В годовщину гибели девочки «Свободные» прошли школьными дорогами и убедились, что от новых трагедий спасает только счастливый случай и дистанционное обучение.

Два года назад перед облезлой голубоватой дверью гаража, в котором нашли тело ребенка, лежала гора игрушек и цветов. Сейчас площадка, покрытая растрескавшимся бетоном, заросла молодыми ясенями. Судя по всему, гаражами никто не пользуется. Они уже были заброшены два года назад. Убийца Михаил Туватин легко их захватил и оборудовал тайник, в который затащил Лизу.

В октябре 2019 года десятки тысячи саратовцев подписали интернет-петицию с предложением снести постройки, ставшие местом преступления, и устроить на этом месте сквер.

«Нужно благоустроить придомовые территории, чтобы жители района не прятались по квартирам, а выходили погулять во двор, в парк, в другие общественные пространства, где они всегда будут друг у друга на виду, — писал блогер Илья Варламов. — И тогда окажется, что безопасность — это не заборы и не губернаторские комиссии, а правильная работа с городской средой. Пока, к сожалению, подобные убийства, грабежи, изнасилования будут продолжаться. Неосвоенная территория располагает именно к этому».

Мэр Саратова Михаил Исаев обещал провести в гигантском гаражном массиве инвентаризацию, снести самовольные постройки и принять меры к собственникам, не следящим за своим имуществом.

«На новой набережной снесли гаражи по щелчку. А у нас ничего не делается», — машет рукой местная жительница Любовь Чернышева.

Любовь Васильевна ведет нас по микрорайону. На воротах многих гаражей до сих пор чернеют кресты, оставленные волонтерами, осмотревшими каждое строение в поисках тела ребенка. Очевидно, хозяева, постоянно видящие эти отметки, обладают очень крепкими нервами. Или сильно экономят на краске.

Пожалуй, за время, прошедшее после трагедии, здесь изменилось одно — стало еще больше помоек. Мусором завалены все кусты. «В прошлом году я сняла об этом целый репортаж. Выложила на свою страницу в инстаграм. Сенсация была, чиновники примчались. И что? Опять набросали», — Любовь Васильевна показывает особенно обширную свалку на склоне между пятиэтажками и гаражами.

Чернышева рассказывает, что через гаражи местные жители ходят в школу №73, детский сад, на почту. Дорога (точнее, колеи в утрамбованной грязи) ведет к зеленой металлической лестнице, спускающейся к забору учебного заведения. Держась за ржавые перила, утренний пейзаж обозревает помятый мужичок с банкой пива.

Летом с местными жителями встречалась комиссия, в которую вошли представители прокуратуры, администрации Кировского района, мэрии, министерства образования и других ведомств. Чиновники предложили гражданам пользоваться «безопасной дорогой» в обход гаражей.

Внизу у школы нас останавливает седой мужчина в тельняшке, строго спрашивает, кто мы и что здесь делаем. Между жилыми домами на улице Высокой и школой №73 расположены четыре больших гаражных кооператива по 100-150 боксов в каждом и один маленький— «Метеор» из 19 гаражей. Валерий Береснев — его председатель.

В «Метеоре» нет развалин и зарослей. Все ворота аккуратно выкрашены в синий цвет. «Мы платим за вывоз мусора и даже бычки здесь не бросаем. К пепельнице всех приучил», — говорит Валерий Юрьевич, сурово косясь на дымящую съемочную группу.

«Благоустройство у нас—за счет членских взносов. В кооперативе — больше половины пенсионеров. Даже 2 тысячи рублей на асфальтирование дороги для нас — немаленькие деньги. Но оглянитесь вокруг и убедитесь: если задаться целью, можно поддерживать порядок», — говорит председатель.

Членов своего кооператива он знает лично, постоянно бывает на территории. Никакой маньяк здесь не мог бы обосноваться.

