«Становись след в след, жопа в жопу!» Что говорят в очереди на границе с Казахастаном о спекулянтах, взаимовыручке и планах на будущее
Очередь до границы составляет девять километров и движется очень медленно. Водители и пассажиры живут в машинах по трое суток.
Ни туалетов, ни душевых, ни пунктов обогрева здесь нет. Напитки, продукты и бензин привозят жители соседних сел, но цены в два-три раза выше, чем в Саратове. Несколько раз к очереди приезжали волонтеры-добровольцы и представители одной из христианских конфессий, раздавали горячие обеды, а также бананы и шоколад для детей.
Отметим, что в очереди не предусмотрено никаких послаблений для тех, кто едет с детьми и животными. Пересечь границу пешком в Озинском пункте пропуска невозможно. Не зная этого, многие жители других регионов добираются сюда из саратовского аэропорта на такси и попадают к спекулянтам: за провоз через КПП бомбилы требуют от 15 до 80 тысяч рублей с человека.
Нет пути домой
От Озинок к границе ведет узкая двухполосная дорога с продавленным асфальтом. Вперемешку стоят грузовики, желтые машины такси и легковушки. Вдалеке в степи белеют странные длинные строения. На самом деле, это фуры, застывшие паровозиком. Изгибаясь, пробка тянется до горизонта. Последний видимый холм — это и есть граница.
По номерам в пробке можно изучать российскую географию. Больше всего машин из Москвы и Подмосковья. Здесь Петербург, Псков, Марий Эл, Мордовия, Ярославль, Пенза, Воронеж, Кабардино-Балкария, Ингушетия. У многих на верхнем багажнике закреплены велосипеды и самокаты. Видимо, собираясь в дорогу, «туристы» читали новости с пункта пропуска «Верхний Ларс» на российско-грузинской границе, которую разрешили пересекать на двухколесных транспортных средствах. В Озинках через границу можно ехать только на машине.
Тяжелее всего нагружены «Ларгусы» с узбекскими и киргизскими номерами. На крышах — пластиковые мешки с подушками, шинами, детскими стульчиками. На одном багажнике везут даже пожелтевшую стиральную машину. Гастарбайтеры, возвращающиеся домой по окончании сезона, неожиданно для себя оказались в очень сложной ситуации.
«Никогда не было такого! Нас семьи ждут. Жена не верит, что я посреди степи в пробке стою», — говорит бригадир строителей, едущих из Дагестана в Ташкент. Автобус с рабочими приехал сюда вчера. «Говорят, три дня стоять, если будут пропускать нормально. Если плохо — неделю. Помогает ли нам кто-нибудь? — пожилой мастер начинает смеяться, хлопает себя по карманам: — Только мой кошелек мне помогает. Если так пойдет, мы здесь всё потратим, что за лето заработали!».
В сентябре Госдума приняла закон об упрощенной выдаче гражданства иностранцам, заключившим годовой контракт с Минобороны РФ. Собеседников из автобуса предложение не привлекло. «Не, не, — отрицательно машет головой улыбчивый молодой рабочий. — Нам, узбекам, это нельзя. Пять-десять лет тюрьмы дадут тому, кто пойдет. Если живым вернется».
«Обычно за 30 минут обе границы проходили!..» — возмущается водитель черной «Газели» с казахстанскими номерами. В чате дальнобойщиков пишут, что на соседних пунктах пропуска ситуация еще хуже. «В Маштаково Оренбургской области 30 километров колейка (так водители называют очередь на границе, — авт.)! Там уже фары друг другу бьют», — листает он сообщения. Интернет здесь работает медленно — говорят, местные вышки мобильных операторов оказались не готовы к такой нагрузке.
Водитель гордо рассказывает, что хорошо подготовился к ожиданию в очереди: «У меня только сухарей на неделю! Я ведь 20 лет в дальнобоях. На фурах работал водителем, теперь купил свою машину».
