Елена Арндт: Игорь Плеве поплатился за свою патологическую честность

Игорь Плеве был осужден за превышение должностных полномочий и растрату к четырем с половиной годам колонии. Его взяли под стражу в зале суда и затем поместили в СИЗО № 1 Саратова. Еще до приговора экс-ректор связывал свое преследование с интригами внутри вуза. 

Мы поговорили с Еленой Арндт о том, почему она написала эту петицию. И почему считает, что бывший ректор невиновен в том, за что он получил реальный срок. 

Фемида в маске

Почему Пригаров на свободе, по другим громким делам идут оправдательные приговоры или весьма слабые сроки, а Плеве, который не делал ничего из того, в чем его обвиняют — 4,5 года общего режима? И сразу в СИЗО!

С последнего суда, когда я его спрашивала — «Игорь, как?» от него пришло два сообщения. Первое, еще в самом начале: «Всё очень плохо. У судьи плохой настрой» и второе, уже в шесть вечера: «Говорить не могу. Беспредел». После этого его телефон уже не отвечал. 

Игорь — человек патологически честный и законопослушный. Это подтверждают люди, которые идут ко мне подписать письма в защиту Игоря. Их много, приходят семьями. 

Он верил в людей и в правосудие. Когда ему говорили — соглашайся на условное, пока предлагают, тебя же посадят, он отвечал: суд разберётся, я ни в чем не виноват. Всех, кто его из Политеха выживал, он же сам на работу и пристроил. Что Афонина, который после ухода из министерства никуда не мог устроиться, что Захарченко, которого он по рекомендации коллег сделал директором Гагаринского колледжа. Ему все говорили — Игорь, как же так? Судимого за вымогательство? Он отвечал — если он неплохой преподаватель, ошибся в молодости, зачем же лишать его работы? Просто к финансам его подпускать не будем. Сегодня ранее судимый Захарченко — первый проректор СГТУ и решает всё и вся. Во сне такого не могло никому присниться.

Он вам не рассказывал — ему же предлагали «сделать» условное наказание и по делу о квартирах из-за срока давности — больше десяти лет прошло. Понятно же, что раз ему такое предлагали — дело разваливалось. А он не согласился — суд разберется. Вот суд и разобрался. 

Из-за антиковидных мер на процесс не пускали журналистов. Хотя судья прекрасно знала, что Игорь переболел и очень тяжело, антитела зашкаливали. Знала, что и жена его тоже три месяца отлежала с ковидом в госпитале, три недели на ИВЛ. Уже никто не верил, что она выкарабкается. Вышла практически на костылях. 

Дело о растрате

Обвинение о растрате — абсурднейшее. Елену Нечаеву Игорь взял на работу, когда та была в сложной ситуации, но не благотворительно. На полставки. Смешные деньги, но Лена подрабатывала еще в нескольких местах, в архивном деле она профи. В СГТУ было главное официальное место работы. Её работа не была фиктивной, как утверждает судья. Архив вузовский, запущенный до предела, привела в порядок. Больше 130 тысяч файлов на рабочем компьютере. И экспертиза это установила. 

Ну и к чему суду экспертиза, правда ведь? За полтора года, что она разгребала эти авгиевы конюшни (прокурор в обвинении озвучил «Авдеевы конюшни»! — говорят, даже судью передернуло), Лена заработала аж 125 тысяч рублей. Игорю вменяют в вину хищение этих денег совместно с Нечаевой. У него месячная ректорская зарплата была больше, ну что за бред? 

Надо сказать, что Плеве, если берет человека на работу, спрашивает с него по полной, даже если зарплата курам на смех. Я пришла в Политех доводить «до ума» газету «За инженерные кадры», и скромную зарплату отрабатывала от и до. Студенческие газеты в 2009 году будущие инженеры рисовали цветными карандашами, как в послевоенные годы. Я в ужасе была, что уж про архив говорить. 

Я не понимаю, за что Елене такие мучения? Ей, одинокой матери, надо работать, ребенка ставить на ноги. А ей три года трепали нервы и в итоге осудили за то, что она добросовестно, хоть иногда дистанционно работала? Сейчас дистанционка стала обычным делом. 240 часов работ — это форменное издевательство над человеком. А ребенок что будет есть? Пресловутые «макарошки»? Их тоже надо купить. Архив чей-то в порядок надо задаром привести, да? Любят у нас одиноких матерей третировать. На всю страну гремим. 

