«Синдикат-100» публикует серию фотографий, сделанных на разных войнах последнего века.
Это и есть война!
Про войну в последнее время стали говорить как-то совсем легко. И люди из власти, и обслуга их из телевизора. Подсчитывают подлетное время ракет, хвалятся первенством в гонке вооружений, даже ядерной войны, кажется, не сильно страшатся. Почему? Потому что беды войны – это то, что будет не с ними. Как им кажется. Сами надеются отсидеться в бункерах или в телевизоре. В окопах гнить они точно не будут. И детей своих от войны тоже найдут, как уберечь. Воевать пойдет на чужой земле парнишка из Сургута или Красноярска. И его мать будет стоять потом над запаянным гробом. Да и не факт, что будет этот самый гроб. Что не зароют где-нибудь как собаку.
Они, пропагандирующие сегодня войну, или циничные подлецы, или безумцы. А что мы? Достанет ли у нас сил это остановить пока не поздно?
«Синдикат-100» публикует серию фотографий, сделанных на разных войнах последнего века. Не отводите глаза. Посмотрите на эти фотографии внимательно. Это и есть война.
Они, пропагандирующие сегодня войну, или циничные подлецы, или безумцы. А что мы? Достанет ли у нас сил это остановить пока не поздно?
«Синдикат-100» публикует серию фотографий, сделанных на разных войнах последнего века. Не отводите глаза. Посмотрите на эти фотографии внимательно. Это и есть война.
Представленные фотографии – из фонда снимков, собранного историком Г. А. Шепелевым (Национальный институт восточных языков и цивилизаций, Париж). Их авторы – неизвестные солдаты и офицеры Вермахта. В 1939–1945 годах они сделали множество любительских фотографий, запечатлевших события Второй мировой войны. Вопреки изначальному замыслу авторов (только очень немногие из них выразили в снимках свое критическое отношение к происходившему) сегодня эти фотографии становятся свидетельством совершенных ими военных преступлений, дают нам яркое представление об ужасах войны, служат предостережением против возрождения нацизма, ксенофобии и милитаризма.
Снимки опубликованы в монографии Г. А. Шепелева «Война и оккупация. Неизвестные фотографии солдат Вермахта с захваченной территории СССР и советско-германского фронта. 1941–1945 гг.» Издательский дом «Российское военно-историческое общество», издательство Яуза, Москва, 2021.
Снимки опубликованы в монографии Г. А. Шепелева «Война и оккупация. Неизвестные фотографии солдат Вермахта с захваченной территории СССР и советско-германского фронта. 1941–1945 гг.» Издательский дом «Российское военно-историческое общество», издательство Яуза, Москва, 2021.
Тела погибших советских солдат на обочине дороги
Изображение смерти, непременного элемента войны, кодифицировано как в официальной фотографии, так и в частной. Непогребенные тела бойцов Красной Армии — нередкий сюжет у солдат-фотографов Вермахта, который может напоминать о низкой ценности жизни и достоинства противника. Это одна из излюбленных тем нацистской пропаганды, находящая многочисленные параллели и отклики в письмах и воспоминаниях солдат германской армии. В них мы можем встретить и ремарки относительно того, что «русские не хоронят своих убитых» (это происходит в первую очередь из-за поспешного отступления Красной Армии, но многие солдаты Вермахта усматривают здесь «традиционные» или «природные» черты советского врага). Известны запреты командования частей Вермахта хоронить убитых советских солдат.
Изображение смерти, непременного элемента войны, кодифицировано как в официальной фотографии, так и в частной. Непогребенные тела бойцов Красной Армии — нередкий сюжет у солдат-фотографов Вермахта, который может напоминать о низкой ценности жизни и достоинства противника. Это одна из излюбленных тем нацистской пропаганды, находящая многочисленные параллели и отклики в письмах и воспоминаниях солдат германской армии. В них мы можем встретить и ремарки относительно того, что «русские не хоронят своих убитых» (это происходит в первую очередь из-за поспешного отступления Красной Армии, но многие солдаты Вермахта усматривают здесь «традиционные» или «природные» черты советского врага). Известны запреты командования частей Вермахта хоронить убитых советских солдат.
