«Я видела ужас в его глазах!» Четырехлетний ребенок рассказал, что его выкидывали из окна в детском саду

С обеими женщинами мы встречаемся дома у Эльзы Салиховой. В однокомнатной малометражке уютно, хотя и тесновато. Четырехлетний сын Эльзы Римовны играет в комнате. На столе у маленькой пластиковой елочки роботы-трансформеры, лошадки, бегемотики из киндер-сюрпризов. На полу – железная дорога. Мальчик, увидев незнакомых взрослых, сначала отказывается выходить. Но потом осваивается и охотно рассказывает про свои игрушки.

Дамир

Уже два месяца Дамир не ходит в детский сад. Осторожно спрашиваю – почему?

– Меня там воспитательница обижает, – говорит мальчик тихо-тихо.

– Как обижает?

– В окно кидает.

– Кто кидает?

– Ирина Викторовна.

– Только тебя или кого-то еще?

– Еще Богдана...

Голос мальчика все тише и тише. Наконец он затихает и крепко-крепко прижимается к маме.

– У меня ребенок общественный, – рассказывает Эльза Салихова. – Он нормально пошел в садик, быстро адаптировался, нашел там друзей. Все было хорошо до тех пор, пока Дамира в июле не перевели в девятую группу.

 

С тех пор, говорит мама, поведение ребенка стало меняться: сын больше не бежал в садик радостно. Начались нервные тики. Невролог в районной поликлинике прописал препараты. Но тики не ушли.

 

– До середины сентября мы были в отпуске, а с 16 сентября снова вышли в девятую группу 71 детского сада, – рассказывает Эльза. – И Дамир начал угасать прямо на глазах.

У мальчика начались проблемы со сном, энурез (чего раньше не случалось). Появились навязчивые состояния – оставаясь один в комнате, он начинал успокаивать себя монотонным пением. Он отказывался от еды, не реагировал на любимые мультики, после детского сада садился на пол и, глядя в одну точку, катал машинку час или два подряд.

На мамины расспросы отвечал – все нормально.

Но иногда проговаривался: «Мамочка, я не хочу, чтобы ты плакала».

– Почему я должна плакать? – удивлялась мама.

– Потому что меня убьют и закопают, и ты меня не найдешь.

 

Эльза удивлялась таким словам, но списывала все на фантазию малыша.

 

В детский сад Дамир продолжал ходить, но как будто через силу.

– В последние дни уже бывало такое: он оденется, одну ногу за порог поставит, глянет на меня и говорит: «Мам, а может, сегодня к папе?». А однажды спрашивает меня: «Мамочка, зачем ты меня родила? Я же никому не нужен».

18 октября Эльза, как обычно, собирала Дамира в детский сад. Стала надевать на него куртку и увидела, что та порвана. На этот раз Дамир сказал – воспитательница кидала меня в окно.

– Я сначала ему не поверила, – говорит мама. – Это же в голове не умещается. Я ему говорю: «Дамирка, может быть, тебя кто-то толкнул в садике?». И тут с ним случилась истерика: «Мне никто не верит, меня никто не любит, я никому не нужен! Лучше бы меня не было!». Кричит, плачет и трясется весь. Знаете, это был первый и последний раз, когда я не поверила своему сыну.

18 октября Дамир в детский сад не пошел. А через пару дней, когда понял, что больше мама его туда не отправит, начал рассказывать. Как в обед воспитатель не ставила перед ним тарелку и он оставался голодным. Как воспитательница говорила, что если мальчик расскажет про это дома, то его убьют и закопают, а мама будет искать его и не найдет. Как его закрывали одного в раздевалке. В качестве наказания сажали на «волшебный стул».

– Еще до инцидента с курткой Дамир как-то проговорился, что его сажали на «волшебный стул», – вспоминает Эльза. – Воспитатель мне подтвердила, что они наказывают ограничением движения. Я спросила, за что мой сын был наказан? Он укусил кого-то? Толкнул? Может быть, ударил? «Нет, он бегал». Он вел себя как четырехлетний ребенок, за что его наказывать?

