«Решили нас разогнать, чтобы не тратиться на новые стулья?». Активисты заявили о давлении на независимый профсоюз почтовиков
Лидер организованного почтовиками независимого профсоюза Галина Канакова говорит, что после акции протеста часть требований была выполнена. Некоторые отделения получили спецодежду и сумки для почтальонов, скотч для упаковки посылок, были отремонтированы транспортеры. Многие почтовики не только в Энгельсе, но и в сельских районах захотели вступить в новое профессиональное объединение. Было подано около 100 заявлений.
Однако теперь, по словам активистов, на них начали давить. Галина Канакова рассказывает, что работников вызывают на беседы к руководству энгельсского почтамта и угрожают неприятностями со стороны правоохранительных органов, которые могут навредить семьям недовольных. В отделениях, участвовавших в забастовке, побывали ревизоры и предъявили материальные претензии. Членов независимого профсоюза убеждают написать заявление о выходе из организации, обещая по 4 тысячи рублей «за перенесенный ковид».
«Вами занимается ФСБ»
«В сентябре наше отделение и еще пять отделений в Энгельсе провели итальянскую забастовку, подразумевающую работу строго по инструкциям. Поскольку мы не обеспечены спецодеждой, оборудованием и многим другим, выполнять служебные обязанности оказалось невозможным,–говорит начальник отделения №16 Галина Канакова. – Мы не делали ничего противозаконного. Мы остановили забастовку через три часа, хотя могли бы бастовать и день, и два, а ведь именно тогда нужно было разносить пенсию и путинские 10 тысяч. Мы пошли навстречу руководству в надежде на конструктивное сотрудничество.
Мы надеялись, что нас услышат. Каждый руководитель заинтересован в том, чтобы работник получал достойную зарплату, был спокоен за завтрашний день и улыбался клиентам.
Посмотрите, какие сейчас цены! Наши девчата умудряются прокормить семью на зарплату в 13 тысяч рублей. Вот бы провести эксперимент и посадить директоров на месяц на наши зарплаты!
После забастовки наш профсоюз значительно вырос. Заявление о вступлении написали многие энгельсские отделения. Подключились села, где зарплаты еще меньше, а бытовые условия хуже.
Бастовавшим отделениям выдали форму и поясные сумки для почтальонов. У нас отремонтировали транспортер, дали специальный скотч с логотипом Саратовской области для упаковки посылок.
К сожалению, остальные наши требования не выполнены. Мы просили повысить зарплату и надбавку тем, кто выполняет работу за отсутствующих сотрудников. Даже элементарные офисные стулья для операторов не купили. Может, нас хотят разогнать, чтобы не тратиться на новую мебель?
Сразу после забастовки началось давление на почтовые отделения Ровенского района, хотя они не участвовали непосредственно в акции. Людей принудили выйти из нашего профсоюза.
В Энгельсе работников вызывают к руководству почтамта и запугивают. В грубой форме, с использованием ненормативной лексики убеждают: «Вами занимается ФСБ, вы в особом списке, мы вам напишем такую характеристику, что вас больше нигде не возьмут на работу». Доходит до того, что пугают последствиями для семьи: мол, будет плохо вашим детям. Что именно имеется в виду, неизвестно.
В отделениях, участвовавших в забастовке, начались ревизии. Мы не боимся проверок, они были и раньше. Но на этот раз ревизии проходят не так, как всегда: контролеры основываются на цифрах не из той программы, которая установлена на компьютерах в отделениях, а из «1С», которую видят только в бухгалтерии. Мы с этой программой не работаем и не можем проверить достоверность предъявленных претензий. Два отделения написали заявления о повторной ревизии, так как не согласны с результатами.
По отделениям ездят представители корпоративной службы безопасности и «старого» профсоюза работников связи. Разговаривают вежливо, культурно. Предлагают подписать бумаги о выходе из нашего независимого профсоюза и тут же–о получении материальной помощи.
Вообще-то неплохо, что мы познакомились с представителями официального профсоюза из Саратова. До этого мы их не видели. Ситуация даст им возможность заинтересоваться людьми, которые здесь работают, понять, чего мы хотим».
«Загнать под плинтус»
«По образованию я бухгалтер. Раньше работала в войсковой части и в колониях. Больше шести лет назад пришла работать на почту. Искала место со стабильной зарплатой и фиксированным рабочим днем. В реальности здесь всё оказалось наоборот, – смеется Наталья Штондина, начальник почтового отделения летного городка.
Говорят, что почта–стратегический объект. Даже в локдаун мы должны выполнять свои задачи. Значит, нужно соответственно относиться к людям, которые здесь работают.