Горящий город
Для некоторых фотографов снимки разрушений, видимо, «неудобны» и требуют пояснений на обороте или на полях альбома: «Это война», «Город, разрушенный русскими при отступлении». Другие отмечают, что разрушения — результат «работы наших бомбардировщиков». Можно встретить и библейские реминисценции, которые, видимо, должны подтвердить «неизбежность» войны и разрушений: «Здесь подходят слова из Евангелия, о которых я часто думаю: "Не должно остаться камня на камне"», — пишет солдат, участвовавший в наступлении на Сталинград в конце октября 1942 г. Очень многие оставляют эти снимки без комментариев как «документы» или в соответствии с идеями нацистской доктрины, для которой разрушение местной цивилизации, часто представляемой ущербной и малоценной, — необходимый этап политики колонизации «Востока». Известный приказ командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау «О поведении войск на Востоке» (издан 10 октября 1941 г., оценен Гитлером как образцовый и принят впоследствии многими командующими Вермахта) говорит об этом весьма прямолинейно (умалчивая о том, что основная часть разрушений вызвана не поджогами, а бомбардировками Люфтваффе и военными действиями): «При отступлении советские части нередко поджигают здания. Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянок воинских частей. Все остальное, являющееся символом бывшего господства большевиков, в том числе и здания, должно быть уничтожено. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения». Солдаты Вермахта высказывают близкие по сути мысли. Так, в своем дневнике ефрейтор Герман Шварц за полторы недели до начала операции «Барбаросса≫ описывает долину Вислы как «нечто величественное, торжественное и возвышенное. Так я себе представляю Россию, Волгу. Вот если бы кругом не было грязных полуразрушенных хижин и этого пришедшего в упадок населения». Снимок без надписи. Место снимка установлено: город Бешенковичи (Белоруссия,Витебская область), на заднем плане — церковь Ильи Пророка. 1941 год.
Для некоторых фотографов снимки разрушений, видимо, «неудобны» и требуют пояснений на обороте или на полях альбома: «Это война», «Город, разрушенный русскими при отступлении». Другие отмечают, что разрушения — результат «работы наших бомбардировщиков». Можно встретить и библейские реминисценции, которые, видимо, должны подтвердить «неизбежность» войны и разрушений: «Здесь подходят слова из Евангелия, о которых я часто думаю: "Не должно остаться камня на камне"», — пишет солдат, участвовавший в наступлении на Сталинград в конце октября 1942 г. Очень многие оставляют эти снимки без комментариев как «документы» или в соответствии с идеями нацистской доктрины, для которой разрушение местной цивилизации, часто представляемой ущербной и малоценной, — необходимый этап политики колонизации «Востока». Известный приказ командующего 6-й армией генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау «О поведении войск на Востоке» (издан 10 октября 1941 г., оценен Гитлером как образцовый и принят впоследствии многими командующими Вермахта) говорит об этом весьма прямолинейно (умалчивая о том, что основная часть разрушений вызвана не поджогами, а бомбардировками Люфтваффе и военными действиями): «При отступлении советские части нередко поджигают здания. Войска заинтересованы в ликвидации пожаров только тех зданий, которые должны быть использованы для стоянок воинских частей. Все остальное, являющееся символом бывшего господства большевиков, в том числе и здания, должно быть уничтожено. Никакие исторические или художественные ценности на Востоке не имеют значения». Солдаты Вермахта высказывают близкие по сути мысли. Так, в своем дневнике ефрейтор Герман Шварц за полторы недели до начала операции «Барбаросса≫ описывает долину Вислы как «нечто величественное, торжественное и возвышенное. Так я себе представляю Россию, Волгу. Вот если бы кругом не было грязных полуразрушенных хижин и этого пришедшего в упадок населения». Снимок без надписи. Место снимка установлено: город Бешенковичи (Белоруссия,Витебская область), на заднем плане — церковь Ильи Пророка. 1941 год.
Спящие на земле пленные
На снимке пленные, спящие под открытым небом, спасаются от холода в выкопанных углублениях, группируясь по несколько человек.