Дело о квартирах для молодых ученых

Игорю вменили в вину распределение 18 квартир в доме, который строил СГТУ в рамках федеральной программы, первоочередникам, а не молодым ученым. Распределяли квартиры в 2011 году. С этим домом, с программами тоже целая история. 

С 2005-го года на законодательном уровне считается, что у нас все люди равны перед законом и нет такого, что вот этот дом строим для военных, тот для учителей, а следующий для врачей. И потому с 2005 года для отдельных категорий выдают сертификаты на покупку жилья. Заслужил, получил сертификат, купил себе квартиру. Но дом для сотрудников СГТУ начали строить до 2005 года еще при Юрии Чеботаревском. В момент вступления Плеве в должность ректора, в 2008-м году, в последнем подъезде этого дома было построено четыре этажа. 

В 2008–2009 годах строительство дома для сотрудников шло по федеральной целевой программе «Жилище».  Подпрограмма «Мероприятия по обеспечению жильем молодых ученых и строительства общежитий» была закрыта еще в 2005-м году. Но и она не имела никакого отношения к Политеху, поскольку в учреждении образования ни должности такой, ни категории «молодой ученый» нет. Эта программа могла бы применяется к институтам РАН до 2005-го года. 

Деньги на строительство дома поступали на основании ежегодного постановления правительства РФ и договора между федеральным агентством образования и СГТУ. Нигде в этих документах не упоминается уже закрытая подпрограмма. В договоре есть распоряжения по строительству, требования по отчетности и т. п. 

Странно же, правда, что в последнем подъезде с первого по четвертые этажи построены по программе «Жилище», а с пятого по девятый по уже не существующей подпрограмме.

К тому же Игорь Рудольфович пришел в Политех с поста министра образования области и был супер-грамотным в вопросах законодательства и чиновничьей дисциплины. 

И про распределение интересно получается. У меня иногда появляется ощущение, что все наши прокуроры, следователи и судьи, как бы это помягче сказать… несколько предвзято относятся к равенству полов. Почему-то, если женщина младше пятидесяти лет, кандидат наук, проработавшая в вузе не один год, получает квартиру, то она непременно «в отношениях с ректором». Выходит, если ты женщина, то никаким другим способом тебе ничего не светит. Ни ученой ты быть не можешь, ни сотрудником, чьи заслуги в работе оценили по достоинству. Ну нельзя же так!

Распределяли квартиры в 2011 году. Причем делали это коллегиально: и профсоюз, и жилищный комитет. И спорили, и шумели. 18 квартир — очень мало для такого коллектива. Всегда будут недовольные. Плеве-то в чем виноват? 

И вообще, если суд считает, что квартиры распределены неправильно и не тем, то предъявите претензии к Счетной палате РФ, чей акт о законности распределения суд не принял во внимание, к проверкам саратовских и центральных комиссий, в том числе СК, чьи документы при проверке тоже не учтены, видимо. Десять лет назад ничего противозаконного не было найдено. При приватизации все проверялось на нескольких уровнях. И вдруг, не прошло и десяти лет, возникает трогательная материнская забота о так называемых молодых ученых. Да разбежались они все после отстранения Плеве из Политеха, который в ПТУ превращается медленно и верно. 

Выход получается один: арестуйте квартиры, за-бе-ри-те, попробуйте! И передайте тем, кто, по вашему мнению, этого заслуживает. Плеве не себе их взял, не продал на сторону, не нажился на этом. В них сегодня живут люди и очень достойные люди! Почему об этом-то никто не говорит? У нас небольшой город, почти 70 свидетелей выступали на суде, со многими из них я знакома и общалась и до, и после заседаний. Ни один слова плохого не сказал про Игоря Рудольфовича. Не предъявил претензий. А Сытник, недавний проректор СГТУ, мне одним из первых позвонил, а его другом Плеве никак не назовешь. Позвонил, и попросил сказать, что он возмущен таким приговором.  