В нашем отделении–две вакансии почтальонов. В основном, на эту работу приходят пенсионеры. Только потому, что их больше нигде не берут и люди согласны на всё. Ни у кого из моих почтальонов нет полной ставки. 0,8 ставки – это слезы, за вычетом НДФЛ остается 7-8 тысяч. За эти деньги немолодые женщины носят пенсии и очень тяжелые сумки с товаром, в день проходят по семь-восемь километров.
Объем работы у нас большой. В нашем отделении обслуживаются все, кто приписан к войсковой части. К нам поступает много заказной корреспонденции и мелких пакетов с заказами из интернет-магазинов.
У меня хороший коллектив. Каждый выкладывается не на 100, а на 150 процентов. Мои сотрудники хорошо торгуют. Но цены на всё выросли в связи с путинскими 10 тысячами, причем даже раньше, чем пенсионеры успели получить эту выплату. Люди стали еще беднее, а планы продаж нам не снижают. Если мы не выполним план, сетевых надбавок за уже проданные товары нам не заплатят.
Наш бич–жилищные страховки, которые нас заставляют делать. В «летке» дома аварийные, еще с 2017 года идут разговоры о сносе. Страховать такое жилье люди не хотят. У тех, кто живет в ипотечной квартире, уже есть договор на страхование жилья и жизни. Клиенты идут нам навстречу, покупают наши страховки за 60 рублей просто для того, чтобы помочь нам выполнить план.
Наша главная проблема – нехватка работников. В сентябре, когда независимый профсоюз проводил забастовку, у меня была такая ситуация: работала я, один оператор и одна новенькая почтальон. Мне нужно было учить ее, обежать четыре участка и помогать оператору в зале. Мне как начальнику отделения доплата за работу на замене не полагается.
К сожалению, наверху нас не слышат. «Старый» профсоюз работников связи за нас не заступается. Мы решили добиваться достойной оплаты и условий труда. Но если человек пытается защищать свои права, его в ответ постараются загнать под плинтус и забить гвоздем.
Ко мне недавно приезжали Сергей Желнов из режимно-секретного отдела и Татьяна Михеева, председатель профсоюза УФПС. Я увидела ее впервые. Желнов дружелюбно интересовался, в какой помощи мы нуждаемся, предложил написать ему письмо, обещал посодействовать. Пока мы с ним разговаривали, Михеева пошла в почтальонскую. Наша почтальон–70-летняя пенсионерка, не очень хорошо знает свои права и законы. Недавно она переболела ковидом, лежала в больнице с 60-процентным поражением легких. Михеева предложила ей 4 тысячи рублей материальной помощи и тут же подсунула заявление о выходе из независимого профсоюза».
Одна за всех
«Мне очень нравится работа на почте. Я люблю общаться с людьми, умею предлагать товары. Но из-за маленьких зарплат на почте есть большая кадровая проблема,–говорит начальник отделения №25 Наталья Катенко. – Отделение открывается для клиентов в 9.00. Фактически я работаю с 7.00 до 22.00. Мне нужен товаровед, чтобы оформлять заказы и следить за сроками годности. Если я буду делать это сама, мне придется оставаться на работе на ночь.
Я работаю за двух операторов. Летом выполняла еще и обязанности почтальона–носила пенсию в обеденный перерыв, килограммов на десять похудела. Руководителю отделения не положено за это доплат. Моя ставка – 20900 рублей.
Сейчас у нас появилась молодая почтальон Лена. Она мама двух грудных детей. Выходит на участок с коляской, потому что малышей не с кем оставить. В нашем микрорайоне, в основном, пятиэтажки без лифтов. Лена поднимается по лестнице, неся в руках детей, сумки с газетами и товарами. Это физически тяжело, горбы у нас у всех. В октябре почтальон получила 8300 рублей.
Я участвовала в забастовке, чтобы добиться повышения зарплат на почте и улучшения снабжения–у нас не было пакетов, гофры, ящиков для посылок. Сейчас поставки пошли. Нас пытаются убедить, что дали бы всё необходимое и без забастовки, но мы-то знаем правду».
Ни воды, ни туалета
«Я знаю и люблю почтовую работу–письма, посылки, общение с людьми. У нас маленькое отделение. Жители поселка знают, что сюда можно прийти, выговориться, я всех выслушаю. Но вот продажа товаров... Клиенты заходят, оглядывают полки и спрашивают: «Что с почтой? Как в сельпо!»,–говорит начальник отделения №22 Олеся Коваценко.