Фотография принадлежит к серии снимков, сделанных, возможно, охранником лагеря. Его точное месторасположение неизвестно. На одном из снимков стоит штамп фотолаборатории в г. Билефельд (Германия). Рядом с городом находился крупный лагерь Stalag 326 (VI K) Штукенброк-Зенне, в котором во время войны содержались советские военнопленные (около 60 тыс. из них погибли и были похоронены здесь); возможно, фотография сделана в этом лагере.
На снимке пленные, спящие под открытым небом, спасаются от холода в выкопанных углублениях, группируясь по несколько человек.
Фотография принадлежит к серии снимков, сделанных, возможно, охранником лагеря. Его точное месторасположение неизвестно. На одном из снимков стоит штамп фотолаборатории в г. Билефельд (Германия). Рядом с городом находился крупный лагерь Stalag 326 (VI K) Штукенброк-Зенне, в котором во время войны содержались советские военнопленные (около 60 тыс. из них погибли и были похоронены здесь); возможно, фотография сделана в этом лагере.
Спиной к фотографу стоит девушка в форме РККА без ремня и головного убора, в окружении солдат Вермахта. Надпись на обороте: «Казнь». Место и время снимка неизвестны. Фотография была наклеена в не дошедший до нас фотоальбом.
Спиной к фотографу стоит девушка в форме РККА без ремня и головного убора, в окружении солдат Вермахта. Надпись на обороте: «Казнь». Место и время снимка неизвестны. Фотография была наклеена в не дошедший до нас фотоальбом.
Спящие на земле пленные
На снимке пленные, спящие под открытым небом, спасаются от холода в выкопанных углублениях, группируясь по несколько человек.
Фотография принадлежит к серии снимков, сделанных, возможно, охранником лагеря. Его точное месторасположение неизвестно. На одном из снимков стоит штамп фотолаборатории в г. Билефельд (Германия). Рядом с городом находился крупный лагерь Stalag 326 (VI K) Штукенброк-Зенне, в котором во время войны содержались советские военнопленные (около 60 тыс. из них погибли и были похоронены здесь); возможно, фотография сделана в этом лагере.
На снимке пленные, спящие под открытым небом, спасаются от холода в выкопанных углублениях, группируясь по несколько человек.
Фотография принадлежит к серии снимков, сделанных, возможно, охранником лагеря. Его точное месторасположение неизвестно. На одном из снимков стоит штамп фотолаборатории в г. Билефельд (Германия). Рядом с городом находился крупный лагерь Stalag 326 (VI K) Штукенброк-Зенне, в котором во время войны содержались советские военнопленные (около 60 тыс. из них погибли и были похоронены здесь); возможно, фотография сделана в этом лагере.
«Витебск. Гетто»
Витебск был взят германской армией 10 июля 1941 г. Вскоре после этого оккупационные власти провели перепись евреев; ее результаты показали, по воспоминаниям свидетелей, цифру около 16 тыс. человек, включая детей от смешанных браков. Во второй половине июля оккупанты согнали все еврейское население города на правый берег Двины, в район Дома металлиста, здание которого не могло вместить всех переселенных. Эта часть города представляла собой, по словам очевидца, «сплошное каменное пожарище, где никто теперь уже не проживал. Здесь было очень мало подвалов, жить приходилось под навесом, в конурах из кирпичей и жести и горелых кроватей». Гетто было обнесено забором из колючей проволоки. Его население страдало от холода и голода (снабжение продовольствием оккупационными властями не производилось), нехватки питьевой воды, болезней. Смертность достигала нескольких десятков человек в день. Часть заключенных оккупационные власти использовали на принудительных работах. В июле — сентябре 1941 г. оккупантами были проведены крупные (по несколько сотен человек) и одиночные расстрелы евреев. Гетто окончательно ликвидировали 8–10 октября 1941 г., когда все его оставшееся население (около 7 тыс. человек) было вывезено в деревню Себяхи и расстреляно. Из остававшихся на тот момент в гетто заключенных спаслись лишь единицы.
