Два года без Лизы
Как Саратов живет без девочки, погибшей по дороге в школу.
Два года назад, 9 октября 2019 года, по дороге в школу пропала девятилетняя Лиза Киселёва. Её искали два дня. К сожалению, девочка погибла. Тело ребёнка нашли в одном из заброшенных гаражей – через этот гаражный массив проходит дорога в школу.
За убийство девочки был приговорен к пожизненному заключению Михаил Туватин, ранее отбывавший срок за насильственное преступление.
«Свободные» вспоминают, как разворачивались события тогда, и разбираются, стали ли безопаснее подходы к школам после случившейся трагедии.
«Загнивающий город, клоака!»
Корреспонденты «Свободных» прошли по страшным дорогам, ведущим к саратовским школам
После убийства Лизы Киселевой губернатор Валерий Радаев поручил проверить безопасность подходов ко всем школам. В каждом муниципалитете предполагалось создать специальную комиссию. Родителей учеников обязали нарисовать и сдать классным руководителям маршрут ребенка от дома до школы.
В годовщину гибели девочки «Свободные» прошли школьными дорогами и убедились, что от новых трагедий спасает только счастливый случай и дистанционное обучение.
Кресты на воротах
Два года назад перед облезлой голубоватой дверью гаража, в котором нашли тело ребенка, лежала гора игрушек и цветов. Сейчас площадка, покрытая растрескавшимся бетоном, заросла молодыми ясенями. Судя по всему, гаражами никто не пользуется. Они уже были заброшены два года назад. Убийца Михаил Туватин легко их захватил и оборудовал тайник, в который затащил Лизу.
В октябре 2019 года десятки тысячи саратовцев подписали интернет-петицию с предложением снести постройки, ставшие местом преступления, и устроить на этом месте сквер.
«Нужно благоустроить придомовые территории, чтобы жители района не прятались по квартирам, а выходили погулять во двор, в парк, в другие общественные пространства, где они всегда будут друг у друга на виду, — писал блогер Илья Варламов. — И тогда окажется, что безопасность — это не заборы и не губернаторские комиссии, а правильная работа с городской средой. Пока, к сожалению, подобные убийства, грабежи, изнасилования будут продолжаться. Неосвоенная территория располагает именно к этому».
Мэр Саратова Михаил Исаев обещал провести в гигантском гаражном массиве инвентаризацию, снести самовольные постройки и принять меры к собственникам, не следящим за своим имуществом.
Как рассказывают жители микрорайона, владелец крайнего в ряду гаража, соседствующего с логовом убийцы, поверил в скорое благоустройство территории. Вывез из бокса вещи и даже сдал в металлолом собственные ворота, готовясь к сносу. Теперь здесь стало одним заброшенным гаражом больше.
«На новой набережной снесли гаражи по щелчку. А у нас ничего не делается», — машет рукой местная жительница Любовь Чернышева.
Любовь Чернышева
Любовь Васильевна ведет нас по микрорайону. На воротах многих гаражей до сих пор чернеют кресты, оставленные волонтерами, осмотревшими каждое строение в поисках тела ребенка. Очевидно, хозяева, постоянно видящие эти отметки, обладают очень крепкими нервами. Или сильно экономят на краске.
Пожалуй, за время, прошедшее после трагедии, здесь изменилось одно — стало еще больше помоек. Мусором завалены все кусты. «В прошлом году я сняла об этом целый репортаж. Выложила на свою страницу в инстаграм. Сенсация была, чиновники примчались. И что? Опять набросали», — Любовь Васильевна показывает особенно обширную свалку на склоне между пятиэтажками и гаражами.
Чернышева рассказывает, что через гаражи местные жители ходят в школу №73, детский сад, на почту. Дорога (точнее, колеи в утрамбованной грязи) ведет к зеленой металлической лестнице, спускающейся к забору учебного заведения. Держась за ржавые перила, утренний пейзаж обозревает помятый мужичок с банкой пива.
