, флешбэки — внезапно возникающие перед глазами картинки травмирующего события.
— Надо понимать, что ПТСР возникает не только в ответ на травму, нанесённую войной, — отмечает Ениклопов. — Это может всё, что можно назвать чрезвычайной стрессогенной ситуацией — автомобильная авария, грабёж, изнасилование. И даже если вы в такую ситуацию попали, не факт, что посттравматическое стрессовое расстройство вас настигнет. Когда я был маленький, я считал, что сказка о принцессе на горошине — одна из самых глупых сказок. А когда я стал заниматься профессионально, выяснилось, что это самая психологическая сказка. Потому что да, есть люди, которые реагируют на сорок перин и горошину. Но есть и те, кто может удариться о фонарный столб, и ничего. Им давно хотелось почесаться.
В среднем, по оценкам психологов, ПТСР проявляется у 22-24 процентов участников боевых действий. В хорошо подготовленных боевых частях, для которых бой — событие не стрессогенное, а ожидаемое, такой процент намного ниже. Там «вьетнамский синдром» накрывает от четырёх до восьми процентов участников.
К примеру, посттравматический стресс у жертв изнасилования проявляется в 30 процентах случаев.
Как с этим работать?
— В конце девяностых я как-то делился с генералом Рохлиным (Лев Рохлин — российский военный и политический деятель, основатель и первый председатель Движения в поддержку армии — прим. авт.) своими фантазиями, — говорит Ениклопов. — Когда войска выводят из боя, первое, что нужно предоставлять солдатам — это баня, кухня и психолог. Сейчас я это свое предложение переосмыслил. Конечно, в острый момент переживания травмы нужно помогать. Но вот проявления ПТСР чаще бывают отложенными.
К сожалению, единственным способом лечения стресса в российской традиции был и остаётся стакан. Проблема в том, что при длительном стрессовом расстройстве алкоголь ещё сильнее расшатывает психику. Что при повышенной раздражительности, гневливости, которые наблюдаются у военных с ПТСР, только усугубляет проблему.
«Холод» приводит результаты исследования, опубликованного в 2014 году в Британском журнале психиатрии, согласно которым «злоупотребление алкоголем при ПТСР почти в четыре раза увеличивает агрессию у людей, вернувшихся с войны».
Алкоголизм может распространяться на всю семью, появляются мысли о суициде.
— Именно поэтому необходимы хорошая психологическая помощь, хорошая психологическая служба хоть при том же военкомате, — говорит психолог. — Я не готов сейчас придумывать организационные формы. Но мы должны понимать, что если человек побывал в таких условиях, надо к нему относиться серьезно.
Тот же «Холод» приводит в пример работу США в плане поддержки солдат, вернувшихся с войны. Администрация по делам ветеранов, которая в 1989-м году стала министерством, действует в Соединённых Штатах с 1930-х годов. При нем работает Национальный центр по вопросам посттравматического стресса. Ветераны могут бесплатно пройти тест на наличие ПТСР, записаться на индивидуальные консультации с психотерапевтом, семейную, групповую терапию. Получить антидепрессанты. Тем, кому сложно выдерживать повседневную жизнь из-за тяжести расстройства, могут пройти лечение в клинике.
Министерство по делам ветеранов в Украине появилось всего четыре года назад, в 2018 году. А еще годом ранее правительство Украины определило порядок психологической реабилитации ветеранов, по которому участники войны могут бесплатно обратиться за психологической помощью в любую организацию из Реестра поставщиков услуг психологической реабилитации для ветеранов и членов их семей (пока их 19). В планах — создание реабилитационных центров для ветеранов и их семей.
Утверждать, что системной помощи ветеранам локальных войны в России нет, было бы лукавством.
Большое исследование о том, как именно работает система реабилитации военнослужащих, опубликовало весной этого года издание DailyStorm. По их данным, систему реабилитации включает в себя каждое силовое ведомство в России — МВД (правда, в мае 2022 года приказ утратил силу), ФСБ (идёт под грифом «секретно», Минобороны.
