«Я уже не верю, что у меня будет дом». Выпускница энгельсского интерната семь лет борется за положенное по закону жилье

Сейчас в очереди стоят 6,8 тысяч молодых людей и подростков старше 14 лет, выросших в интернатах и приемных семьях. По закону сироты имеют право получить жилье сразу после выпуска из образовательного учреждения. На самом деле, многие ждут по десять лет и дольше.

Ирина Бикина воспитывалась в энгельсской школе-интернате № 2. Во время учебы сироту не поставили на учет нуждающихся в жилье. С ведома руководства интерната и районного управления опеки квартиру ее родителей незаконно приватизировали и продали. Позже суд отменил сделки. Органы опеки много лет не следили за состоянием жилья девочки, и к моменту выпуска Ирины из интерната квартира оказалась разрушена: в ней нет полов и труб, отключены вода и электричество, окна забиты фанерой.

Ирина семь лет обращалась во все инстанции от участкового до президента. Но до сих пор, несмотря на представление энгельсской прокуратуры, квартира не отремонтирована, и никто из чиновников не наказан.

Даня строит дом

Кризисное отделение центра помощи семье и детям работает в здании бывшего детского сада. На детской площадке — разноцветные качели и песочницы с горой игрушечных машинок. Сотрудники просят не снимать ни снаружи, ни внутри. Здесь живут женщины, спасающиеся от домашнего насилия, погорельцы, молодые матери, которым некуда поехать с малышом из роддома. Выпускницы интернатов приходят сюда за помощью довольно часто.

Ирина осторожно опускается в кресло, обнимая живот. До родов осталось меньше месяца. «Старший сын просил сестренку. Он очень ласковый, добрый. Говорил, что будет ухаживать за малышкой. Но получился братик», – будущая мама говорит медленно и негромко. 

Старший Данила закончил первый класс. В центре его называют фантазером. «Недавно расстелил на полу в комнате одеяла, поставил коробки, зонт. Наверное, это он пляж устроил?» — смеется заведующая отделением Наталья Бабич. «Нет, он строит дом», – отвечает Ирина еще тише.

Ирина попала в интернат, когда ей было 12 лет. В мае 2007 года ее мать лишили родительских прав. По постановлению энгельсской администрации за девочкой закрепили четырехкомнатную квартиру в пятиэтажке на улице Колотилова, где она была прописана. В квартире остались жить пьющая кровная мать, психически больная бабушка и дядя, приводивший домой собутыльников. Районное управление опеки не сочло нужным собрать документы и поставить сироту в очередь на отдельное жилье. По мнению чиновников, девочка «не могла быть признана нуждающейся исходя из площади закрепленной квартиры» (несмотря на обитателей этой площади).

«В 2008 году директор интерната Киркин сказал, что мне нужно подумать о будущем жилье. Мол, с родственниками я жить не смогу, они лишены прав и пьют. Он сказал, что квартиру можно разменять и купить мне отдельное жилье. Вместе с директором мы поехали в опеку, я подписала какие-то документы. Потом он ездил на сделки без меня как законный представитель», — вспоминает Бикина.

В апреле 2008 года квартиру на улице Колотилова приватизировали, в июле — продали. Управление опеки одобрило сделки. Год спустя энгельсский районный суд признал договоры недействительными. Квартиру вернули в муниципальную собственность.

15-летняя Ирина продолжала жить в интернате. Нового постановления о закреплении за ней квартиры на улице Колотилова администрация не приняла. На очередь для получения другого жилья девочку не поставили. 

«Я подумала, что справлюсь»

После 9 класса воспитанницу отправили из интерната в ПТУ. «Директор обещал, что я буду учиться в Саратове. Меня посадили в машину, повезли. Я спросила, почему мы едем через новый мост в Пристанном? Сопровождающие смеялись: мол, ты разве не смотришь новости, старый мост закрыт на ремонт! Когда увидела на обочине указатель „Вольск“, я всё поняла», — вздыхает Ирина.

Девушку привезли в вольское профессиональное училище № 5. «Я не хотела там учиться и через три дня уехала обратно в Энгельс».

Наумов, уполномоченная по правам ребенка Татьяна Загородняя, представители министерства образования и районной полиции опросили студентов. Молодые люди пожаловались на рукоприкладство со стороны сотрудников, издевательства старших лицеистов над младшими, нападения местных бандитов, которые поджидали сирот у общежития и отбирали деньги.

В июле 2020 года Следственное управление сообщило о задержании директора учебного заведения по подозрению во взяточничестве. По версии следствия, руководитель требовал, чтобы сотрудники отдавали ему часть своих премий. За три года он якобы собрал с подчиненных больше 1,5 миллиона рублей. Сейчас уголовное дело передано в вольский суд.