Сын мужчины живет в России, получил гражданство. «Он говорит: если повестка придет, бегать не станет. Я бы и сам пошел. Тысяч за 300». С жаром рассказывает о заслугах российского президента и своем сочувствии к Донбассу. «А эти прозападные все, — кивает он на легковушки в соседнем ряду. — От армии косят. Из-за них здесь стоим!..».
И продолжает: «Многие через Казахстан бегут в Турцию. Но разве вот этот на «двенашке» или тот на четырнадцатой куда-то поедут? Нет, у нас осядут. А где будут жить? Алма-ата, Астана, Актюбинск, Атерау уже забиты. Съемная двушка стоила 50 тысяч тенге, теперь — 200 тысяч. У меня сестра работает в ресторане. Рассказывает: русские всю ночь пьют, утром дерутся, получают от местных».
Спрашиваю, смогут ли приезжие найти работу? «На автомойке, — усмехается дальнобойщик. — Местные уходят в зиму, потому что мороз до 50 градусов. Или на лопату пойдут. У нас тракторов нет, про снег говорят: сам пришел, сам уйдет».
…а обед — по расписанию
Очередь обрела собственную географию и хронологию. Время здесь измеряют километрами и поворотами дороги. «Два километра назад, до первого поворота, приходили какие-то христиане. Принесли бесплатно чай и кипяток, дали Роллтон», — рассказывают два парня в капюшонах, вышедшие из машин размяться на обочину.
Друзья стоят здесь второй день. Уверяют, что направляются в Казахстан к другу на свадьбу.
Местные жители делают свой бизнес. По грунтовке вдоль пробки курсирует черная машина с крупной надписью «Кухня» на лобовом стекле. В открытом багажнике разложены лаваши и колбаса. Хлеб стоит 100 рублей, двухлитровая бутылка минералки — 150, пачка сигарет — 300. Молодые люди в кожаных куртках разносят пятилитровые бутыли с бензином. 95-й стоит 100 рублей за литр. На обочине стоит красный кофе-бус с клетчатыми занавесками — зрелище кажется фантастическим в этих обстоятельствах.
На втором повороте стоят гаишники и пограничники. «Становись след в след, жопа в жопу!» — кричит инспектор водителям фур. Пробка, напоминавшая до этого орду кочевников, упорядочивается.
На этом участке находятся опытные участники — те, кто стоит третий день. Мужчина в сером пальто с хипстерской бородкой катает по обочине малыша в коляске. Рассказывает, что волонтеры привезли для детей в очереди бананы и шоколад. «Пока держимся на позитиве», — говорит он. «Ну я бы так не сказала, — вздыхает жена собеседника. — Двое детей, трое суток в машине. Мы двумя семьями едем из Санкт-Петебурга. Я просила полицейских, чтобы дали нам сопровождение, помогли проехать без очереди. Но они отказались».
«Проблема в том, что здесь нет туалетов. И даже кустов мало, голая степь», — рассказывает пассажирка машины с архангельскими номерами.
Ночью в открытом поле очень холодно. В любое время суток невозможно укрыться от пронизывающего ветра. Северяне предусмотрительно взяли с собой пуховики.
«Мы здесь со многими познакомились. С нами стоят ребята с Нового Оскола, из Крыма, семья с четырьмя детьми из Краснодара. Все сплотились», — рассказывает собеседница. Главное, в чем помогают друг другу приграничные «постояльцы», — держат место, чтобы честный участник очереди мог съездить за едой и вернуться, и не пускают тех, кто пытается пролезть вперед остальных.