Витебск был взят германской армией 10 июля 1941 г. Вскоре после этого оккупационные власти провели перепись евреев; ее результаты показали, по воспоминаниям свидетелей, цифру около 16 тыс. человек, включая детей от смешанных браков. Во второй половине июля оккупанты согнали все еврейское население города на правый берег Двины, в район Дома металлиста, здание которого не могло вместить всех переселенных. Эта часть города представляла собой, по словам очевидца, «сплошное каменное пожарище, где никто теперь уже не проживал. Здесь было очень мало подвалов, жить приходилось под навесом, в конурах из кирпичей и жести и горелых кроватей». Гетто было обнесено забором из колючей проволоки. Его население страдало от холода и голода (снабжение продовольствием оккупационными властями не производилось), нехватки питьевой воды, болезней. Смертность достигала нескольких десятков человек в день. Часть заключенных оккупационные власти использовали на принудительных работах. В июле — сентябре 1941 г. оккупантами были проведены крупные (по несколько сотен человек) и одиночные расстрелы евреев. Гетто окончательно ликвидировали 8–10 октября 1941 г., когда все его оставшееся население (около 7 тыс. человек) было вывезено в деревню Себяхи и расстреляно. Из остававшихся на тот момент в гетто заключенных спаслись лишь единицы.
Надпись на обороте фотографии: «Как здесь все красиво горело». Тема «красоты» огня, уничтожающего города и деревни, нередко встречается в воспоминаниях солдат и фотографов Вермахта. Этот топос доживет до наших дней. Так, мы находим его в одном из эпизодов и в названии фильма югославского режиссера Срджана Драгоевича (1996) «Красивые деревни красиво горят» («Lepa sela lepo gore»), посвященного войне в Югославии в 90-е гг. ХХ в.
Женщины и дети в горящем городе
Снимок без надписи, сделанный в Бешенковичах, по-видимому, в момент вступления немецкой армии в город.
Снимок без надписи, сделанный в Бешенковичах, по-видимому, в момент вступления немецкой армии в город.
Женщины и дети в горящем городе
Снимок без надписи, сделанный в Бешенковичах, по-видимому, в момент вступления немецкой армии в город.
Снимок без надписи, сделанный в Бешенковичах, по-видимому, в момент вступления немецкой армии в город.
Дети у немецкого дорожного указателя
Двое мальчиков с котелками, вероятно, идут просить еду у прохожих или солдат. Один из них без обуви, несмотря на холодную погоду. Судя по выражению их лиц, в момент снимка они чувствуют себя неуютно. Можно предположить, что фотографирование навязано им солдатом, возможно, пожелавшим запечатлеть местную «нищету» (нацистская пропаганда представляла ее как «вечную» или «советскую», а не как последствие войны).
Снимок сделан в населенном пункте на дороге между Псковом и Новгородом (судя по дистанциям на дорожном указателе, это может быть поселок Шимск (современная Новгородская область).
Двое мальчиков с котелками, вероятно, идут просить еду у прохожих или солдат. Один из них без обуви, несмотря на холодную погоду. Судя по выражению их лиц, в момент снимка они чувствуют себя неуютно. Можно предположить, что фотографирование навязано им солдатом, возможно, пожелавшим запечатлеть местную «нищету» (нацистская пропаганда представляла ее как «вечную» или «советскую», а не как последствие войны).
Снимок сделан в населенном пункте на дороге между Псковом и Новгородом (судя по дистанциям на дорожном указателе, это может быть поселок Шимск (современная Новгородская область).
Беженцы
Сотни тысяч гражданских жителей оккупированной территории СССР были вынуждены переселяться из сожженных деревень и городов, спасаться бегством от военных действий, голода и болезней, покидать по приказу оккупационных властей «партизанские» зоны. Для многих из них, в первую очередь детей и пожилых людей, депортации в тяжелых условиях, часто пешком, невзирая на погодные условия, заканчивались гибелью.
Сотни тысяч гражданских жителей оккупированной территории СССР были вынуждены переселяться из сожженных деревень и городов, спасаться бегством от военных действий, голода и болезней, покидать по приказу оккупационных властей «партизанские» зоны. Для многих из них, в первую очередь детей и пожилых людей, депортации в тяжелых условиях, часто пешком, невзирая на погодные условия, заканчивались гибелью.
