«Ходи и бойся! Не моя, значит ничья!» Бывший муж забрал у матери ребёнка и теперь угрожает ей

У Юлии Пономарёвой её бывший гражданский муж забрал ребёнка. Видеться с девочкой не даёт, несмотря на определение суда, что до вынесения решения девочка должна жить с мамой, матери ребёнка не возвращает. В эту пятницу суд второй инстанции должен вынести окончательное решение. Но Пономарёва не верит, что оно будет в её пользу.

Знакомство

– «Юля! Он её украл!» – кричала в трубку моя мама, – вспоминает Юлия Пономарёва. – Она позвонила мне в тот момент, когда я возвращалась с работы. Это было 13 мая прошлого года. На тот момент мы с Артуром уже полгода, как окончательно разошлись.

С Артуром Эрлиным Юлю познакомили их общие друзья шесть лет назад. Ей было 24, ему 30. Артур показался ей самостоятельным, взрослым мужчиной. Сильным и уверенным в себе.

– Не могу сказать, что он красиво ухаживал, не помню, что во время «конфетно-букетного» дарил цветы, но чем-то он меня привлёк, – вспоминает Юлия. – Он не скупился на подарки. Хотел серьезных отношений. На тот момент уже воспитывал двухлетнего сына.

После полугода свиданий Юля переехала из Татищева к Артуру в поселок Прибрежный в Энгельсе. Мужчина жил в большом доме со своей матерью и сыном от предыдущих отношений. Про мать мальчика Артур отзывался негативно – мол, она совсем за ребёнком не следила. Называл женщину пьяницей. Говорил, что семья не обеспеченная. И говорил, что мальчику с ним будет лучше. Поэтому ребёнка у матери отсудил. Особенно в ситуацию Юля не вникала.

Артур, которого вырастила мать цыганка, всегда жил по цыганским законам. Своего отца, азербайджанца, не знал. По словам Юли, он никогда нигде не работал, хотя на него зарегистрирована фирма в Пензенской области по производству бутилированной воды – ООО «Идель». А еще он числится сотрудником некого ИП в Санкт-Петербурге. А его мама зарабатывает дистанционным гаданием по картам Таро. У неё даже есть своя страничка в инстаграме – «целительница бабушка Любава».

– Жили мы не очень хорошо, – вспоминает Юля. – Он ревновал, запрещал мне работать, общаться с друзьями, с родителями. Он и его мама хотели, чтобы я полностью подчинялась Артуру. Чтобы занималась домом и детьми. Мы ругались, я уходила. Плакала маме в плечо, говорила, что никогда к нему не вернусь, а потом он приезжал и я, не знаю почему, возвращалась.

В ноябре 2017 года на свет появилась дочь Юли и Артура, малышка В. В роддом Пономарёва поехала одна, поскольку ушла от Эрлина еще в начале беременности. Жила у родителей, поскольку устроилась в Татищеве на работу. А гражданский муж был категорически против.

Перед родами Артур и Юля снова сошлись. Но ситуация все равно была несколько странной. Во-первых, Эрлин уговорил Пономарёву остаться у её родителей до тех пор, пока малышка немного не подрастёт.

– Он говорил, что мама у него старенькая, помогать с маленьким ребёнком не сможет, зачем ей лишние хлопоты, – вспоминает Юля. – Так что из роддома я приехала в Татищево. Я месяц ждала его, чтобы оформить свидетельство о рождении дочери, но так и не дождалась – он сказал «мне мама не разрешает». Так что в свидетельстве о рождении у В. в графе отец стоял прочерк.

Восемь месяцев после рождения дочери Юля провела у своих родителей. По её словам, в это время в жизни девочки Эрлин участия не принимал. Не помогал Юле с В. ни финансово, ни в быту. Хотя для всех они считались парой, даже семьёй.

– Свекровь моя, когда дочка родилась, сразу сказала что-то вроде «ещё одна проститутка», – вспоминает Юля. – А потом заявила мне, что внучка ей не нужна. У неё есть внук, его вполне достаточно.

Жизнь в доме у Эрлина текла для Юли по-прежнему: ревность, ссоры, скандалы. Они то расходились – и тогда Юля уезжала с девочкой в Татищево, то сходились опять. Когда Пономаревой пришло время выходить на работу, Эрлин был категорически против. По словам Юлии, он сам нигде никогда не работал, пока они жили вместе. Поэтому ссора в декабре 2020-го стала окончательной. Женщина забрала дочь и уехала в Татищево. Там она снова вышла на работу культорганизатором в Дом культуры, а дочь отдала в детский сад.