Летом с местными жителями встречалась комиссия, в которую вошли представители прокуратуры, администрации Кировского района, мэрии, министерства образования и других ведомств. Чиновники предложили гражданам пользоваться «безопасной дорогой» в обход гаражей.
«Вот эта безопасная дорога», — вздыхает Любовь Васильевна, перешагивая огромные ямы на полоске асфальта, тянущейся от пятиэтажек вдоль котельной. Честно говоря, кусты за погнувшимся забором объекта кажутся ничуть не более безопасными, чем гаражный массив. Между ямами петляет белый внедорожник. Пропуская его, залезаем на бордюр. Тротуара здесь нет. Фонарей — тоже. Из полуоткрытого канализационного люка на обочине воняет.
«Мы даже бычки здесь не бросаем»
Внизу у школы нас останавливает седой мужчина в тельняшке, строго спрашивает, кто мы и что здесь делаем. Между жилыми домами на улице Высокой и школой №73 расположены четыре больших гаражных кооператива по 100-150 боксов в каждом и один маленький— «Метеор» из 19 гаражей. Валерий Береснев — его председатель.
Валерий Береснев
В «Метеоре» нет развалин и зарослей. Все ворота аккуратно выкрашены в синий цвет. «Мы платим за вывоз мусора и даже бычки здесь не бросаем. К пепельнице всех приучил», — говорит Валерий Юрьевич, сурово косясь на дымящую съемочную группу.
«Благоустройство у нас—за счет членских взносов. В кооперативе — больше половины пенсионеров. Даже 2 тысячи рублей на асфальтирование дороги для нас — немаленькие деньги. Но оглянитесь вокруг и убедитесь: если задаться целью, можно поддерживать порядок», — говорит председатель.
Членов своего кооператива он знает лично, постоянно бывает на территории. Никакой маньяк здесь не мог бы обосноваться.
С коллегами из соседних кооперативов-гигантов Береснев не общается. «Судя по виду территории, деятельность их председателей ограничивается сбором взносов и сдачей нулевой отчетности», — ворчит собеседник.
Иногда на территории видят наркоманов. Члены «Метеора» хотели бы поставить шлагбаум и видеокамеры. Для этого нужно официально оформить права на землю. Кооператив уже пытался сделать это в середине 2000-х. Владельцы гаражей собрали деньги, оплатили услуги геодезистов, оформили документы в БТИ. Но мэрия отказалась подписать договор аренды на участок.
Сейчас в «Метеоре» хотели бы воспользоваться гаражной амнистией, объявленной в сентябре. Для этого потребуется нанять юриста.
«Город сам эту территорию не содержит и нам не помогает», — разводит руками Береснев. «После трагедии с девочкой комиссии в микрорайон ездят постоянно. За два года было пять-шесть делегаций. Я озвучивал им свои предложения по безопасности. Как чиновники отреагировали? Нас услышали», — язвительно замечает Валерий Юрьевич.
Пьяный лес
Ученики школ №24 и №93 должны ходить на уроки через заброшенные погреба. На этом пятачке вырос настоящий лес. «Алкаши оборудовали здесь «ресторан», — Ирина Владимировна, жительница дома №16 по улице Высокой, показывает на самодельные лавочки и столики из ящиков среди пустых бутылок. «Летом они здесь с 9.00 утра до следующего утра. Орут, дебоширят. Но при встрече стараются быть приличными, даже здороваются», — рассказывает собеседница.
Участковые в микрорайоне меняются быстрее, чем жильцы успевают с ними познакомиться, и ничем помочь не могут.
Ирина Владимировна
Лесок находится на ничейной территории. Управляющие компании, обслуживающие соседние дома, за этот участок не отвечают. В прошлом году, как рассказывает старший по дому №16 Михаил Султанов, жильцы скинулись, убрали и вывезли мусор. «Представители областного депутата Леонида Писного клятвенно обещали обрезать деревья, закрыть ямы от погребов, но…», — со вздохом разводит руками Михаил.
В микрорайоне нет ни одной детской площадки. Местные жители сами привезли машину песка и высыпали у здания бывшего детского сада.