Надпись на обороте снимка: «Опорный пункт Альказар»
Название боевой позиции солдат Вермахта «Альказар» (в память о крепости, которую союзники Третьего рейха франкисты обороняли от республиканцев во время войны в Испании) красноречиво говорит о смене обстановки: они ведут ожесточенные бои в обороне. Возможно, автор надписи на снимке был знаком с пропагандистским фильмом «Осада Альказара» (1940) итальянского режиссера Аугусто Дженнина.
Название боевой позиции солдат Вермахта «Альказар» (в память о крепости, которую союзники Третьего рейха франкисты обороняли от республиканцев во время войны в Испании) красноречиво говорит о смене обстановки: они ведут ожесточенные бои в обороне. Возможно, автор надписи на снимке был знаком с пропагандистским фильмом «Осада Альказара» (1940) итальянского режиссера Аугусто Дженнина.
Погибший советский солдат у пулемета «Максим» Некоторые фотографы запечатлели сопротивление советских солдат, оказавшись в непосредственной близости от них. В воспоминаниях солдат Вермахта о таких случаях «встречи» с убитым противником мы находим целый ряд реакций: радость от победы, ненависть к врагу, уважение к погибшему в бою солдату, сопоставление судьбы убитого со своей («на его месте мог бы быть я») и т. д. Автор снимка оставил его без комментария.
Надпись на обороте снимка: «Опорный пункт Альказар»
Название боевой позиции солдат Вермахта «Альказар» (в память о крепости, которую союзники Третьего рейха франкисты обороняли от республиканцев во время войны в Испании) красноречиво говорит о смене обстановки: они ведут ожесточенные бои в обороне. Возможно, автор надписи на снимке был знаком с пропагандистским фильмом «Осада Альказара» (1940) итальянского режиссера Аугусто Дженнина.
Название боевой позиции солдат Вермахта «Альказар» (в память о крепости, которую союзники Третьего рейха франкисты обороняли от республиканцев во время войны в Испании) красноречиво говорит о смене обстановки: они ведут ожесточенные бои в обороне. Возможно, автор надписи на снимке был знаком с пропагандистским фильмом «Осада Альказара» (1940) итальянского режиссера Аугусто Дженнина.
Погибший советский солдат у пулемета «Максим»
Некоторые фотографы запечатлели сопротивление советских солдат, оказавшись в непосредственной близости от них. В воспоминаниях солдат Вермахта о таких случаях «встречи» с убитым противником мы находим целый ряд реакций: радость от победы, ненависть к врагу, уважение к погибшему в бою солдату, сопоставление судьбы убитого со своей («на его месте мог бы быть я») и т. д. Автор снимка оставил его без комментария.
Некоторые фотографы запечатлели сопротивление советских солдат, оказавшись в непосредственной близости от них. В воспоминаниях солдат Вермахта о таких случаях «встречи» с убитым противником мы находим целый ряд реакций: радость от победы, ненависть к врагу, уважение к погибшему в бою солдату, сопоставление судьбы убитого со своей («на его месте мог бы быть я») и т. д. Автор снимка оставил его без комментария.
Похороны солдат Вермахта
Фотограф запечатлел на этом снимке похороны погибших солдат Вермахта, по-видимому, торопливые и без почестей. 1944 год, Корсунь-Шевченковский «котел».
Надпись на обороте: «Хоронят изувеченных солдат».
Фотограф запечатлел на этом снимке похороны погибших солдат Вермахта, по-видимому, торопливые и без почестей. 1944 год, Корсунь-Шевченковский «котел».
Надпись на обороте: «Хоронят изувеченных солдат».
Орлеан после бомбардировок Люфтваффе.
Надпись на обороте: «Орлеан 18.VI.1940». Центр города и другие кварталы подверглись сильным бомбардировкам немецкой авиации 15–16 июня 1940 г., пожары продолжались несколько дней. Часть населения города покинула его при приближении немецкой армии. Город был занят Вермахтом 16 июня 1940 г.