Согласно приказу Минобороны, курс медико-психологической реабилитации может длиться от 10 до 30 дней в зависимости от психологического состояния пациента. Помощь организована на базе ведомственных санаториев, курортов и домов отдыха. Впрочем, помощь оказывается в большей степени медицинская, нежели психологическая. Зачастую, как рассказывают изданию собеседники, сами военные не готовы признаваться в своих психологических проблемах, поскольку боятся, что диагноз испортит им карьеру.
Мы ещё хлебнём
— Стресс у победителей проходит быстрее, чем стресс у побеждённых, — отмечает Сергей Ениклопов. — Очень важно в процессе психологического восстановления военных то, как к участникам войн относятся в том обществе, в которое они возвращаются. Это показала та же самая война во Вьетнаме.
Российский и израильский психолог Адриана Лито, опираясь на книгу Арнольда Айзекса «Тени Вьетнама», пишет:
«Возвращение солдат из Вьетнама было очень тяжёлым: в этой войне погибло и было ранено гораздо больше американских солдат, чем раньше, при этом возвращались они в расколотое войной общество. К тому же у этих людей не было времени прийти в себя — раньше возвращение с фронта занимало недели, а то и месяцы, а тут — несколько дней или даже часов.
В итоге солдаты, многие из которых получили ранения, столкнулись с ампутацией конечностей, разумеется, получили травматический опыт, а также пристрастились к наркотикам (многие употребляли их во Вьетнаме) встретили ещё и очень холодный прием: никто не хотел с ними разговаривать, люди буквально отсаживались от них в транспорте, а ветераны предыдущих войн (Второй мировой, Корейской и т. д.) считали слабаками и проигравшими.
К тому же социальная проблема сохранилась и в США: разумеется, у этих людей из небогатого социального слоя не было денег на психологов, медицину и реабилитацию. Они полностью зависели от правительства, которое не очень хотело ими заниматься и вообще старалось сделать вид, что все в порядке.
В результате США столкнулись с большим количеством агрессивных, больных, зависимых и дезадаптированных людей».
Суммируя опыт, описанный Айзексом, Лито пишет: «В результате и обществу, и людям пришлось признать, что так это не работает, и разделить нагрузку на всех: были запущены программы реабилитации, были принесены извинения от имени правительства, появились пенсии, ветеранов Вьетнама начали приглашать участвовать в парадах как людей, которые выполняли свою работу в результате ошибочных действий правительства».
— Когда начнут возвращаться участники нынешней (операции), мы, конечно, ещё хлебнём, — говорит Сергей Ениклопов. — Но это не первый наш опыт, и мы уже пережили Чечню. Участникам боевых действий в Афганистане мы, скрипя зубами, начинали помогать. К этому были привлечены психологи и психиатры. Мы начали активно исследовать ПТСР как раз тогда, в 80-е годы. Тем более, что опыта нам добавили не только служившие в Афгане, но и те, кто пережил землетрясение в Спитаке, участники аварии на Чернобыльской АЭС. Тогда было более-менее стабильное государство и какая-никакая система помощи. А вот участники первой и второй Чеченских войн попали в яму: одной страны уже нет, другая ещё не создана. Сейчас, когда ситуация более менее стабильная, нужно заранее понимать, с чем мы столкнёмся в ближайшем будущем и начинать к этому готовиться.
Весь вопрос в том, считает эксперт, как улучшить существующую систему, а не изобретать с нуля. Брать на вооружение уже существующие способы. Так, например, одна из организаций ветеранов Чеченских войн интуитивно нашла хороший способ преодоления посттравматики. Они предлагали бывшим военным опубликовать их воспоминания. Человек, который записывает воспоминания, структурирует свой опыт и интуитивно проходит психотерапию. Многих таким образом удалось вытащить из посттравматического состояния. Способов много. Они разные. И они есть.