С коллегами из соседних кооперативов-гигантов Береснев не общается. «Судя по виду территории, деятельность их председателей ограничивается сбором взносов и сдачей нулевой отчетности», — ворчит собеседник.

Сейчас в «Метеоре» хотели бы воспользоваться гаражной амнистией, объявленной в сентябре. Для этого потребуется нанять юриста.

«Город сам эту территорию не содержит и нам не помогает», — разводит руками Береснев. «После трагедии с девочкой комиссии в микрорайон ездят постоянно. За два года было пять-шесть делегаций. Я озвучивал им свои предложения по безопасности. Как чиновники отреагировали? Нас услышали», — язвительно замечает Валерий Юрьевич.

Ученики школ №24 и №93 должны ходить на уроки через заброшенные погреба. На этом пятачке вырос настоящий лес. «Алкаши оборудовали здесь «ресторан», — Ирина Владимировна, жительница дома №16 по улице Высокой, показывает на самодельные лавочки и столики из ящиков среди пустых бутылок. «Летом они здесь с 9.00 утра до следующего утра. Орут, дебоширят. Но при встрече стараются быть приличными, даже здороваются», — рассказывает собеседница.

Участковые в микрорайоне меняются быстрее, чем жильцы успевают с ними познакомиться, и ничем помочь не могут.

Лесок находится на ничейной территории. Управляющие компании, обслуживающие соседние дома, за этот участок не отвечают. В прошлом году, как рассказывает старший по дому №16 Михаил Султанов, жильцы скинулись, убрали и вывезли мусор. «Представители областного депутата Леонида Писного клятвенно обещали обрезать деревья, закрыть ямы от погребов, но…», — со вздохом разводит руками Михаил.

В микрорайоне нет ни одной детской площадки. Местные жители сами привезли машину песка и высыпали у здания бывшего детского сада.

«А вы откуда?!» — спешит к нам женщина в красной куртке. Галина Воронова приняла нас за очередную делегацию чиновников. До выборов и сразу после представителей властей бывали здесь часто, но выполняли, скорее, психотерапевтическую функцию, сочувственно выслушивая возмущенный электорат. После их визитов ничего не изменилось.

«Я десять лет прожила в Азербайджане. Там на улицах порядок, розы растут, как сорняки. Когда вернулась в Саратов, контраст оказался невыносимым. Загнивающий город, клоака!» — горячится Галина Дмитриевна.

Территория вокруг школы №81 в Заводском районе напоминает мощные фортификационные учреждения. Вместо проезжей части улицы Васильковской — широкая траншея длиной несколько десятков метров. За школой — давно некрашеная хоккейная коробка и заросли старых вязов. Под деревьями предсказуемо обнаруживается помойка. Столбы школьной ограды облеплены синими объявлениями, предлагающими помощь алко- и наркозависимым, а также бесплатное жилье и питание в работном доме.

В апреле нынешнего года «Свободные» рассказывали о ситуации в ЖК «Радуга». Жители, купившие квартиры в новостройках, жаловались на отсутствие социальной инфраструктуры, тротуаров, фонарей и других признаков цивилизации.

«Нам обещали парковую зону с фонтаном, и садик, и магазин шаговой доступности», — вспоминал один из новоселов Максим. Выбирая квартиру, будущие жильцы «Радуги», как и жители других новых микрорайонов Саратова, верили цветным иллюстрациям на сайте застройщика.

В реальности оказалось, что от большой земли «Радугу» отделяет решетчатый забор, гаражи и теплотрасса. Чтобы попасть в магазин или на остановку общественного транспорта, нужно перелезть трубы по скользкому металлическому мостику.

До ближайшей школы №83 отсюда два километра, нужно переходить две оживленные дороги и трамвайную линию. Один из школьных маршрутов проходит через тот самый мостик, выводящий на крышу погребов. Второй — по грунтовке, накатанной по бывшей территории авиазавода.