Саша

Саша Челюканов пошел в 71-й детский сад полтора года назад. По словам его мамы, мальчик сначала ходил в шестую группу, потом его перевели в первую. Адаптировался он хорошо. В детском саду ему нравилось. По вечерам мама ждала по 15-20 минут, пока ее ребенок доиграет с друзьями и будет готов пойти домой. В девятую группу Сашу перевели 5 ноября.

В первый день посещения все было как раньше – мальчишка не хотел уходить домой, у него была масса эмоций. Но уже на второй день Саша кинулся к маме в тот же момент, как ее увидел. Обнял за ноги – мама!

На третий день посещения группы у ребенка начались проблемы с туалетом. Он стал отказываться идти в садик.

 

– Я его спрашивала: «Саша, что случилось? Тебе не нравится ходить в детский сад?» – рассказывает Наталья. – А он опустил глаза, молчит и плачет.

Мама продолжила расспрашивать мальчика. И выяснила, что в новой группе его обижают воспитатели. На вопрос, бьют ли тебя, мальчик утвердительно кивал. На вопрос, бьют ли других деток, говорил – «да».

– За эти четыре дня у меня ребенок изменился до неузнаваемости, – говорит Наталья. – Он стал нервным, плаксивым, у него начались проблемы со сном – сначала я никак не могла его уложить, а за ночь ребенок просыпался по пять-шесть раз. Понимаете, к тому моменту я знала историю Дамира. И вовремя среагировала – я ему поверила и просто перестала водить ребенка в детский сад.

 

Борьба за детей

 

Первым делом Эльза Салихова захотела разобраться по-хорошему. Сначала она поговорила с воспитателем сына Ириной Викторовной Голубевой. Та факт «выкидывания из окна» отрицала, как и все те слова, которые мальчик бесконечно повторял дома, особенно по вечерам, когда впадал в состояние тревожности.

Заведующая заявила, что детский сад у них хороший, а мама просто все выдумала.

Эльза отвела ребенка к психологу в центр «Семья», чтобы понять, откуда такая тревожность и действительно ли она связана с детским садом.

 

Затем мама Дамира написала обращение на имя уполномоченного по правам ребенка в Саратовской области. Побывала в администрации района, в районной прокуратуре. Но ей просто нигде не поверили.

– Аппарат уполномоченного отправил мое обращение в прокуратуру, прокуратура провела проверку и подтверждения моим словам не обнаружила, – говорит Салихова. – Как они проверку проводили, я не знаю, на беседу меня не вызывали, с сыном моим никто не разговаривал, к психологу в рамках расследования никто не направлял. Все они требуют доказательств слов ребенка: видео, фото. Где их взять, если видеокамеры в этом детском саду не установлены? Когда я сама ходила в прокуратуру, спрашивала у Галкиной, прокурора, ведь можно как-то установить правоту моего ребенка и без камер? Ведь когда убийство совершается, и оно на камеру не записано, находятся же доказательства, кто именно убил? А она мне на это: ну у вас же ребенок не труп? Какие проблемы?.. История попала в социальные сети, где на меня вылили ушат помоев. В администрации города меня окрестили сумасшедшей.

Сейчас Эльзе с сыном помогает бабушка. А в те дни, когда она не может быть на подхвате, ребенок остается на работе у отца.

Наталья пошла по другому пути. Первым делом она также написала обращение к уполномоченному по правам ребенка, в прокуратуру и заявление в полицию. Участковый отправил ее вместе с ребенком на обследование в судмедэкспертизу. Заключение судмедэксперты Наталье на руки не выдали. Хотя эксперт на словах подтвердила, что у Саши повышенная тревожность по отношению к детскому саду.

26 ноября в администрации Энгельсского района Наталья написала заявление о переводе своего сына в другой детский сад.