«А вы откуда?!» — спешит к нам женщина в красной куртке. Галина Воронова приняла нас за очередную делегацию чиновников. До выборов и сразу после представителей властей бывали здесь часто, но выполняли, скорее, психотерапевтическую функцию, сочувственно выслушивая возмущенный электорат. После их визитов ничего не изменилось.
«Я десять лет прожила в Азербайджане. Там на улицах порядок, розы растут, как сорняки. Когда вернулась в Саратов, контраст оказался невыносимым. Загнивающий город, клоака!» — горячится Галина Дмитриевна.
Михаил Султанов признается, что стесняется показывать родной микрорайон иногородним друзьям. «В 50 метрах от нас — панорамная площадка, на реконструкцию которой было потрачено столько денег. А перед нашим домом «Скорые» застревают в ямах и крысы копошатся в помойке, — говорит Михаил. — В нашем районе — уникальный рельеф. Во Владивостоке на таких склонах делают ландшафтные парки из хвойных растений. В любое время года из любого места города можно любоваться зеленью на террасах».
Михаил Султанов
Далеко ли до «Радуги»
Территория вокруг школы №81 в Заводском районе напоминает мощные фортификационные учреждения. Вместо проезжей части улицы Васильковской — широкая траншея длиной несколько десятков метров. За школой — давно некрашеная хоккейная коробка и заросли старых вязов. Под деревьями предсказуемо обнаруживается помойка. Столбы школьной ограды облеплены синими объявлениями, предлагающими помощь алко- и наркозависимым, а также бесплатное жилье и питание в работном доме.
В апреле нынешнего года «Свободные» рассказывали о ситуации в ЖК «Радуга». Жители, купившие квартиры в новостройках, жаловались на отсутствие социальной инфраструктуры, тротуаров, фонарей и других признаков цивилизации.
«Нам обещали парковую зону с фонтаном, и садик, и магазин шаговой доступности», — вспоминал один из новоселов Максим. Выбирая квартиру, будущие жильцы «Радуги», как и жители других новых микрорайонов Саратова, верили цветным иллюстрациям на сайте застройщика.
В реальности оказалось, что от большой земли «Радугу» отделяет решетчатый забор, гаражи и теплотрасса. Чтобы попасть в магазин или на остановку общественного транспорта, нужно перелезть трубы по скользкому металлическому мостику.
До ближайшей школы №83 отсюда два километра, нужно переходить две оживленные дороги и трамвайную линию. Один из школьных маршрутов проходит через тот самый мостик, выводящий на крышу погребов. Второй — по грунтовке, накатанной по бывшей территории авиазавода.
Сейчас уже сложно понять, что здесь находилось во время работы предприятия. Тут и там валяются железобетонные обломки, оставшиеся то ли от сноса цехов, то ли от строительства новых многоэтажек. В сухом бурьяне — кучи шприцев и пустые бутылки. Судя по всему, здесь отдыхают патриотически настроенные и стесненные в средствах граждане, — больше всего бутылок из-под таманского вина.
«Я хотела, чтобы Лизу не забывали». Мама погибшей девочки рассказывает, что благоустройство на видном месте властям дороже жизни детей
«Я хотела, чтобы Лизу не забывали». Мама погибшей девочки рассказывает, что благоустройство на видном месте властям дороже жизни детей
Мама Лизы — Елена Киселёва, после случившейся трагедии объединила неравнодушных родителей в группу «Лизонька» — в память о дочери, и чтобы постараться не допустить новых жертв подобных преступлений. Мы поговорили с Еленой о том, удалось ли что-нибудь изменить за эти два года в плане доступных и безопасных подходов к школам. И о том, какие еще инициативы, с ее точки зрения, помогли бы обезопасить детей.
— Елена, прошу прощения, что приходится заставлять вас вспоминать всё это снова. Но вы помните, каким был день девятого октября 2019-го года?

