Евгений Ковалев: «Первая советская» теперь не та, что раньше». Как живет больница, где все отделения являются отделениями экстренной медицинской помощи
– Любая больница имеет свою специфику, которая определяет организацию ее работы. Первая городская больница еще в девятнадцатом веке, исторически, была основана как больница скорой помощи. И именно служба скорой помощи в то время была центральной, определяющей в ее составе. В следующем году, мы, кстати, будем отмечать 145 лет со дня её основания.
Как ни странно, но в том, что в Саратове появилась своя, городская, больница, была виновата война. Сначала горожане сами хотели построить больницу, даже отчисляли с доходов деньги на её постройку, поскольку единственная земская больница (на месте нынешней второй городской больницы) обслуживала всю губернию и с потоком пациентов не справлялась. Но постройке постоянно мешали разные бюрократические препоны. А в 1877 году Александр II объявил о войне с Турцией, и на средства города в Саратове тут же были устроены три военных госпиталя на 400 кроватей. Но поскольку война шла далеко, лазареты оказались мало востребованы. Через год – в 1878 году, их передали городской управе, которая в тот же день постановила открыть временную городскую больницу на 100 кроватей «с тем, чтобы половина из них была бесплатной для беднейших лиц из городского населения».
– В чём специфика больницы именно скорой помощи?
– К нам везут всех пациентов, требующих срочного медицинского вмешательства: сбитые пешеходы, суициды, отравления, колотые, стреляные раны, острое нарушение мозгового кровообращения, то есть все пациенты с инсультами. Кроме того, у нас в больнице – центр помощи пострадавшим при ДТП. Минимум две трети таких пациентов везут к нам. Именно как больница скорой помощи мы зашли в пандемию ковида. Другие больницы переходили в режим госпиталей, т.е полностью закрывались под ковид, а мы нет. Мы продолжали работать как больница экстренной помощи.
– Можете пояснить, как вы работали?
– У нас было триста ковидных коек. Кроме того, мы работали как фильтр. Например, поступает пациент в тяжелом состоянии, без сознания. Мы не знаем, заражён он коронавирусом или нет. Но и отказать не можем – состояние человека требует немедленной помощи. Поэтому мы работали одновременно и с ковидом, и с экстренными случаями.
– Во время пандемии погибло много пациентов, но саратовское здравоохранение потеряло и многих врачей. Как было у вас?
– У нас от ковида погиб всего один врач. И то он заразился не в больнице, а за периметром. У нас были адекватные ситуации условия, хорошие защитные костюмы. Нам важно было сберечь персонал. Это было как война – мы сражались за каждую жизнь. Нельзя было терять тех, кто спасает.
В условиях пандемии мы наглядно убедились, что организационная составляющая крайне важна. Это умение оперативно принимать решения, особенно в условиях чрезвычайной ситуации, правильное распределение ресурсов внутри медицинской организации и формирование команды специалистов.
– По отзывам, саратовцы очень не любят попадать в «первую советскую». Мол, и условия не очень, и кормят плохо, и умереть страшно.
– Я вас уверяю, сейчас отношение у пациентов к нашей больнице меняется. Я же не только главный врач, я ещё и депутат. Часть моего округа – это непосредственно те, кого обслуживает больница и поликлиника при нашей больнице. Да и вообще почти каждый саратовец так или иначе с нашей больницей сталкивался – или сам лежал тут, или родственник, или знакомый. Так вот, в предвыборную кампанию я прошел своими ногами все дворы, встречаясь с избирателями. Говоришь им – «первая советская», и двое из трёх уже скажут «у вас там всё по-другому стало», «кормить стали хорошо». Да, специфика нашего учреждения предполагает высокую летальность, поскольку это экстренная помощь. Например, в неделю у нас проводится порядка ста операций и только 20% из них – плановые. Сами понимаете, что при плановых операциях риски всегда ниже. Но мы бьемся за каждого нашего пациента, и много сделали для того, чтобы летальность снизить.
– Например?
– Например, часть диагностических кабинетов перевели на первый этаж главного корпуса. Когда поступает экстренный пациент, важно провести диагностику быстро, а не катать его по этажам и корпусам на УЗИ, рентген и так далее. Мы закупили новое оборудование, в том числе в реанимационное отделение, например, аппараты ИВЛ.
В Первой городской больнице за три года обновилось оборудование. Теперь здесь есть новый маммограф, флюорограф, аппараты рентгеновские передвижные, операционный нейрохирургический стол с подголовником нейрохирургическим. Благодаря закупке электротрепана выполняются высокотехнологические малоинвазивные операции для лечения внутримозговых гематом малого объема. Это позволило значительно расширить объем выполняемых нейрохирургических операций, увеличить их сложность.