– Угрожать, что, если мы не сойдёмся, дочь я больше никогда не увижу, он начал уже тогда, – вспоминает Юля. – Потом, когда он уже забрал В., он мне рассказывал, что у него был целый план, а я на него повелась. Он не мог забрать дочь, пока не был вписан в её свидетельство о рождении. Тогда это было бы похищение. Но тогда я не думала, что его угрозы были всерьёз.

Пономарёва говорит, что никогда не запрещала отцу В. с ней видеться. С января по март 2021 года Эрлин уговаривал Юлю установить отцовство. И Юля сдалась.

В марте 2021-го года в свидетельство о рождении В. в графу отец вписывают Эрлина Артура Гусейновича. А 13 мая он приезжает в Татищево вместе с матерью и со своим братом (Юля утверждает, что брат Эрлина дважды судим). Нападает на Юлиных родителей и увозит девочку к себе в Энгельс.

– Брат Артура держал моего отца, а сам Артур пшикал папе в глаза перцовым баллончиком, – рассказывает Пономарёва. – У папы ожог роговицы 1-2 степени. У мамы таких повреждений нет, её очки спасли. Но она не давала забрать девочку, так Артур её вытолкнул из машины, а потом наехал на неё. Врач подтвердил, что у неё смещение шейных позвонков. Но в экспертизе написали, что установить, от чего смещение произошло, невозможно. Мы, конечно, написали заявление в полицию. И полиция до сих пор разбирается. А уже на следующий день я пошла подавать иск в суд на определение места жительства ребёнка.

Суд, приставы, опека, ПДН

Эрлин подал встречный иск.

Практически все попытки увидеться с В. для Юли и её родных заканчивались травмами. В июне она пришла в дом к Эрлину с инспектором комиссии по делам несовершеннолетних Светланой Мельниковой. Дочь сразу кинулась к матери. Та подхватила её на руки и пошла в кухню. Остановил её резкий рывок за волосы и несколько ударов по голове.

– Дочь он обхватил за шею и стал тащить на себя, – вспоминает Юля. – Я испугалась, что он её поранит и выпустила В. из рук. Инспектор всё это видела.

В полиции города уголовное дело по факту нападения на Пономарёву возбуждать отказались: нет степени тяжести. Хотя Пономарёва получила в потасовке закрытую черепно-мозговую травму и сотрясение мозга (копия отказного есть в распоряжении редакции).

В ноябре Юля с родителями приехала к Эрлину, чтобы поздравить дочь с днём рождения. Привезла торт, шарики, подарки – и дочери и сыну Эрлина от предыдущих отношений. Артур женщин в дом не пустил, напал на мать.

Все эти месяцы Юля постоянно получает об бывшего бойфренда угрозы.

– Рви документы, отказывайся от родителей, приползай ко мне жить! – цитирует его Юля. – Написал заявление в полицию, что у нас дома разврат и мы якобы подвергаем ребёнка сексуальному насилию. По его заявлению уголовное дело возбудили. Естественно, экспертиза ничего подобного не выявила, но следствие ещё идёт.

В июле Энгельсский районный суд выносит определение: девочка до вынесения судебного решения должна проживать с матерью. Назначается исполнительное производство. 19 июля мать должна забрать дочь домой вместе с судебными приставами. Но тем же утром в машине Пономарёвой оказываются испорченными тормоза.

– В полиции мне смеются в лицо: «сама не следила за машиной, а теперь с заявой пришла», – вспоминает Юля. – Экспертиза, между тем, доказывает, что был технический порез тормозного шланга.

Эрлин отказывается исполнять определение суда, домой никого не пускает: ковид. Справки есть. Они, правда, оказываются липой (копии подтверждающих документов имеются в редакции). Полиция города Энгельса вновь отказывает Пономарёвой в возбуждении уголовного дела, поскольку именно эти липовые документы не наносят ущерба государству. А, значит, состава преступления нет.

Только к середине осени матери удаётся в первый раз с июня увидеться с ребёнком. Свидание снова происходит дома у Эрлина, где кроме него и дочери находятся его сын, его мать и какая-то посторонняя женщина. Свидание происходит в полной темноте, потому что, якобы, отключён весь свет. Девочка, напуганная, отказывается идти к матери. И на вопрос пристава – «пойдёшь с мамой?», трёхлетний ребёнок отвечает «нет». И, кстати, мамой она зовёт свою бабушку, мать Артура.

– Он говорит – приходи одна, – объясняет Юлия. – А я одна боюсь. Он же мне звонит и угрожает. То голову откручу, то кислотой оболью. Говорит, ты или моя будешь, или ничья. В ответ на это смеются приставы, сотрудники опеки, полиция.

