Как выглядит принудительная изоляция возвращенных на родину граждан. Часть два

День четвёртый

Сегодня на завтрак нас покормили молочком с несколькими крупинками — типа кашей, и какой-то крашеной сладковатой водицей типа какао.Мы подумали, что скоро так протянем ноги. Благо, у бабушки-соседки есть знакомые знакомых, которые принесли нам пакет продуктов. Санаторий это принял, но персонал не хотел приносить пакет до обеда — видимо, чтобы не контактировать лишний раз. Тогда бабуля-одуван позвонила главврачу и строго отчитала его за баланду. Наши продукты сразу же принесли.

День пятый

После звонка главврачу порции стали заметно добрее, блюда вкуснее и разнообразнее, стали предлагать добавку — до того, что мы стали переедать. Тиграм в клетку подкинули мяса — тигры сыты. У меня началась стадия принятия. Я уже думаю: и как я жила раньше, когда не приходилось отдыхать весь день, и никто не приносил еду?! Трудная была жизнь…

День шестой

Моя 75-летняя соседка смотрит телевизор на полной громкости, а потом обсуждает со мной то, что услышала:

— Знаешь, года два-три назад был разлив нефти в Мексиканском заливе. Чтобы собрать эту нефть с поверхности, американцы придумали биологическое оружие, которое пожирает все живое. Потом они начали проводить исследования в одной своей лаборатории в Китае и в другой на севере Швейцарии, на границе с Италией. Но произошли утечки, причем китайский коронавирус совсем другой — не такой, как европейский. А теперь американцы больше всех страдают. Вот, так и подтверждают.

— Где подтверждают? — уточняю.

— По телевизору.

— А-а.

— В Лос-Анджелесе зять-американец с ухмылкой спрашивал: «Вы верите, что это мы создали этот вирус?» — Он же американец — я не могла ему сказать правду. Конечно, я сказала, что не верю… — рассказывает бабушка, как проявила дипломатичность.

Дипломатичность проявляю и я.

День седьмой

Сегодня «экватор», завтра начинается обратный отсчёт. И, надо сказать, мысль покинуть санаторий меня пугает… У меня больше не будет так много времени, не будет покоя, свободы от житейских проблем. Кажется, это называется «стокгольмский синдром»?

Сейчас бабушка смотрит передачу со шпионкой Анной Чапман. Там объясняют, как лечить рак силой мысли и избавиться от облысения оливковым маслом с чесноком. Бабушка сидит перед телевизором с блокнотом и ручкой.

— Что вы пишете? — спрашиваю.

— Записываю рецепты лечения.

Соседка рассказывает, как и сама пробовала решить проблемы с желудком несколькими головками чеснока натощак — говорит, кажется, помогло (ну уж точно не курс препаратов, которые пила в те же дни).

Но главную тайну века: чем лечить коронавирус — Чапман так пока и не раскрыла.

День восьмой

За эти дни мне позвонили из отделения Роспотребнадзора районной администрации, полицейского участка, оперативного штаба по борьбе с коронавирусом в Москве — всем поступила информация, что я вернулась из заграницы, и хотели узнать, соблюдаю ли я карантин. Я успокоила что, мол, санитары обо мне уже здесь позаботились.

Разговаривала по телефону с мамой, живущей в деревне. «И медичка звонила, и из сельсовета, говорят „скажи, когда она приедет“, — все так переживают за тебя!» — умиляется мама. «И не говори, — чувствую себя такой значимой».

День девятый

На девятый день в комнате с «Россией 1» я все больше понимаю, как же мне повезло родиться в этой стране. По телевизору показывают, как стонет Италия, бьется в конвульсиях Америка. И что бы они делали без помощи нашего государства, которое отправило туда высококачественное медицинское оборудование и лучших специалистов на борьбу с эпидемией!

Нашему народу тоже немножко перепало. Сообщают, что на отечественных тестах на коронавирус, дающих сверхточный результат, проверяют чуть ли не по миллиону граждан в день.

Завтра долгожданный день — у нас должны взять анализы на коронавирус. Ура! Так я узнаю, не являюсь ли я бессимптомным носителем, представляю ли я опасность для общества, не заразилась ли от меня моя пожилая соседка с астмой.