Сбежав из Вольска, Ирина поехала в квартиру к бывшим родственникам. «Там было всё разбито. Ни батарей, ни электричества. Они… не очень хотели меня видеть, — девушка не сразу подбирает подходящее выражение. — Они хотели только пить».

Ирина сделала в одной из комнат косметический ремонт, попыталась вернуть в квартиру электричество. «Ходила в администрацию, просила списать долг за то время, когда я была в интернате. Начальник по ЖКХ сказал: долг за свет — 500 тысяч рублей, заплати половину, тогда спишем». 

 

 

Бикина обращалась за помощью в полицию, в управление опеки, писала губернатору. «Мне отвечали: ничего сделать не можем, снимай жилье. Я подумала, что справлюсь».

Ирина сняла комнату. Работала уборщицей в гипермаркете, кинотеатре и на автомойке, прошла курсы по специальности частного охранника, вместе с гражданским мужем растила сына.

За это время ее бабушка умерла, мать исчезла. «Я продолжала писать в прокуратуру и в полицию, просила, чтобы директор интерната восстановил мои жилищные права. В прошлом году написала Путину». Ирина открывает на телефоне ответ из Администрации президента. Как это обычно бывает с прошениями отчаявшихся граждан, обращение спустили обратно в регион. Министерство строительства ответило, что Бикина на учете нуждающихся в жилье не состоит. Областное управление МВД сообщило, что не видит в сделках с сиротской квартирой состава преступления.

Из-за пандемии Ирина потеряла работу. В это же время она рассталась с гражданским мужем. Оплачивать съемное жилье оказалось не под силу. В сентябре прошлого года девушка позвонила в саратовский центр помощи семье и спросила, есть ли свободные места.

Юристы центра помогли Бикиной составить более грамотные обращения в инстанции. В декабре 2020 года энгельсская прокуратура провела проверку и заключила, что «отсутствие должного контроля администрации Энгельсского района привело к разрушению квартиры, проживание в ней невозможно». Надзорное ведомство потребовало устранить нарушения в течение месяца.

«Нам обещали, что квартиру отремонтируют к июню. Но до сих пор работы не начались», — говорит заведующая кризисным отделением Наталья Бабич.

В июле Ирина вернется с новорожденным малышом в стационар центра. Спрашиваю, какой бы она хотела видеть свою собственную квартиру? «Теплой. Обязательно светлой. Купила бы ковер, обустроила детскую, — Ирина минуту молчит и машет рукой. — Трудно мечтать. Я столько боролась и уже не рассчитываю, что мне помогут. Что у меня будет дом… Я не верю, правда».

«Это наша достопримечательность»

Пятиэтажка на улице Колотилова выглядит ухоженной. Панельные стены, чистенькие балконы с выставленной на лето геранью в горшках. У подъездов — свежевыкрашенные лавочки и клумбы, огороженные самодельными заборчиками из пластиковых бутылок и шин. В лопухах за домом пацаны играют в футбол. Вместо ворот в землю врыты железобетонные конструкции, похожие на фортификационные сооружения.

«Это наша достопримечательность», — невесело смеется девушка на автостоянке, заметив, что мы снимаем забитые фанерой окна нехорошей квартиры. «Притон. Пока окна не заколотили, туда бездомные собаки запрыгивали, бомжи лазали. Багажник мне вскрыли. Хорошо, соседи с верхнего этажа закричали, спугнули их».

 

 

«Квартира давно в таком состоянии. Лет пятнадцать назад, когда я туда пенсию носила, у них уже унитазов не было», — подходит пожилая женщина, бывший почтальон.

Соседи вспоминают, что обитатели квартиры частенько лежали во дворе, «то ли спали спьяну, то ли без сознания, в кровище». Сумасшедшая бабушка таскала домой мусор с помойки, забила свою комнату до потолка. Родственники выгнали ее, старуха поселилась в шалаше под окнами.

В кварталах старой застройки соседи знают друг о друге всё. Женщины во дворе рассказывают, что больше десяти лет назад квартиру купила семья военных, вложив жилищный сертификат. «Мы вздохнули с облегчением, думали, нормальные люди сюда переедут. Но сделку отменили. Алкоголики остались здесь, а те покупатели до сих пор выплачивают ипотеку», — охают соседки.

 

 

Из окна на первом этаже выглядывает Надежда Александровна. Ей приходится хуже всего — ее квартира непосредственно соседствует с бомжатником. «Когда я сюда переехала, соседей уже не было в живых. Но в пустую квартиру постоянно лазал бомж, ранее судимый. Я писала в прокуратуру. На окна поставили решетки», — рассказывает собеседница, перекрикивая бесстрашный лай комнатной собачки.