Кому мать родна
Многие жители других регионов не знают, что Озинки работают только как автомобильный пункт пропуска. Перейти границу ногами здесь нельзя. Люди прилетают в Саратов и отдают немалые деньги таксистам (до 15 тысяч рублей), которые обещают довезти «до Озинок». Приезжих высаживают в хвосте пробки. Отсюда нужно идти с чемоданами почти девять километров до КПП — или заплатить спекулянтам за быструю доставку к голове очереди (цена услуги доходит до 20 тысяч). За провоз через границу бомбилы берут отдельную плату. Люди в очереди рассказывают, что несколько дней назад такса была от 5 тысяч рублей, сейчас доходит до 80 тысяч с человека — в зависимости от того, насколько платежеспособное впечатление производит клиент. Оказавшись на казахстанской стороне, нужно будет отдельно заплатить за проезд от границы до нужного города.
«Мимо нас под дождем шли замерзшие студенты. Семейная пара с ребенком в переноске. Был мужчина, который катил коляску с подростком-инвалидом, — рассказывает собеседница из Архангельска. — У женщины-хирурга, которая выезжала с сыном, разрядился телефон. Я помогала ей найти машину через границу. Один из водителей согласился перевезти их за 30 тысяч рублей. Но женщина сказала, что у нее есть только 25 тысяч. В итоге их перевезли за 20 тысяч. Как они обустроятся в Казахстане с 5 тысячами в кармане? Хорошо, что там, как говорят, очень ждут врачей».
«Процентов 80 находящихся здесь едут без четкого понимания того, что будет по ту сторону», — добавляет муж собеседницы. Когда появляется связь, люди в пробке читают чаты эмигрантов и волонтеров, которые помогают новичкам устроиться в Казахстане.
«Кто-то не выдерживает и разворачивается, — говорит брюнетка в белом пальто, приехавшая из Питера. — Вчера у нас тоже был критический момент — были готовы уехать назад. Но вышло солнышко, вернулась надежда, и мы решили еще подождать».
Последний километр пробки между железнодорожными путями и границей — самый напряженный участок. Здесь уже никто не гуляет вдоль колонны. Люди, простоявшие больше 70 часов, окончательно вымотались. И очень боятся, что в очередь влезут «полевики» — так здесь называют тех, кого спекулянты приводят по степи.
«Это обычно бывает ночью. Полиция в это время почему-то исчезает. Говорят, уже доходило до поножовщины, — рассказывает, опустив стекло, женщина в машине с рязанскими номерами. — Если видим, что водитель передней машины заснул, выбегаем, стучим в окошко. Иначе движение начнется, и в прогал кто-нибудь втиснется». Собеседница говорит, что вместе с супругом едет в Казахстан к друзьям на день рождения.
«Я вчера собрал 50-60 человек с машин и организовал блок-пост, — говорит молодой человек из подержанного «мерса». — Именно из-за тех, кто лезет без очереди, мы никак не можем проехать». Он приехал из Московской области. «Я гражданин Армении, мне незачем бежать. Но я должен сделать въезд-выезд, чтобы продлить пребывание в РФ. В очереди есть люди, которые из-за этой пробки уже просрочили документы. Теперь им грозит запрет на въезд».
Первые в очереди — красная иномарка в левом ряду и Scania в правом. Водитель фуры дремлет, оперевшись на руль. В нескольких метрах перед ними — сетчатый забор, синий вагончик и красно-белый шлагбаум с облезлой краской. Шлагбаум опущен. На пропускном пункте пусто.
«Происходит ужасное, но жить можно»
«Свободным также удалось пообщаться с россиянином Леонидом (по просьбе собеседника имя изменено), он перешел пропускной пункт на границе с Костанаем, неделю находится в Казахстане. Молодой человек рассказал о первых впечатлениях в эмиграции:
«Я несколько лет назад отслужил срочную. Когда началась спецоперация, предположил, что могу попасть под мобилизацию. Мысли об отъезде появились еще весной. Но потом ситуация относительно устаканилась. Вроде, происходит что-то ужасное, но можно жить дальше.
Слухи о мобилизации периодически возникали в мае и начале сентября, но затихали. Все эти месяцы мы не расслаблялись.
