В «красной зоне». Как работают специалисты ковид-госпиталей в разгар эпидемии

Алексей Долотов, реаниматолог ковид-госпиталя: «Детей не видел полтора месяца»

Общежитие

Общежитие госпиталя для врачей оборудовано на четвертом этаже. Ну что там снимать? Общага как общага. У кого-то там полотенца висят на кровати, у кого-то, простите, носки с трусами. Кто-то кровать заправил, а кого-то на смену дернули прямо из постели. Он как встал, так и ушел. 

Наше общежитие ничем не отличается от палат пациентов. Кто-то выкладывал в соцсети фотографии застекленных боксов, через которые всем друг друга видно, писали что-то про нарушение приватности. Так вот, у нас все то же самое. Есть несколько закрытых палат, но в большинстве своем это стеклянные боксы, в которых ты как в аквариуме.  

В каждой палате или боксе живет по два-три человека. Это те врачи, которые не хотят идти домой, чтобы принести заразу домой. У многих маленькие дети, пожилые родственники – группа риска. 

Условия вполне приличные. Есть душ, туалет.

Кормят хорошо – в обед привозят нормальный полноценный обед. Суп, щи вкусные, салат, второе. Мы с женой почти все время на работе, дома готовить некогда. Это очень выручает. 

Я в общежитии остаюсь только на смену. Ночевать все-таки возвращаюсь домой. Как и жена. У моей тёщи, знаете ли, полный набор осложнений, которым ковид будет совершенно лишним. Так что сразу, как только все это началось, мы детей переселили к тёще. Они живут у бабушки, учатся удалённо. Я им даже с уроками помочь не могу, вся надежда на понимание учителей. Детей я не видел уже полтора месяца. Только по скайпу.  Скучаю, конечно. Но это необходимая мера. Поверьте мне.

Дежурство у нас суточное – четыре часа в красной зоне, потом четыре часа отдыха. И так три раза. Сначала, конечно, было тяжело. Но человек такая скотина, которая ко всему привыкает. И мы постепенно адаптируемся. Но я не говорю, что становится прям легко. Поймите, наше государство за просто так деньги не платит. Это очень тяжелый труд.

Защитные костюмы

Их несколько видов: желтый, белый, бязевый советский противочумный костюм.

Желтый – это настоящая химическая и радиационная защита. Надевается быстро – там никаких лишних предметов нет. Защищает от всего вообще. На мой взгляд, для работы с вирусом он избыточен. Все-таки вирус – не радиация. И во внешней среде неустойчив. А жить в таком костюме невозможно. Он не дышит вообще. Через три минуты пижама, которая на тебе, вся мокрая и ты чувствуешь, что прилип везде. Через четыре часа – после смены – ты его снимаешь, а он полон воды, которая из тебя вышла. Реально, ты мокрый с ног до головы, как будто тебя облили.

Я в нем в первый раз чуть в обморок не упал. 

Белый защитный тайвек чуть полегче. Но в нем тоже тяжело. Бязевый противочумный тоже мне кажется несколько избыточным. Ты в нем закутан по самое не хочу. Там очень много предметов, которые надо долго на себя надевать. Он очень хорошо защищает от чумы. Но вирус не чума, вирус – это второй класс опасности, а не первый, так что защиты «противочумника» тоже хватает с лихвой. 

На лице у нас или две маски и защитные очки или противогаз. Две маски – это уже наше изобретение. Одной вполне достаточно, у неё хорошая фильтрация. Но наши врачи надевают две. 

Я хожу в противогазе, мне в нем удобнее. Он к морде прилипает и ты после него как обезьянка-капуцин еще часа два: лицо очень отекает. И дышишь в нем как Дарт Вейдер в «Звездных войнах». Что ты там внутри него говоришь – не очень понятно. По телефону вообще невозможно разговаривать. Пациенты не узнают. Впрочем, для пациентов мы все, как инопланетяне, на одно лицо. Только по росту и отличаемся. 

Похудели, кстати, все. После четырех часов работы в защитном костюме есть не хочется, хочется только пить. 

На руках у нас перчатки – две или даже три пары сразу. Перчатки плотные, хирургические. И надо этими руками, которые полностью теряют чувствительность, в людей иголочки и трубочки разные вставлять. Это само по себе не просто, а когда на тебе костюм, непросто вдвойне. Так что врачи и медсестры, которые справляются с этим, настоящие герои. 

Переквалификация 

Я по специальности неонатолог-реаниматолог. В перинатальном центре работал с новорожденными с экстремально низкой массой тела и разными патологиями. Сейчас работаю со взрослыми пациентами. И это совсем другая медицина. Конечно, мне непросто. И всем моим докторам непросто тоже.