– Большинство сейчас живет от пенсии до пенсии. Мы разносим налоговые квитанции и замечаем, что люди не сразу идут платить, а несколько месяцев откладывают пенсию. Ничего лишнего не покупают. Газетку возьмут, шоколадку за 20 рублей, а кильку–уже дорого. Раз в три месяца удается продать постельный комплект или плед. На прошлой неделе купили сковородку в подарок. Многих клиентов мы потеряли–пожилые люди умерли от ковида. План выполнить невозможно, это нереальная для нашего поселка сумма – 56 тысяч рублей в месяц.
Какое у нас техническое обеспечение? Посылки от крыльца таскаем вручную. Вчера уже принесли две посылки по 15 килограммов–подарки к Новому году на север. В декабре будет ажиотаж.
Компьютер зависает очень часто. Порой пропадает интернет. Заявками я замучила наших айтишников.
Оклад начальника отделения – 18 тысяч рублей. На самом деле, я и оператор, и уборщик, и дворник.
В нашем отделении нет туалета и воды. Водопроводный кран есть, но из него ничего не течет. Я каждый день приношу из дома двухлитровую бутылку воды, чтобы помыть руки и согреть чай. Чтобы помыть полы в помещении, бегаю с ведром к соседям.
Летом здесь очень жарко. Кондиционера, конечно, нет. Открываю окно, включаю вентилятор.
Здание, в котором находится наше отделение,–барак, построенный 60 лет назад для строителей моста через Волгу. Здесь всё обветшало, крыша чуть не падала. По программе «Доступная среда» у нас сделали ремонт: поставили пандус, привели в порядок коридор. Но года не прошло, как шпатлевка со стены отвалилась.
У меня работают два почтальона. Район у нас не очень благополучный. В 17.00 уже темно, собаки бегают. Из средств защиты–только свисток. Через дом от нас–бомжатник. Мы должны носить туда пенсию. Почтальону страшно, иногда хожу вместе с ней.
В отделении нет тревожной кнопки. Несколько лет назад пришла пьяная девушка–требовала деньги, которые у нее списали за долги. Скандалила, всё разворотила. Я позвонила руководству почтамта. Надо сказать, оттуда приехали раньше, чем пришел местный участковый. Девушке выписали штраф. Но нам кнопки не поставили.
Руководство знает о проблемах почтовых отделений, но никак не реагирует.
Зато теперь ко мне прислали ревизию, которая насчитала 89 тысяч рублей недостачи. Этого не может быть! Я знаю весь товар у себя. Мне дали понять: если не выйдешь из независимого профсоюза, сделаем так, что уволишься.
Думаю, руководители понимают, что мы говорим правду. Людей, которые не боятся говорить о проблемах, выдавливают, чтобы другие молчали».
Мыть руки из чайника
«Мое отделение вступило в независимый профсоюз, чтобы изменить к лучшему ситуацию с зарплатами, – говорит начальник отделения №19 Елена Шибина. – Сейчас почтальоны получают за 0,8 ставки 8800 рублей. Отделение у нас большое, третьего класса, хотелось бы увеличить сумму хотя бы до минималки.
За работу по совместительству на чужом участке, если коллега ушел на больничный, доплата совсем мизерная – 2,5 тысячи. Мы обслуживаем частный сектор в районе мясокомбината, то есть нужно много ходить и часто не по асфальту. За такие копейки почтальоны отказываются от совместительства.
По технике безопасности после 18.00 я не должна работать в отделении в одиночку. Но оператор у нас одна, у нее рабочий день–до шести вечера, вторая должность вакантна.
Когда наша единственная оператор уходила на больничный, я в свой выходной среди недели работала за нее.
Моя зарплата–23 тысячи рублей. Сколько длится мой рабочий день? Отделение закрывается в 20.00, но я сижу с бумажками еще часа полтора.
Проявлял ли к нам внимание профсоюз УФПС? Объясню на примере. Одна из наших почтальонов работает уже 50 лет. В июне я звонила в «старый» профсоюз, спрашивала, может быть, ее как-то поздравят, наградят подарком? Мне сказали: подарки дарят на Новый год.
Еще один пример отношения к работникам. В нашем помещении было три батареи. Одну еще летом срезали, обещали заменить. Сегодня на улице минус шесть градусов, батареи нет. В августе у нас сломался бойлер. В хозчасти сказали, что новый нам не купят, и посоветовали греть воду в чайнике, чтобы мыть руки и полы. И это сейчас, когда все твердят о дезинфекции!
У нас побывала ревизия. Насчитали 102 тысячи рублей недостачи. Я не согласна с этим выводом и прошу провести повторную проверку».