Надпись на обороте: «Орлеан 18.VI.1940». Центр города и другие кварталы подверглись сильным бомбардировкам немецкой авиации 15–16 июня 1940 г., пожары продолжались несколько дней. Часть населения города покинула его при приближении немецкой армии. Город был занят Вермахтом 16 июня 1940 г.
Местные жители на казни
На публичные казни оккупанты для наглядного «урока» заставляют приходить местное население. В воспоминаниях гражданское население отмечает в воспоминаниях публичные казни в числе самых страшных эпизодов войны и оккупации. В мемуарах солдат Вермахта мы встречаем любопытство к эмоциям «русских» при виде смерти — и выводы о «безразличии», подтверждающем «бесчувственную», «нечеловеческую» природу «врага». Эта конструкция (далекая от понимания реальных переживаний и поведения попавших под оккупацию гражданских лиц) легитимирует жестокое обращение с противником и местным населением и демонстрирует «превосходство» оккупантов. Похожее желание рассмотреть и запечатлеть лица гражданских жителей, согнанных для присутствия на казнях, мы наблюдаем и на некоторых фотографиях.
На публичные казни оккупанты для наглядного «урока» заставляют приходить местное население. В воспоминаниях гражданское население отмечает в воспоминаниях публичные казни в числе самых страшных эпизодов войны и оккупации. В мемуарах солдат Вермахта мы встречаем любопытство к эмоциям «русских» при виде смерти — и выводы о «безразличии», подтверждающем «бесчувственную», «нечеловеческую» природу «врага». Эта конструкция (далекая от понимания реальных переживаний и поведения попавших под оккупацию гражданских лиц) легитимирует жестокое обращение с противником и местным населением и демонстрирует «превосходство» оккупантов. Похожее желание рассмотреть и запечатлеть лица гражданских жителей, согнанных для присутствия на казнях, мы наблюдаем и на некоторых фотографиях.
Местные жители на казни
На публичные казни оккупанты для наглядного «урока» заставляют приходить местное население. В воспоминаниях гражданское население отмечает в воспоминаниях публичные казни в числе самых страшных эпизодов войны и оккупации. В мемуарах солдат Вермахта мы встречаем любопытство к эмоциям «русских» при виде смерти — и выводы о ≪безразличии», подтверждающем «бесчувственную», «нечеловеческую» природу «врага». Эта конструкция (далекая от понимания реальных переживаний и поведения попавших под оккупацию гражданских лиц) легитимирует жестокое обращение с противником и местным населением и демонстрирует «превосходство» оккупантов. Похожее желание рассмотреть и запечатлеть лица гражданских жителей, согнанных для присутствия на казнях, мы наблюдаем и на некоторых фотографиях.
На публичные казни оккупанты для наглядного «урока» заставляют приходить местное население. В воспоминаниях гражданское население отмечает в воспоминаниях публичные казни в числе самых страшных эпизодов войны и оккупации. В мемуарах солдат Вермахта мы встречаем любопытство к эмоциям «русских» при виде смерти — и выводы о ≪безразличии», подтверждающем «бесчувственную», «нечеловеческую» природу «врага». Эта конструкция (далекая от понимания реальных переживаний и поведения попавших под оккупацию гражданских лиц) легитимирует жестокое обращение с противником и местным населением и демонстрирует «превосходство» оккупантов. Похожее желание рассмотреть и запечатлеть лица гражданских жителей, согнанных для присутствия на казнях, мы наблюдаем и на некоторых фотографиях.
«Уличный бой в Кале»
Бои за французский город Кале, стратегический порт, шли 24–26 мая 1940 г. 10-й танковой дивизии Вермахта здесь противостояли французский гарнизон, а также британские и бельгийские войска. Город подвергся ожесточенным обстрелам артиллерии и авиабомбардировкам и был взят ценой серьезных потерь со стороны Вермахта.
На снимке два погибших артиллериста у орудия калибра 75 мм (модель 1897 г.), использовавшегося французской армией и во время кампании 1940 г.
Бои за французский город Кале, стратегический порт, шли 24–26 мая 1940 г. 10-й танковой дивизии Вермахта здесь противостояли французский гарнизон, а также британские и бельгийские войска. Город подвергся ожесточенным обстрелам артиллерии и авиабомбардировкам и был взят ценой серьезных потерь со стороны Вермахта.