— Елена, прошу прощения, что приходится заставлять вас вспоминать всё это снова. Но вы помните, каким был день девятого октября 2019-го года?

— День был обычный, ничем непримечательный. Единственное, что было не так, как всегда, – Лиза никак не могла проснуться в школу. Она у нас ранняя пташечка и всегда вставала раньше всех в семье. А в тот день я никак не могла её добудиться. Я её упрашивала, она упиралась, говорила, как сильно не любит школу, как не хочет туда идти. Просила дать ей ещё поспать. Но всё-таки она поднялась, проснулась. По времени я видела, что дочь опаздывает. Я её торопила. И перед выходом попросила принести из школы хороших оценок. Она убежала в школу. Больше мы с ней не виделись.

Утром все члены семьи разошлись по своим делам. И только в обед, когда Лиза не вышла из школы, я поняла, что случилась беда.

До сих пор дочь стоит у меня перед глазами, как живая, хотя прошло уже два года. Воспоминания живы настолько, как будто все случилось вчера.

— Что вы почувствовали, когда поняли, что Лиза погибла?

— Это было полное оцепенение, шок, ужас, непонимание, как жить дальше. Вопрос – почему дети гибнут так, таким образом, таким способом?

После всего пережитого я не хочу, чтобы это повторилось ещё с кем-нибудь. Ради этого мы и начали всю эту работу с подходами к школам, чтобы что-то изменить в этом мире. Чтобы родители, бабушки, дедушки не знали, каково это – потерять ребёнка вот так. Терять детей всегда больно и страшно. Но ведь это не тяжелая болезнь, не страшный диагноз. Это ребёнок просто вышел на улицу.

После гибели Лизы я задумалась, только ли с девочками происходит подобное? Нет, оказалось, мальчишки тоже могут пострадать от руки подобных существ (простите, я не могу называть их по-другому).

Потом я задумалась о возрасте, с которого можно отпускать ребенка одного. Ведь в 15 лет ребёнок, подросток может попасть в такую же ситуацию, как Лизуша. Значит, дело далеко не всегда в возрасте пострадавшего. Значит, нужны не ограничения по возрасту, а какие-то другие, более глобальные меры, которые помогут защитить наших детей. У меня есть мысли на этот счёт. Я считаю, что в России обязательно должен быть реестр тех, кто был осужден за насильственные преступления в отношении детей – мы должны знать, где живут такие существа. Полиция должна следить за ними. На сайте РОИ мы оставляли инициативу о введении открытого реестра для педофилов. А также выходили с требованием ужесточить наказание для лиц, совершивших насильственные преступления против несовершеннолетних. Я считаю, что этих людей должны приговаривать к пожизненному заключению. Ведь неоднократно было так: выходя на свободу, они повторяют свои деяния, часто усугубляя их.

— Елена, как вы жили эти два года? Как справлялись с потерей?

— Моя жизнь до сих пор как в тумане. Чтобы выйти из состояния депрессии, я стараюсь по максимуму себя загружать – делами, общественной работой. Я очень люблю детей, и я бы хотела, чтобы у меня было много детей. Не получается. Поэтому я стараюсь сделать что-то для других. Стараюсь максимально их уберечь. Каждый день я вижу из окна малышей, которые топают в школу с огромными рюкзаками. Один в один, как у меня Лиза.

Нашу доченьку мы вспоминаем каждый час. Несмотря на то, что мы переехали в другую квартиру, все её вещи, её игрушки до сих пор лежат в доме. На своих местах. Она незримо с нами.

Мой муж очень меня поддерживает во всём. Он человек более замкнутый, не любит публичности. Но считает, что я всё делаю правильно и всегда готов подставить мне плечо и в моей общественной работе тоже.

— Вы согласны с тем приговором, который вынесли Михаилу Туватину? Многие ведь считали, что он заслуживает смертную казнь.