Также мы дифференцируем сложность травмы, ставим первичный диагноз и понимаем, кого мы можем оставить у нас, кого перевести в другой стационар, кого – в больницу третьего уровня, кого – отправить на амбулаторное лечение. У нас есть досуточные, суточные пациенты, есть те, кто остаётся под нашим наблюдением до десяти дней и больше, в зависимости от тяжести состояния. Это позволяет и грамотно помочь пациентам, и не загружать койки. Все наши отделения являются отделениями экстренной медицинской помощи, нет отделений с плановой госпитализацией.
– И куда теперь идти таким пациентам?
– В городе множество больниц, которые оказывают помощь по этому направлению. Мы всё-таки работаем по профилю как больница скорой медицинской помощи. Нам важно держать баланс по тем службам, которые у нас есть, например, экстренная гинекология, нейрохирургия, сосудистое отделение. В нашей больнице единственное в регионе, уникальное микрохирургическое отделение, куда поступают пациенты даже с ампутацией конечности.
– Вы делаете реплантацию?
– Да. Например, не так давно у нас был случай – по санавиации привезли молодого парня. Ему только-только восемнадцать лет исполнилось. Он себе болгаркой отрезал кисть руки. Ночь, вертолёт поднимать не стали – не те условия. Но машина домчала его сюда очень быстро. Кисть руки у него висела буквально на сухожилиях. Наши микрохирурги вернули парню руку. Прижилась. Конечно, это тонкая работа, бывают разные случаи. Но если есть хотя бы доля шанса, что удастся человеку вернуть конечность, мы беремся за это. Это же очень важно – помочь человеку избежать инвалидизации. Представьте, каково было бы молодому парню жить без руки? Это даже психологически невероятно тяжело.
В структуре круглосуточного стационара более 20 лечебных отделений в том числе: первичный сосудистый центр, объединяющий отделения неотложной кардиологии с блоком реанимации и интенсивной терапии и неврологическое отделение для больных с ОНМК (Острое нарушение мозгового кровообращения).
Внедряются новые методы лечения, мы проводим уникальные операции: гибридные реконструктивные операции на сосудах, которые впервые успешно выполнены не только в нашей больнице, но и в области, остеосинтез трубчатых костей металлоконструкциями современного образца, сипарационная пластика гигантских послеоперационных грыж с использованием сетчатых инплантов и так далее.
– Чем вы удерживаете такие ценные кадры? Зарплатой?
– Зарплата, конечно, это важная составляющая, которая удерживает на месте кадры, но далеко не единственная. Важно то, в каких человек работает условиях, какое к нему отношение, насколько он ценен. У нас, например, сотрудники посещают музеи и театры бесплатно, разные выставки. При больнице есть свой тренажёрный зал. Знаете, как важно хирургу после часов, проведённых у операционного стола, на ногах, пойти снять напряжение? Этим залом может воспользоваться каждый сотрудник.
Процесс обучения у наших врачей непрерывный. Они постоянно повышают свою квалификацию. Вот недавно один мой доктор вернулся из Питера, второй из Казани. Мы сотрудничаем с больницами скорой помощи по всей России, у нас ориентировочно в 16 регионах такие больницы, обмениваемся опытом. Важно быть в повестке, следить за технологиями, за тем, как развивается медицина.
Вы знаете, многие из тех, кто в своё время уволился отсюда до меня, в эти три года устроились обратно. Иногда возвращаются на работу целыми семьями. Многие девчонки во время пандемии вышли из декрета, чтобы держать оборону, спасать людей. Так и остались работать. Кроме того, мы привлекаем специалистов, конкурируя с другими больницами. Ну и растим свои кадры, конечно.
У нас есть поддержка молодых специалистов. Сейчас в больнице их работает более ста. Мы по целевым направлениям растим себе кадры – студентов и ординаторов. До меня это были единичные случаи. А в этом году, например, мы обучаем больше 20 ординаторов. Я понимаю, что это долго – шесть лет учёбы. Но это вложения, которые «окупаются».
Мы плотно работаем с нашей альма матер. Расширяем количество кафедр у нас в больнице. Сейчас у нас базируется уже семь кафедр университета. Профессора могут расширять свои исследования, студенты – учиться. Да, сейчас студентов обучают на симуляторах. Но симулятор эстетически и на практике отличается от живого пациента.