Историк и технический вуз

Игорь Плеве обижался, что его недолюбливают за то, что он — гуманитарий — возглавил Политех. Говорил, «я же не рвусь машиностроение преподавать. Я в нем ничего не понимаю». Но он стратег. И после министерской должности прекрасно понимал, как правильно выстроить систему и развивать университет. . Руководителю не обязательно быть технарём. Главное, чтобы были люди, на которых он бы мог опереться. Нас так учили. Он много нового придумал, создал, искал кадры, как жемчуг на дне моря, изучал, какие еще направления можно было бы усилить в Политехе. СГТУ зазвучал! Какие рейтинги были! Мы начали издавать журнал про технические инновации. Сейчас этого журнала уже нет, как и остальных. И с наукой плохо. При Игоре в вузе работала группа Храмова. Александр Храмов — гений, и у него очень сильные ученые в команде. Занимались разработками в области искусственного интеллекта. После того, как Плеве убрали из СГТУ, они и полугода не продержались — уехали в Иннополис, Минниханов их там принял с распростертыми объятиями. 

И Игорь же мечтал вернуться. Отбиться от явно сфабрикованных дел и вернуться в вуз, чтобы все успеть сохранить и исправить. Ему больно было смотреть на то, во что превращается Политех при Афонине. Как он студентами гордился. Говорил, что сюда приходит истинный средний класс, цвет нации, не мажоры. Те ребята, которые готовы и могут сделать себя сами. Среди первых студентов этого вуза в 1930-х годах был его дед — Август Плеве. 

Немецкие корни и поддержка исторической родины

Меня сейчас все спрашивают, почему я ввязалась в это дело, зачем я написала петицию и собираю подписи. А я Игоря Плеве знаю больше лет, чем судье Леднёвой, которая приговорила его к 4,5 годам колонии. 

В 1976-м году он перевелся в нашу группу с вечернего отделения. На истфак в те годы конкурс был огромный. Он, мальчишка из 21 школы, смог пробиться только на вечернее отделение. Но потом перевелся на дневное. Мы сразу пристали к нему, помню: Плеве! А тебе Вячеслав Константинович фон Плеве — человек, который столько сделал для русской государственности — не родня? Игорь в ответ улыбался — родня, но без приставки фон. Боковая линия от прабабки-чухонки. Говорил, эстонка была прабабка. А сын у нее родился — бастард. Но фон Плеве его признал, дал свою фамилию, без приставки «фон». Дал образование. Этот предок уехал из Тарту в Саратовскую губернию, женился тут на немке из хорошего рода. Так тут «боковая» линия Плеве и осела. 

Игорь Рудольфович поднял пласты архивных документов, сделал их доступными для исследователей и учеников. Поднял интерес к этой части истории нашего края и России. Написал множество статей, учебники, энциклопедию.

У поволжских немцев было несколько волн реэмиграции уже отсюда, из Поволжья, а именно: в Америку. Сейчас потомки тех поволжских немцев из США, Канады, Аргентины, Чили приезжают сюда, ищут свои корни, считая именно Поволжье своей родиной. Многие из них сейчас звонят мне, подписывают петицию, возмущаются и предлагают свою помощь. 

Через месяц в Германии у Игоря выходит очередное переиздание его книги Einwanderung in das Wolgagebiet 1764-1767, Band 1 (Списки первых поселенцев на Волге, 1764-1767), том 1. В германии Игоря знают как большого ученого. Многие немцы из Германии, как и ученые из стран Казахстана, Украины, Польши, Великобритании также подписали петицию. Они крайне удивлены приговору, не верят в обвинения. Только руками разводят — мол, и это демократическая Россия? Скажите, вот оно сейчас нашей стране, нашей области надо? Такая «слава» во всем мире? Мне, например, когда так пишут про мою Родину, физически больно это читать. Я думаю, что и Игорю было бы тоже.

28 августа исполняется 80 лет со дня депортации немцев Поволжья. Намечено много памятных мероприятий, как мы их будем проводить без одного из самых ярких представителей поволжских немцев? Каково его старенькой, больной онкологическим заболеванием, маме, вернувшейся из мест выселения в 1969 году, переживать теперь за сына, которого прессуют только за то, что кому-то так нужно его ректорское кресло? И что нам ждать от областного суда?