«Месяца четыре назад приходили с администрации. Управляющая компания открыла дверь квартиры. Ужас, что творится внутри! На кухне полов нет, краны отрезаны. Мусор надо месяц выносить! — говорит соседка. — Мы думали, что летом начнется ремонт, но пока никого не было».

 

 

«Беглянка, но умная»

Домофон на калитке школы-интерната заливается веселенькой мелодией. В здании —большая летняя уборка. На скамьях, сдвинутых у гардероба, отдыхают женщины в косынках и рабочих перчатках. Ни директора, ни завуча, ни социального педагога на работе нет. Услышав фамилию Бикиной, к нам выходит бывшая классная руководительница Ирины—Инна Иванова.

«Она беглянка была, но умная девчонка, сочинения писала! Мне этих детей передали в восьмом классе. Мне Ира рассказывала, что раньше каждое лето бегала из лагерей и до осени жила на островах, где коров пасут. Я ее спрашиваю: Ира, что же ты там ела? Она отвечает: тетя Маня и баба Галя мне молока давали и хлеба», — с выражением рассказывает Инна Владимировна, то и дело поправляя длинные волосы, собранные в хвост.

 

 

«В 9 классе она опять ушла, с января не посещала занятия. Мы ее нашли, убедили прийти на экзамены. Она же толковая девочка! Перед экзаменом учебник прочитала, всё, что нужно, написала, трусы мужские сшила — во!» — учительница одобрительно поднимает вверх большой палец.

Инна Владимировна говорит, что родственники девочки, жившие в получасе езды от интерната, за время учебы не навестили ее ни разу. Учительница рассказывает, что регулярно осматривала закрепленную за воспитанницей квартиру, составляла акты. «Вот такая дырка вместо замка на входной двери. На окнах вместо стекол — солдатские одеяла повешены. Сколько раз вместе с соседями мусор оттуда выносили! Соседи там хорошие, отзывчивые. Однажды в квартире даже свет был, кто-то им оплатил, — вспоминает Иванова и делает парадоксальный вывод: на момент выпуска Ирины в 2012 году жилье было пригодным к проживанию».

 

 

Директор школы-интерната № 2 Сергей Киркин отрицает, что предлагал 13-летней сироте, обучающейся по коррекционной программе, продать закрепленное за ней жилье. «Я никому ничего подписывать не давал, — говорит Сергей Валентинович. — Я сделал для Иры, всё, что мог. Защищал ее права везде. О людях, которые больше всего делают полезного, потом всякие слова говорят. Мы, школа, сделали всё для каждого выпускника. Но мы не одни работаем, есть другие госструктуры — опека, суды. Мы сделали всё максимально. Мы работаем очень хорошо».

От более подробного разговора директор отказался, заявив, что «защищает персональные данные бывших воспитанников».

Никто не виноват

Прокуратура Энгельсского района, проводившая проверку по жалобе Ирины Бикиной, сделала «вывод о ненадлежащей работе должностных лиц управления опеки». Надзорное ведомство заключило, что чиновники не защищали права сироты, не собирали необходимые для постановки ребенка на жилищный учет документы, не контролировали состояние закрепленной за девочкой квартиры и допустили ее разрушение. «Нарушения стали возможными ввиду неисполнения должностными лицами администрации требований законодательства», — резюмировала прокуратура и потребовала привлечь виновных к дисциплинарной ответственности.

Районные власти утверждают, что «на момент приватизации квартира находилась в пригодном для проживания состоянии». В администрации полагают, что жилье разрушилось за один год — между приватизацией и судебным решением о ее отмене, когда «квартира не являлась собственностью муниципального района». «В период пользования данной квартирой в ней проживали родственники Бикиной, страдающие алкогольной зависимостью и состоящие на учете в психиатрической больнице, что не позволяло осуществлять мероприятия по поддержанию жилого помещения в состоянии, отвечающем требованиям законодательства», — отмечают районные власти.

То есть сами представители муниципалитета не рисковали заходить в развалюху, населенную маргиналами, но продолжали пребывать в уверенности, что после выпуска из интерната Ирина вполне сможет там жить и не нуждается в отдельной жилплощади.

Привлечь к дисциплинарной ответственности специалиста управления опеки, который занимался жилищными документами Бикиной, «не представляется возможным в связи с его увольнением».

Заместитель главы Энгельсского района Иван Дзюбан рассказал «Свободным», что 21 муниципальная квартира, требующая ремонта (в том числе, квартира на улице Колотилова), объединена в один лот, в ближайшее время будет проведен конкурс среди подрядчиков.

P. S. помочь Ирине Бикиной можно, обратившись по адресу электронной почты заведующей кризисным отделением саратовского центра помощи семье и детям [email protected]. Необходимы подгузники и средства личной гигиены для младенца.