Неделю назад обеих мам вызывали в детский сад №71 на беседу. Эльза вспоминает, что ей говорили о том, какой у нее замечательный ребенок – воспитанный, опрятный. Но при этом активно интересовались ее личной жизнью и утверждали, что это она – плохая мать.

Наталье нахваливали коллектив детского сада и очень просили ребенка не забирать и в другой садик не переводить.

– Говорили: «А то вы уйдете, и за вами другие потянутся», – объясняет Наталья. – Значит, есть причины, по которым люди готовы менять этот детсад на другой. И они об этих причинах знают. Но я сына оставлять там не буду. Пусть гордятся своим детским садом, а я не хочу ребенка еще раз опасности подвергать. Он мне здоровый нужен.

Сейчас обе женщины готовят документы в суд. Уже нашли юриста, который будет сопровождать их дело.

Заведующая детским садом Светлана Гизатуллина и воспитатель Ирина Голубева, которую обе мамы подозревают в некорректном обращении с детьми, эту историю комментировать отказались.

 

Как отличить фантазию от реальности?

 

О том, как быстро развивается у детей реакция на стресс, как проверить, не фантазирует ли ребенок, какие признаки могут указывать на то, что ребенок переживает психологическое насилие, мы поговорили с детским психологом Екатериной Кибкало.

– В этом возрасте дети большие фантазеры, – объясняет детский психолог. – Своими фантазиями они могут заражать и других детей. Поэтому так сложно бывает им поверить. На фоне сниженного настроения, когда они скучают по родителям, они могут из любой мухи раздуть слона. Особенно если контакт воспитателя с ребенком установлен не очень хороший. Дальше они могут сочинять. С другой стороны, трудно поверить, что два ребенка, которые к одному и тому же воспитателю ходили в разное время, так грубо сочиняли одно и то же.

По словам Кибкало, есть ряд признаков, на которые должен обратить внимание родитель, прежде чем забить тревогу:

• у ребенка постоянно снижено настроение;
• он категорически отказывается идти в садик;
• при этом он плохо ест, плохо спит;
• у него обостряются страхи: например, он начинает бояться Бабу Ягу;
• у ребенка начинаются тики, заикание;
• эти симптомы ослабевают, когда ребенок по какой-то причине не ходит в детский сад.

Если эти признаки появились у ребенка, то, скорее всего, в детском саду есть невротическая ситуация, созданная воспитателем.

– Реакция на такую ситуацию может проявиться очень быстро, – говорит Кибкало. – В том, что она проявляется в первые четыре дня, ничего удивительного нет.

По словам детского психолога, для детей школьного возраста есть проективные тесты, которые косвенно показывают, с чем связана психотравмирующая ситуация. Что вызывает у школьника большую тревожность: учителя, одноклассники, родители, другое окружение.

– Есть ли такие тесты для четырехлеток, я не знаю. Именно я таким инструментом не владею. Но допускаю, что подобными методиками владеют специалисты – судмедэксперты, специалисты городского психоневрологического диспансера и областной психиатрической больницы, – замечает психолог.

Как действовать?

Четкого алгоритма, по которому должен действовать родитель, заподозривший, что к его ребенку в детском саду применяют психологическое насилие, нет. В официальном ответе уполномоченного по правам ребенка по Саратовской области сказано, что «необходимо учитывать психологические особенности развития детей», «особенностью возраста 4-5 лет является бурный расцвет фантазий». «Источники фантазий могут быть различны: яркий сон, который ребенок принял за действительность, или выражение его тайных желаний, или стремление справиться с какими-то страхами». Но при этом «каждый случай индивидуален и требует объективного и всестороннего рассмотрения».

Как считает Екатерина Кибкало, фиксировать надо не столько психологические, сколько физиологические изменения: нарушение сна, тики, энурез. Делать это должен врач.