В учреждении работают в общей сложности 937 человек, это врачи, провизоры, средние медицинские работники, младший медицинский персонал и прочий персонал. Ведется активная работа по привлечению молодых специалистов.
В настоящее время в учреждении работает более 100 молодых специалистов.
ГУЗ «СГКБ №1 им.Ю.Я.Гордеева» активно взаимодействует с Саратовским государственным медицинским университетом. На базе учреждения работают 7 кафедр СГМУ: кафедра госпитальной хирургии, кафедра нейрохирургии, кафедра госпитальной терапии, кафедра акушерства и гинекологии, кафедра анестезиологии и реанимации, кафедра факультетской хирургии и онкологии, кафедра неврологии.
– Врачам у вас, выходит, хорошо. А что вы сделали, чтобы было хорошо пациентам?
– Я вам сейчас покажу! (открывает на своем мониторе видео с камер наблюдения). Вот посмотрите, у нас зона отдыха – диван, кресла, телевизор, цветы в горшках. Вот пациент, сидит на диване, отдыхает. У нас такие зоны комфорта в каждом отделении. Видеонаблюдение установлено тоже не просто так. Раньше бывало такое, пациенты жаловались: вот, папу в больницу привезли, у него пропал бумажник, цепочка. Сейчас такого нет. Вещи любого пациента строго по описи кладут в персональный сейф. Видеонаблюдение всё это фиксирует. Таких жалоб больше нет.
На каждом этаже у нас организован буфет, в котором есть термопот, микроволновка. Пациент может поступить ночью, когда пищеблок уже не работает, у пациента может быть сахарный диабет или непереносимость каких-либо продуктов. У него всегда есть возможность разогреть свою еду, выпить чай в любое время дня. Это важно, что человек не зависит от времени работы кухни, может контролировать часть своей жизни в больнице.
Кстати, мы сменили подрядчиков по поставке продуктов, и качество питания у нас повысилось в разы. Тот конкурс по питанию, который проводило министерство здравоохранения среди больниц региона, мы выиграли. Заняли первое место. От своих избирателей я тоже во время встреч часто слышал, что их родные, кто у нас лежал, стали очень хвалить еду. Я этим очень доволен.
Кстати, у нас есть анонимное анкетирование, которое позволяет оценить работу персонала. А я три раза в неделю сам обхожу пациентов, спрашиваю, есть ли жалобы. Это абсолютно обыденные визиты, я хожу один, говорю, что я из администрации. Иногда провоцирую, конечно. Спрашиваю, например – сегодня у вас в палате была уборка? А вчера? В общем, живое общение с пациентом тоже дает свой результат.
Вообще, если вы спросите у пациентов, они вам скажут, что «первая советская» сейчас это совсем другая «первая советская».
В планах – создание «умного» приемного отделения.
– Но жалобы-то всё равно есть?
– Есть, конечно. Я вам больше скажу, за последние три года количество обращений пациентов у нас в разы увеличилось. Но я оговорюсь – это именно обращения. Это раз. И два – мы стали считать не только бумажные письма, но и все обращения в социальных сетях, на сайте больницы, в телеграм-канале у министра Олега Костина, у губернатора Романа Бусаргина, личные обращения к главному врачу, телефонные звонки. Я больше скажу, у меня единственный номер телефона и он есть в открытом доступе на сайте больницы. Когда я заступал на должность, многие у виска крутили – мол, ты что, совсем? Как можно оставлять личный номер телефона в открытом доступе? У тебя же других дел не будет. Первое время мой телефон, действительно, раскалялся докрасна от звонков и сообщений. Но через какое-то время звонки пошли на спад. Значит, с основными проблемами мы разобрались. Заметили, мы с вами час с лишним беседуем, а мне почти никто не звонил.
– Скажите, а в связи с обострившейся ситуацией в стране, как у вас дела с закупкой медикаментов?
– Всего хватает. И у нас есть запас на полгода. Более того, мы уже играем аукционы на необходимые препараты и медицинские изделия, чтобы закрыть следующий год. Важно мыслить стратегически, понимать риски, следить за ситуацией. Это позволяет планировать работу вдолгую.
– А у ваших врачей есть бронь?
– Есть. Хотя были и добровольцы, подходили ко мне, советовались. Один из моих сотрудников летом ездил в Сватово в составе врачебной миссии от нашего региона. Но по повесткам пока никого не призывали. Мне кажется, что призывать медицинских работников – это оголять медицину, как в ковид. У нас каждый человек на счету. Но если Родина позовет, мы, конечно, свой долг исполним.