11 ноября районный суд выносит решение: девочка должна остаться с отцом. В своем решении судья опирается в основном на выводы психологической экспертизы, в которой эксперт утверждает, что связь с матерью у девочки потеряна. И ей будет лучше с отцом.

– У меня есть жильё, своя квартира в Татищево, официальная работа, – объясняет Юлия. – Я предоставила характеристику с работы, из детского сада, куда дочь ходила, пока жила со мной. Я предоставила справку о зарплате, которую подтвердил Пенсионный фонд. Его справка о зарплате в 50 тысяч рублей в Пенсионном фонде не подтвердилась. В детские сады, откуда он приносил справки, В. не ходит. Все мои доводы суд во внимание не принял, своё решение обосновав только на выводах эксперта. Потом я узнала, что своего сына от предыдущих отношений он отсудил точно так же. И даже в выводах экспертизы по мальчику сказано то же самое, что в моей «у ребёнка утеряна связь с матерью».

Роковая экспертиза

Психологическую экспертизу проводила эксперт «Саратовского центра экспертиз» Екатерина Горюнова. Суд поставил перед ней 14 вопросов. Среди прочего (психоэмоциональное состояние ребёнка, психологические особенности родителей и т.д.) судья Светлана Стрельникова интересовалась: к какому из родителей девочка испытывает особую привязанность? Разлука с кем из родителей причинит ребенку больший вред?

В основном тексте экспертизы и мать, и отец получают неплохие результаты тестов. Они оба предстают заботливыми, эмоциональными, открытыми, готовыми к общению и с желанием дать девочке максимум родительской заботы и любви. В выводах же отец значительно начинает опережать мать по очкам. Горюнова говорит о том, что разрыв с отцом нанесёт ребёнку сильную эмоциональную травму. А раз с матерью эмоциональная связь утрачена, то ребёнка надо оставить с отцом.

Среди тестов, которые проводили с девочкой, есть тесты с рисунками. В. по просьбе психолога изображает свою семью в виде кружков. Самыми близкими оказываются круги отца и брата, а вместо круга мамы девочка ставит точку. В беседе наедине девочка говорит эксперту, что заветное желание у неё, чтобы папа и мама помирились. Но при этом говорит, что не хочет жить с мамой, потому что та на неё ругается. А дед и бабушка ругаются между собой и дерутся.

– Когда я увидела экспертизу, я, мягко говоря, в шоке была, – признаётся Пономарёва. – Мои мама и папа души не чаяли во внучке, были лучшие друзья, играли и гуляли вместе. Старший сын Артура больше всех любил моих родителей, называл их бабушка и дедушка. Когда они приезжали, ему никто не нужен был кроме деда. На В. никто не ругался, она всегда ходила за мной как хвостик. Я думаю, это он научил ее так говорить или сам и сказал. Я показывала нашу экспертизу другим психологам и все в один голос сказали, что экспертиза проведена с нарушениями (выбраны не те методы исследования, проведена по раздельности, интерпретация исследований не правильная).

Мы попросили профессионального психолога оценить документ. Ирина Куприянова заметила, что она не занимается психологической экспертизой для суда и в этом смысле не является специалистом. Но также отметила, что выводы у эксперта «строят забавно».

– Примерно похожие результаты у обоих родителей, но при этом папа молодец, а мама не очень, – объясняет свою позицию психолог. – Хотя, исходя из тестов, оба не совсем молодцы: стиль воспитания «кумир семьи» (у Эрлина) совсем не лучше стиля «гиперопеки» (у Пономарёвой). Интересная интерпретация желания/нежелания ребёнка общаться с мамой, а также её значимости. Я бы на основании одного рисунка таких выводов не делала. Нужно смотреть поведение ребёнка в динамике. Во-вторых, я бы предпочла очную ставку. Чтобы посмотреть на взаимодействие ребёнка с матерью. А формулировки «держит обиду» точно не стала бы использовать. В трёхлетнем возрасте мозг ещё не в той степени развития, чтобы обиду держать. Ему просто нечем. В принципе я не уверена, что результаты по этим данным валидны в трехлетнем возрасте. Ребенок ситуативен очень: мама не дала конфету, мама тут же плохая ВСЯ. Через 5 минут обняла, приласкала, включила мульт, опять же сразу хорошая ВСЯ.

Куприянова объясняет, что бессмысленно спрашивать у трёхлетки: а помнишь вот это? А то? Она будет отвечать по принципу эха – что ей проговаривают, то она и повторяет. Негативный заряд из разговоров о маме в таком возрасте вполне считывается и воспроизводится. Но не присваивается.