– После можно прийти в сад и уже задавать вопрос: объясните нам сей странный факт – полтора года с ребенком было все нормально, но как только он попал к этому воспитателю, случилось то-то и то-то. Как вы это объясните? Мы вынуждены были забрать ребенка из детского сада. Кто бы потерю здоровья нашему ребенку компенсировал?

Прокуратура проверила

Оба ребенка – и Саша, и Дамир – очень тянутся к детям. И, по словам матерей, оба хотят играть с друзьями. Но в детский сад, в который они ходили раньше, тоже не хотят ходить оба.

– Я Дамирку мимо детсада даже не вожу, он сразу трястись весь начинает, – говорит Эльза. – Каждый раз, когда мы проходили мимо, я видела ужас в его глазах!

Проверка, проведенная прокуратурой района, не подтвердила слова четырехлетнего мальчика. Хотя проверку, исходя из официального ответа, прокуратура проводила тщательно. Сотрудники выехали на место, пообщались с воспитателем и заведующей, изучили служебную документацию и провели родительское собрание, на котором заявительница не присутствовала.

– Честно говоря, мне отсоветовали туда ходить, – объясняет Эльза. – На собрание звали только тех, кто полностью поддерживает заведующую. И мне сразу сказали: «Эльза, не ходи, тебя там сожрут».

По поводу «выбрасывания из окна» сотрудники прокуратуры опросили воспитателей Дамира, в том числе Ирину Голубеву, которые заявили, что в девятой группе, которая находится на втором этаже, окна проклеены на зиму с 10 сентября 2019 года и с тех пор ни разу не открывались.

Окончательное процессуальное решение по эпизоду с Дамиром прокуратурой пока не принято.

В администрации Энгельсского муниципального района не видят оснований для перевода мальчиков в другие детские сады. Поскольку прокурорская проверка слов мальчика не подтвердила, а отдел образования района организовал собственную проверку: «Психологами МБУ ДО «Центр «Позитив» проведено психодиагностическое обследование психоэмоционального состояния детей группы №9. В результате обследования выявлено, что воспитанники группы открыты, спонтанны и активны, умеют поддерживать беседу с взрослыми и проявляют желание демонстрировать социально-приемлемые образцы поведения, что свидетельствует об эффективности воспитательного процесса со стороны специалистов МДОУ «Детский сад №71».

Кроме того, Ирина Голубева, бывший воспитатель Дамира, обратилась в полицию с заявлением на Эльзу Салихову и некую Е. Фишер «по поводу видеообращения и информации, размещенной в социальных сетях 29.10.2019 года, содержание которой, описываемые события являются клеветой, подрывают деловую репутацию как воспитателя, так и дошкольного образовательного учреждения в целом, порочат честь и достоинство».

– Я уже не знала, куда деваться, связалась с коммунистами, – объясняет это видеообращение Эльза. – Они прислали девочку. Я была в шоковом состоянии, вся на нервах. Описываю ей ситуацию, а она вот так телефон держит. Я спрашиваю: «Вы меня снимаете?» А она: «Нет-нет, это я в него как в зеркало смотрюсь, волосы поправляю». Потом эта запись в социальных сетях появилась. Я даже и не знала, что она так сделает.

Тем не менее, в районной администрации готовы пойти навстречу матерям и предоставить места Челюканову Александру и Салихову Дамиру в детских садах №23 и №67.

– Мне говорят, ты все придумала! – сокрушается Эльза. – Какой, правда, смысл мне выдумывать? Детский сад у нас под боком, очень удобный. Я бы сына туда до школы водила и проблем бы не знала. И не знала, пока его в 9-ю группу не перевели. Два месяца прошло с тех пор, как я Дамира оттуда забрала. А он до сих пор вспоминает, особенно по вечерам – ему тоскливо становится. Что не кормили, что воды не давали, что били по голове. Я с ним две недели после пролежала в неврологическом отделении. Почему у нас детей начинают защищать только тогда, когда с ними произойдет трагедия?