Основная проблема – это кардиология и прочие осложнения. С тех пор, как я закончил мединститут, много чего изменилось – классификация болезней, лекарства, подходы к лечению, диагностика, методы исследования. Я все это время занимался новорожденными детьми, это другая специализация. Поэтому с каждой дежурной бригадой в красную зону заходит «взрослый» реаниматолог. Это очень выручает: всегда есть, с кем посоветоваться, нет ощущения, что тебя просто бросили в омут и справляйся, как хочешь. Так что мы привыкли уже, и неонатологи, и даже девчонки-акушерки. 

Удивительно, но хрупкие девочки в этой ситуации подчас оказываются сильнее и надежнее мужиков. Экстремальные условия проверяют людей на прочность – ты сразу понимаешь, на кого ты можешь опереться, к кому можно повернуться спиной. 

Об эпидемии и военной медицине 

Сейчас люди болеют гораздо тяжелее, чем это было в начале эпидемии. Пациентов больше, и они более «тяжелые». На ИВЛ попадает гораздо больше заболевших. Так оно и должно быть по законам эпидемии. Сначала просто наплыв, а потом усиление тяжести. Потом может быть по-всякому. Главное, чтобы у нас не повторился итальянский сценарий. 

У меня много знакомых живет в Италии, не думаю, что им есть какой-то смысл врать, все они писали, что в Италии всё было очень плохо. Много было умерших. 

Самый ужасный выбор, перед которым может оказаться врач – выбирать, кому жить, а кому умирать. Этот выбор в военной медицине называется «сортировкой». Нас этому учили те, кто воевал, и кто был занят в военной медицине в горячих точках. Седые насквозь, совсем не пьющие мужики. Это очень страшно. Мне совершенно не хочется сталкиваться с таким выбором.

Чтобы не повторить итальянский сценарий, надо выдержать изоляцию. Реально, люди, сидите дома! Мои родители за два месяца ни разу не вышли из дома – как только попытались, я на них наорал. Потому что я не могу, ну, правда, не могу допустить, чтобы и они тоже этой ерундой заболели. Я с детьми не виделся полтора месяца, потому что так надо, потому что им совсем не надо болеть. Если есть возможность сидеть дома – сидите дома. Если нет возможности – то в обязательном порядке носите маску и перчатки. Пока не переболеет две третьих, а лучше – три четвертых населения. Чтобы выработался стадный иммунитет.

Технический сотрудник одного из саратовских ковид-госпиталей (анонимно): «Нам доплаты не положены»

Какое-то время, пока больницу переоборудовали под госпиталь, мы тут практически жили. Выходных не было больше месяца. В восемь утра я уже на работе, заканчиваю что-то около полуночи и потом домой. 

Полчаса в эту горячую пору – очень ценное время. За эти минуты можно успеть отдохнуть. 

Мы, технические сотрудники госпиталей, в которых лечат заболевших ковидом. Мы так же, как и врачи, ходим в «красную зону» - когда на 15 минут, а когда на 3-4 часа. В зависимости от проблемы, которая нас там ждет.

В «красной зоне» так же ломается сантехника, перегорают лампочки, ломается медицинская техника, которую приходится ремонтировать, настраивать, подключать. Недавно возникла проблема с кислородом. Я ходил, ремонтировал.

Сейчас больница встала на новые рельсы, поэтому присутствие техников, электриков, сантехников, слесарей необходимо больше, чем раньше. Далеко не все готовы работать в новых условиях. В какой-то момент мы остались без электриков, и пришлось всю эту работу брать на себя. Нагрузка, соответственно, возросла. 

Несмотря на то, что мы так же, как и доктора, работаем в «красной зоне», нам доплаты не положены. Мы работаем за прежнюю зарплату, которая возросшую нагрузку не учитывает и риск заражения не учитывает тоже. Так что я не обвиняю тех, кто уволился – люди берегут себя, свое здоровье, свои семьи. Но кто-то же должен делать эту работу – менять лампочки, чинить сантехнику, настраивать аппараты? 

Я свою семью от греха отправил на дачу. Они там грядки причесывают. На ночь я, конечно, домой приезжаю. Скучаю по домашней обстановке. Голодаю вот (смеётся). Столько времени мы с ребятами на работе проводим, что поесть приготовить некогда. Только и успеваешь что-то на обед урвать. 

Защитные костюмы у нас такие же, как и у докторов. Они все разве что только по размерам различаются. Мы как работаем – надеваем костюм, заходим в «красную зону», работаем там, потом выходим и сдаем костюм на дезинфекцию. Его обрабатывают, и кто его наденет следующим – неизвестно. С костюмами нет проблем.

Я предпочитаю внутри работать в маске. Все-таки противогаз мешает – иногда требуется связаться с «зеленой зоной», чтобы какие-то проблемы решить. А в противогазе разговаривать невозможно. 

Пока мы разговариваем, кстати, у меня уже третий звонок по второй линии идёт. Труба зовёт к работе! И весь рабочий день у нас в таком кипеше. Я побежал.