– Покажи ей маму, дай ей с мамой поиграть, и мама тут же, снова станет хорошей, – замечает Куприянова.

История сына

Это не первая подобная история у Артура Эрлина. Своего сына он отсудил у своей бывшей по той же самой схеме. Марина – цыганка, как и Артур. Родом она из Липецка. Так же как и с Юлей, с Мариной Артур расписан не был. Жили они в Энгельсе, в доме Эрлина. Когда мальчику, их общему ребенку, исполнилось полтора года, Марина тайком сбежала домой, забрав с собой сына.

Артур приехал в Липецк, точно так же напал на семью своей бывшей возлюбленной, забрал сына с собой. И подал в суд.

Материалы об этой истории легко ищутся в липецких СМИ.

– Я потом связывалась с той мамой, – признаётся Юлия. – Когда мы только съехались с Артуром, он говорил мне о ней ужасные вещи. И я верила, что она, действительно, такая. А он спас своего сына из ужасных условий. Потом Марина сказала мне, что не стала тогда пытаться познакомиться со мной. Знала, что я ей не поверю. А я бы и не поверила. Но теперь он слово в слово говорит все те же вещи про меня. Что я пью, гуляю, не слежу за ребёнком.

В той истории суд первой инстанции принял решение в пользу матери. Но отец сына Марине не вернул. Во второй инстанции чаша весов склонилась на сторону отца. Весомым доводом для суда стала всё та же судебная психологическая экспертиза, в выводах которой было сказано, что у ребёнка (двухлетнего малыша, не видевшего мать полгода) утеряна связь с матерью.

– Она билась, билась, и ничего, – вздыхает Юля. – М. уже семь лет. А она до сих пор надеется вернуть сына.

Выход на финал

В середине февраля Пономарёва и Эрлин встретились у уполномоченной по правам ребенка Саратовской области Татьяны Загородней. По её словам, семью удалось уговорить на медиацию. С ними будет работать психолог-медиатор, который должен путём переговоров привести семью к тому, что лучше для ребёнка: то есть, регулярному общению девочки с обоими родителями.

– Бесконечное давление на протяжении девяти месяцев, – говорит Юля. – Постоянные угрозы. Постоянные его звонки мне. Всё зовёт меня одну в дом. Я реально его боюсь. Только опека, и полиция, и КДН мне на это в ответ смеются. Дочь он не показывает. Бывает, говорит со мной, а потом обращается к В.: «давай Юле голову разобьём?». «А давай попробуем» – смеётся моя дочь. Он не называет при ней меня мамой. Только по имени. Мамой она зовёт ту бабушку и ту женщину, которая к ним приходит. Я бьюсь, бьюсь, как билась Марина. Но у меня складывается ощущение, что у него и правда, как он говорит, всё куплено. По словам моего адвоката, у нас были все основания выиграть. Если мы проиграем апелляцию, я не знаю, что буду делать. Адвокат говорит: надо поднимать общественность.

Украденные дети

По словам Татьяны Загородней, одно из самых частых обращений в аппарат уполномоченного – лишение одним родителем другого возможности видеться с ребёнком.

«Свободные новости» рассказывали о двух таких случаях. В 2016-м году муж Кристины Федуриной забрал у неё детей после развода. К разводу женщину привело постоянное насилие в семье. Она, как мышь в колесе, также бегала по замкнутому кругу прокуратуры, полиции, кабинета уполномоченного по правам ребенка. И только внимание общественности помогло ей выиграть суд. Тогда мужчина тоже долго удерживал сына и дочь у себя, несмотря ни на что. Только невероятными дипломатическими усилиями и пристальным вниманием прессы ситуацию удалось разрешить в пользу Федуриной. Дети вернулись к матери.

В 2019-м году Инна Азаркина тоже пыталась вернуть свою старшую дочь, которую так же после развода родителей не отдали матери свёкры. Несмотря на решение суда, бывший муж и его мать не отдали ребёнка матери. А позже отец купил квартиру, куда и переехал с девочкой, не поставив Азаркину в известность о местонахождении дочери. Чем закончилась эта история – неизвестно. Поскольку такого пристального внимания к истории, как в деле Федуриной, уже не было.

В январе нынешнего года Татьяна Загородняя побывала в Грозном с целью решить похожий вопрос. Два года, не исполняя решение суда, отец удерживал сына, не давая матери даже видеться с мальчиком. Как заверила уполномоченная в своем инстаграме, сейчас отца «ждёт уголовная статья».

Вопрос в истории Юли и её дочери пока открыт.