На снимке два погибших артиллериста у орудия калибра 75 мм (модель 1897 г.), использовавшегося французской армией и во время кампании 1940 г.
В собранном нами фонде фотографий есть серия портретных снимков. Они были сделаны, по-видимому, в одном и том же месте и одним человеком. Ни место, ни дата, ни автор снимков неизвестны. На них запечатлены тридцать мужчин, вероятно, советских военнопленных. Их одежда не отличается однообразием: форма РККА без знаков различия, форма Вермахта без знаков различия, на одном — старая французская пехотная шинель. На обороте снимков по-немецки записана национальность сфотографированных, для нескольких указаны дополнительные уточняющие детали, например город, возраст, профессия. Все снимки сделаны вне помещения, днем. На заднем плане мы смутно различаем высокие деревья (возможно, сосны) и постройки (вероятно, одно- или двухэтажные).
Трудно точно сказать, с какой целью делались эти фотографии. «Определитель типов» представителей разных народов СССР? Этнографическая «коллекция» фотографа? Свидетельство о победах Вермахта, покорившего «восточные народы»? Судя по состоянию пленных (они аккуратно выбриты и подстрижены, умыты, не выглядят голодными), мы не можем исключить, что снимки делали в целях пропаганды. Однако у всех лица серьезные или мрачные, ни один из них не улыбается — эти фотографии не похожи на свидетельство «счастливой жизни» в плену.
Трудно точно сказать, с какой целью делались эти фотографии. «Определитель типов» представителей разных народов СССР? Этнографическая «коллекция» фотографа? Свидетельство о победах Вермахта, покорившего «восточные народы»? Судя по состоянию пленных (они аккуратно выбриты и подстрижены, умыты, не выглядят голодными), мы не можем исключить, что снимки делали в целях пропаганды. Однако у всех лица серьезные или мрачные, ни один из них не улыбается — эти фотографии не похожи на свидетельство «счастливой жизни» в плену.
Советский пленный. Надпись на обороте: «Коми».
Советский пленный . Надпись на обороте: «Русский»
Грозный, Чечня, январь 2000 года
Ирак, 1 апреля 2003 года. В больнице Аль-Кинди. Раненый ребенок, вся его семья погибла в результате ракетного удара на южной окраине Багдада.
Беслан. Северная Осетия, сентябрь 2004 года
Беслан. Северная Осетия, сентябрь 2004 года
Беслан. Северная Осетия, сентябрь 2004 года
Беслан. Северная Осетия, сентябрь 2004 года
Цхинвал, 18 августа 2008 года
Ливия, 28 августа 2011 года. Добровольцы убирают тела с улиц Триполи
Хомс, Сирия. 12 мая 2014 года
Центорой, Чечня. 16 декабря 1999 года
Ирак, 31 марта 2003 года. Работник кладбища несет многоразовый гроб в хранилище после похорон женщины, погибшей в результате взрыва в Багдаде
Тикрит. Ирак. 2 августа 2003 года. Похороны
Ирак, 31 марта 2003 года. Работник кладбища несет многоразовый гроб в хранилище после похорон женщины, погибшей в результате взрыва в Багдаде.
Тикрит. Ирак. 2 августа 2003 года. Похороны.
Ирак, 19 ноября 2004 года. Иракцы, задержанные американскими морскими пехотинцами в Эль-Фаллудже
Кабул, Афганистан, май 2009 года. Афганские шииты бьют себя цепями в память об Ашуре.
Афганистан, май 2009 года. Бывший российский культурный центр в Кабуле стал пристанищем для сотен наркоманов.
Ливия, март 2011 года
Ливия, март 2011 года
Ливия, март 2011 года
Ливия, март 2011 года
Ливия, март 2011 года
Ливия, март 2011 года.
Донецкий аэропорт. Февраль, 2015 года
Днепропетровск, Украина. 26 марта 2015 года. Солдаты загружают боеприпасы в старый БТР в тренировочном лагере недалеко от Днепропетровска.
Ливия, март 2011 года.