День десятый

Сказали хрен нам, а не тесты: нет жалоб — значит здоровы.

День одиннадцатый-тринадцатый

В последние дни начались хлопотные сборы домой. И, как выяснилось, вернуться домой — это тот еще квест.

Вопрос с централизованным трансфером из санатория в аэропорт так пока и не решен — думаю, путевку в санаторий нам оплатили только в один конец. До аэропорта ехать два часа, такси стоит как золотые яйца и редко приходит, тем более с введением пропускного режима.

По новым правилам ехать по столице и Московской области можно только по индивидуальным пропускам. Сделать это можно тремя способами: оформить онлайн на сайте, заказать по телефону или отправить СМС. Но качество интернета в санатории оставляет желать лучшего, горячая линия всегда занята, а комбинация букв и цифр редко устраивает СМС-автоответчик. Немного терпения (на самом деле много) — и с третьей попытки я стала счастливым обладателем одноразового кода для проезда до аэропорта.

Улететь домой в день своего освобождения нельзя — единственный самолет летит в Саратов только на следующее утро, 17 апреля. Согласно моему тарифу, я могу изменить дату своего вылета без доплаты. Аэрофлот билет обменял, но не постеснялся спросить с меня 736 рублей за «разницу курса валют». Не знала, что такая опция теперь включена в товарно-денежные отношения. Предчувствую, как пойду в магазин за хлебом по 40 рублей, а мне на кассе скажут: с вас 60 рублей — за разницу курса валют.

А после того, как я расплачусь двухнедельным заключением за поездку за заграницу, возможно, в Саратове мне придется поквитаться заточением и за Московскую область… В областном минздраве ответили обтекаемо: «вам же там наверняка делают какие-то анализы — вот мы на них посмотрим и решим». Ха-ха-ха.

День четырнадцатый

День отъезда. Нам дали бумагу с печатью санатория (о том, что температуры и жалоб нет), от которой должны перепугаться наши саратовские контролеры, «а уж там как они решат».

Вместо освобождения я готовилась пойти дальше «по этапу» в Саратове и отсидеть еще две недели. На удивление, областной Роспотребнадзор по телефону предоставил мне амнистию: отбыв две недели в подмосковном обсерваторе, я могу жить нормальной жизнью жителя Саратовской области — насколько ее можно считать нормальной.

Транспорт до Шереметьево все-таки предоставили, но на девять часов утра и час дня. Я же попросила персонал остаться в санатории до позднего вечера, а потом поехать в аэропорт на такси. Соседка уехала ранним утром. Весь день меня кормили двойными порциями.

Когда человек в белом костюме в последний раз открыл дверь, чтобы проводить меня до выхода, стало немного грустно.

— Надеюсь, вам у нас было не сильно плохо, — почтительно сказал белый костюм.

— Спасибо, четыре звездочки на трипэдвайзере (tripadviser — крупнейшая в мире платформа для путешественников — ред.).

— Что?

— Да так, ничего.

Реабилитация

Когда следующим утром самолет приземлился в аэропорт «Гагарин», сразу почувствовалось наступление тяжелых времен. В туалете — хоть глаз выколи, только насмешливо горит электронное табло: «оцените качество нашего обслуживания». Женщина, настоящая саратовчанка, ткнула пальцем на самую грустную рожицу, подкрепив свой поступок добрым словом. Дальнейшие события показали, что мы слишком изнежены — снаружи еще страшнее.

Через пару часов, когда я дома в семейном кругу праздновала свое освобождение, пришло СМС-сообщение от госуслуг: «Вы нарушили режим изоляции». WTF?!

После небольшого телефонного футбола (федеральный Роспотребнадзор — пас, областной центр медицины катастроф — пас, областной Роспотребнадзор — пас), единый областной консультационный центр по борьбе с коронавирусом: «Возможно, сбой в системе…». И добавили, что если придут вязать полицейские, нужно показать филькину грамоту из санатория — быть может, она спасет.

А через пару дней мне пришло сообщение, что предоставленные мной для передвижения по Московской области данные «не прошли проверку».

К счастью, на следующий день меня простили и даже извинились.

Но я пока не расслабляюсь — Большой Брат следит за мной.