20 сентября все ждали обращения президента. Когда выступает Владимир Владимирович, ничего хорошего не жди. Уже вечером мы с девушкой смотрели цены на билеты. Были сомнения: вдруг не рискнет объявить мобилизацию, все-таки непопулярное решение. Мы не стали ничего покупать и уснули.
Проснулись к утреннему обращению. Девушка сразу в слезы. Я ей говорю: подожди, я же еще не в окопе. Я без остановки читал телеграм-каналы. Одни советовали: сидите дома. Другие: надо уезжать. На Aviasales билеты начали пропадать. И мы решили ехать. Девушка срочно взяла отпуск.
Билетов до Челябинска уже не было. Взяли до Екатеринбурга. Вечером с рюкзаками сели в самолет. Из Екатеринбурга знакомый на машине отвез нас до границы, до конца очереди. Мы пошли пешком. 6.00 утра, холодно, очередь два километра, мы шагаем мимо колонны машин к границе — это ощущение, которое я не забуду никогда.
Впереди нас стояли человек 30, но очередь двигалась очень медленно. Пропускали вперемешку сначала несколько человек, потом — несколько легковушек, потом — фуры. Некоторые лезли без очереди. Стоять в пешей очереди тяжело. В этой местности большие перепады температур: ночью — холод, как зимой, днем становится жарко до +30. Через два-три часа мы прошли.
На российской границе задавали вопросы: «Почему уезжаете? Служили ли в армии?». Независимо от ответов ни одного человека не развернули. На казахстанской границе спросили, куда мы едем и надолго ли?
С казахстанской стороны у границы устроены стихийные киоски. Мы купили воды и стали искать такси на Костанай. Парень, стоявший с нами в очереди, предложил нас подвезти. Он предлагал помощь бесплатно. Мне стало неудобно, отдал ему 4 тысячи тенге (около 480 рублей, — авт).
В ларьке у вокзала купили местную sim-ку. Оплату у нас приняли в рублях. Это что-то новое для Костаная. Продавец сказал, что с утра до нас уже продал россиянам 17 sim-ок. На такси мы приехали в село, к моим родственникам.
Среди моих коллег и друзей сейчас уехавших больше, чем в первую волну. Все они — на удаленке. Не знаю никого, кто искал бы работу. Все ищут жилье.
В Казахстане — огромная территория, а население — всего 19 миллионов человек. Думаю, новеньким найдется, где жить. Но цены на недвижку стали заоблачными.
В Астане парень два дня ищет квартиру. Пока находит только посуточные варианты за 50 тысяч тенге. Это очень дорого. В Актобе тоже только посуточно. Есть трудности и с передвижением по стране. Мой товарищ выехал из России в Уральск, хотел добраться до Астаны, но оказалось, что все билеты на поезда распроданы. Таксисты дерут 40-70 тысяч тенге, это фантастические цены.
Многие едут из России в Казахстан потому, что для этого не нужны загранпаспорт и виза. Кто-то рассчитывает оформить «загран» в российском посольстве в Астане. Обратиться в посольство по телефону можно только два часа в неделю по средам. Я не смог дозвониться. Хотел записаться на прием через сайт, но вся запись на октябрь забита. По казахстанским законам, иностранцы могут здесь находиться 90 дней. Успеют ли люди оформить документы за это время?
С ксенофобией со стороны местных жителей я не сталкивался. В миграционном центре, куда я пришел зарегистрироваться, было много россиян. Ни разу я не слышал в наш адрес чего-то вроде: «Вы — трусы».
Возвращаться в Россию в ближайшее время я точно не планирую. Что делать дальше, не знаю. Налаживать жизнь здесь? Для меня это просто, мне есть, где жить, и есть удаленная работа. Девушке в таком случае придется увольняться в России и искать работу здесь. Ехать куда-то дальше? А куда? Возможно, в какую-то страну, где иностранцам можно как можно дольше находиться».