— Я считаю наказание для него достаточным. У него пожизненное заключение и особый режим. А смертная казнь была бы слишком легким наказанием для него.

Понимаете, я живу. Боль, горечь и пустоту от потери ребёнка я испытываю каждый день. Почему он должен легко и быстро умереть? Пусть он тоже живёт, и вспоминает, и чувствует, и мучается. От проснувшейся совести или от жалости к себе. Может быть, что-то в его голове появится?

— Расскажите о вашей общественной работе? Почему вы собрали группу в Вайбере?

— Хотелось отвлечься от боли и занять себя чем-то, чтобы мысли дурные в голову не лезли. А ещё я хотела, чтобы Лизу не забывали. Понимаете, не могла жизнь моей дочери просто так взять и погаснуть. Мне казалось, что дочь достойна того, чтобы её помнили, чтобы её гибель не была напрасной.

Я объединила родителей и других неравнодушных людей в группу «Лизонька» в Вайбере. У нас есть такая же группа в Инстаграме. Мы там обсуждаем не только безопасные подходы к школам. Были случаи, когда пропадали дети и участники группы объединялись в поиске пропавших. Договаривались о встречах, о том, кто кого сможет подвезти, ездили, искали, координировали работу и так далее.

— Есть ли какие-то результаты у вашей работы?

— Есть, хоть и не особо значительные. Если мы говорим о подходах к общеобразовательным учреждениям, то да, кое-где ситуация сдвигается с мертвой точки. Где-то провели освещение, где-то убрали заросли, где-то починили лестницу, где-то проложили асфальтовые дорожки. Программе по ремонту тротуаров у нас люди аплодируют стоя: наконец появляются подходы к школам не через непролазную грязь и не по проезжей части. Лично я фиксировала множество школ, до которых можно было добраться только по автомобильной дороге.

Но мы работу не бросаем, несмотря на подвижки. И постоянно актуализируем список мест, требующих внимания. Недавно у нас проходила встреча с представителем Кировской администрации как раз по подобным проблемам в нашем районе.

Мы стараемся привлекать к обсуждению множество людей. Ведь чтобы что-то изменить, надо, чтобы общественность поднялась, чтобы люди говорили, не молчали. Если мы будем молчать, то так и будем жить в условиях, к которым мы привыкли, но которые по-прежнему таят в себе опасность для наших детей.

— Два года назад, после того, как погибла Лиза, много говорили о том, что ситуацию надо улучшать. Скажите, что-то изменилось там, в том месте, где в то утро шёл ваш ребенок?

— Что-то изменилось. И я не могу сказать, что в лучшую сторону. Даже наоборот. Да, там убрали некоторые гаражи. Но это капля в море. Огромный гаражный массив, примыкающий к школе со двора, так и остался на месте. Через него дети продолжают ходить в школу – жилые дома примыкают к этому гаражному массиву с другой стороны. Там в свое время опилили деревья, но с тех пор они снова обросли. Так что по дороге в школу — вокруг заросли и мусор. Мусор и заросли. И невероятная, просто огромная мусорка. При этом маршрут между гаражными боксами признан безопасным и ГИБДД и прокуратурой.

Вечером подростки – от мала до велика – сидят, как на лавочках, на крышах этих гаражей – оттуда открывается прекрасный вид на город. Но это же полуразрушенные гаражи! После трагедии с Лизой, хозяева или мародеры – я не знаю, кто именно – начали потихоньку их разбирать: сейчас там огромные дыры, зияющее подполье.

То есть, по факту ничего глобально не поменялось. Повесили несколько фонарей. Вот и всё.

— Вы не задавали вопрос чиновникам – почему?

— Регулярно задаю. Получаю одинаковые ответы про права собственников. Когда благоустраивали Набережную, гаражи снесли довольно быстро – как-то решили вопрос с собственниками. Получается, что красота на видном месте нашей власти дороже жизни детей? У меня только такой ответ напрашивается.