— День был обычный, ничем непримечательный. Единственное, что было не так, как всегда, – Лиза никак не могла проснуться в школу. Она у нас ранняя пташечка и всегда вставала раньше всех в семье. А в тот день я никак не могла её добудиться. Я её упрашивала, она упиралась, говорила, как сильно не любит школу, как не хочет туда идти. Просила дать ей ещё поспать. Но всё-таки она поднялась, проснулась. По времени я видела, что дочь опаздывает. Я её торопила. И перед выходом попросила принести из школы хороших оценок. Она убежала в школу. Больше мы с ней не виделись.

Утром все члены семьи разошлись по своим делам. И только в обед, когда Лиза не вышла из школы, я поняла, что случилась беда.

До сих пор дочь стоит у меня перед глазами, как живая, хотя прошло уже два года. Воспоминания живы настолько, как будто все случилось вчера.
Елена Киселева
— Что вы почувствовали, когда поняли, что Лиза погибла?

— Это было полное оцепенение, шок, ужас, непонимание, как жить дальше. Вопрос – почему дети гибнут так, таким образом, таким способом?

После всего пережитого я не хочу, чтобы это повторилось ещё с кем-нибудь. Ради этого мы и начали всю эту работу с подходами к школам, чтобы что-то изменить в этом мире. Чтобы родители, бабушки, дедушки не знали, каково это – потерять ребёнка вот так. Терять детей всегда больно и страшно. Но ведь это не тяжелая болезнь, не страшный диагноз. Это ребёнок просто вышел на улицу.

После гибели Лизы я задумалась, только ли с девочками происходит подобное? Нет, оказалось, мальчишки тоже могут пострадать от руки подобных существ (простите, я не могу называть их по-другому).

Потом я задумалась о возрасте, с которого можно отпускать ребенка одного. Ведь в 15 лет ребёнок, подросток может попасть в такую же ситуацию, как Лизуша. Значит, дело далеко не всегда в возрасте пострадавшего. Значит, нужны не ограничения по возрасту, а какие-то другие, более глобальные меры, которые помогут защитить наших детей. У меня есть мысли на этот счёт. Я считаю, что в России обязательно должен быть реестр тех, кто был осужден за насильственные преступления в отношении детей – мы должны знать, где живут такие существа. Полиция должна следить за ними. На сайте РОИ мы оставляли инициативу о введении открытого реестра для педофилов. А также выходили с требованием ужесточить наказание для лиц, совершивших насильственные преступления против несовершеннолетних. Я считаю, что этих людей должны приговаривать к пожизненному заключению. Ведь неоднократно было так: выходя на свободу, они повторяют свои деяния, часто усугубляя их.
— Елена, как вы жили эти два года? Как справлялись с потерей?

— Моя жизнь до сих пор как в тумане. Чтобы выйти из состояния депрессии, я стараюсь по максимуму себя загружать – делами, общественной работой. Я очень люблю детей, и я бы хотела, чтобы у меня было много детей. Не получается. Поэтому я стараюсь сделать что-то для других. Стараюсь максимально их уберечь. Каждый день я вижу из окна малышей, которые топают в школу с огромными рюкзаками. Один в один, как у меня Лиза.

Нашу доченьку мы вспоминаем каждый час. Несмотря на то, что мы переехали в другую квартиру, все её вещи, её игрушки до сих пор лежат в доме. На своих местах. Она незримо с нами.

Мой муж очень меня поддерживает во всём. Он человек более замкнутый, не любит публичности. Но считает, что я всё делаю правильно и всегда готов подставить мне плечо и в моей общественной работе тоже.
— Вы согласны с тем приговором, который вынесли Михаилу Туватину? Многие ведь считали, что он заслуживает смертную казнь.

— Я считаю наказание для него достаточным. У него пожизненное заключение и особый режим. А смертная казнь была бы слишком легким наказанием для него.

Понимаете, я живу. Боль, горечь и пустоту от потери ребёнка я испытываю каждый день. Почему он должен легко и быстро умереть? Пусть он тоже живёт, и вспоминает, и чувствует, и мучается. От проснувшейся совести или от жалости к себе. Может быть, что-то в его голове появится?
— Расскажите о вашей общественной работе? Почему вы собрали группу в Вайбере?

— Хотелось отвлечься от боли и занять себя чем-то, чтобы мысли дурные в голову не лезли. А ещё я хотела, чтобы Лизу не забывали. Понимаете, не могла жизнь моей дочери просто так взять и погаснуть. Мне казалось, что дочь достойна того, чтобы её помнили, чтобы её гибель не была напрасной.

Я объединила родителей и других неравнодушных людей в группу «Лизонька» в Вайбере. У нас есть такая же группа в Инстаграме. Мы там обсуждаем не только безопасные подходы к школам. Были случаи, когда пропадали дети и участники группы объединялись в поиске пропавших. Договаривались о встречах, о том, кто кого сможет подвезти, ездили, искали, координировали работу и так далее.
— Есть ли какие-то результаты у вашей работы?

— Есть, хоть и не особо значительные. Если мы говорим о подходах к общеобразовательным учреждениям, то да, кое-где ситуация сдвигается с мертвой точки. Где-то провели освещение, где-то убрали заросли, где-то починили лестницу, где-то проложили асфальтовые дорожки. Программе по ремонту тротуаров у нас люди аплодируют стоя: наконец появляются подходы к школам не через непролазную грязь и не по проезжей части. Лично я фиксировала множество школ, до которых можно было добраться только по автомобильной дороге.

Но мы работу не бросаем, несмотря на подвижки. И постоянно актуализируем список мест, требующих внимания. Недавно у нас проходила встреча с представителем Кировской администрации как раз по подобным проблемам в нашем районе.

Мы стараемся привлекать к обсуждению множество людей. Ведь чтобы что-то изменить, надо, чтобы общественность поднялась, чтобы люди говорили, не молчали. Если мы будем молчать, то так и будем жить в условиях, к которым мы привыкли, но которые по-прежнему таят в себе опасность для наших детей.
— Два года назад, после того, как погибла Лиза, много говорили о том, что ситуацию надо улучшать. Скажите, что-то изменилось там, в том месте, где в то утро шёл ваш ребенок?

— Что-то изменилось. И я не могу сказать, что в лучшую сторону. Даже наоборот. Да, там убрали некоторые гаражи. Но это капля в море. Огромный гаражный массив, примыкающий к школе со двора, так и остался на месте. Через него дети продолжают ходить в школу – жилые дома примыкают к этому гаражному массиву с другой стороны. Там в свое время опилили деревья, но с тех пор они снова обросли. Так что по дороге в школу — вокруг заросли и мусор. Мусор и заросли. И невероятная, просто огромная мусорка. При этом маршрут между гаражными боксами признан безопасным и ГИБДД и прокуратурой.

Вечером подростки – от мала до велика – сидят, как на лавочках, на крышах этих гаражей – оттуда открывается прекрасный вид на город. Но это же полуразрушенные гаражи! После трагедии с Лизой, хозяева или мародеры – я не знаю, кто именно – начали потихоньку их разбирать: сейчас там огромные дыры, зияющее подполье.

То есть, по факту ничего глобально не поменялось. Повесили несколько фонарей. Вот и всё.
— Вы не задавали вопрос чиновникам – почему?

— Регулярно задаю. Получаю одинаковые ответы про права собственников. Когда благоустраивали Набережную, гаражи снесли довольно быстро – как-то решили вопрос с собственниками. Получается, что красота на видном месте нашей власти дороже жизни детей? У меня только такой ответ напрашивается.
Текст – Надежда Андреева, Анна Мухина
Видео – Тимур Аралбаев, Михаил Деришев, Андрей Крахмалев
Фото – Матвей Фляжников
Верстка – Матвей Фляжников
Опубликовано – 09.10.2021