Теперь можно продолжать. Сегодня выходит первый выпуск сериала о трансгендерности, и я расскажу о том, как постепенно осознавал себя как трансгендера.

Сериал будет называться «Я – трансформер». Да, слово взялось из того самого гомофобного и трансфобного высказывания президента Путина: «Шесть или пять полов напридумывали. Я вот… Трансформеры, транс… Я не понимаю даже, что это такое». Такая незадача: хотел оскорбить, а получилось прикольно выразить важную идею: человек научился трансформировать свое тело, это нормально.

Кстати, обратите внимание на комиксы к моей истории. В них есть вопросы, которые мне в жизни в связи с моей трансгендерностью задавали чаще всего. Просто запомните эти вопросы и, если будете общаться с Т-людьми, не спрашивайте ничего подобного. Ни-ког-да.

Затрудняюсь определить, в какой момент меня перестала устраивать роль девочки, ведь условия игры становятся известны не вдруг, а постепенно. Если бы при рождении всем, кого общество условилось считать девочками, говорили: «У нас есть для тебя несколько подарков в колыбель. Это принижение всех твоих заслуг начиная со школы, постоянное оценивание твоей внешности, изнасилования, все другие виды семейного насилия, обязательные беременности и роды, уменьшенная заработная плата, пожизненное обслуживание детей и других членов семьи… Да, и еще этот бантик. Носи», - думаю, число согласившихся взять бантик было бы минимально.

Напрягали ли меня «девчачьи» наряды? По правде говоря, не помню. К тому же это была эпоха Горбачева и разлагающегося СССР, тогда вся одежда была сурова как из фильма о постапокалипсисе.

Также не помню, чтобы меня напрягали «девчачьи» игрушки. В историях FtM есть обязательный пункт «в детстве я ненавидел играть в куклы и любил машинки», как в житиях святых, которые с младенчества в пятницу отказывались сосать мамку. У меня были те игрушки, какие были в магазине: строительный конструктор для возведения маленьких трехэтажных бараков, малиновый еж, заводной бульдог из ГДР. Из самодельного был связанный крючком аналог куклы Барби, больше похожий на куклу вуду, и «Кон Тики» на веревочке с парусом из носового платка: его можно было швырнуть с берега в воду, за счет пластилинового утяжелителя на киле он сам переворачивался как надо и плыл.

В раннем детстве у меня не было конфликтов со своим телом, оно было довольно практичным, хотя и маленьким. Я понимал, что это не окончательная версия, и у меня были оптимистические планы: мне представлялось, что однажды я проснусь взрослым, двухметрового роста, буду курить, ходить в бар и убивать врагов из пистолета. Взрослые пытались настроить меня на другой вариант развития событий, вроде «вырастешь, выйдешь замуж и будут у тебя дети», но ведь взрослые часто городят чушь, это всем известно.

Проницательный и адекватный взрослый попался мне за первые десять лет моей жизни только единожды. Это был странный мужичок в троллейбусе, который спросил меня: «Мальчик, ты на следующей остановке выходишь?» Я ему грустно: «Дяденька, ну какой же я мальчик. Видите, у меня косичка есть». А он: «Это не имеет никакого значения». Мужик, где бы ты сейчас ни был, знай, ты был чертовски прав во всем.

Когда мне исполнилось 11 лет, началась довольно грустная фигня с половым созреванием. Иметь грудь мне сразу не понравилось: совершенно бесполезная штука, только место занимает. В менструации никаких плюсов тоже не просматривалось. Строго говоря, именно поэтому подростковый период – то время, когда вопрос о физических изменениях для трансгендера становится актуальным. Потому, что именно тогда исходный вариант тела начинает мешать. Именно в подростковом возрасте у большинства трансгендеров проявляется гендерная дисфория.

Дисфория — это когда ты вечно сутулишься, чтобы спрятать от окружающих кажущийся тебе отвратительным факт наличия выпуклых молочных желез. Дисфория — это когда ты внезапно решаешь, что нужно перестать есть, потому что жир — это женственно, фу. А когда через несколько дней голода талия становится слишком тонкой, это еще более фу.

Если бы гормональная терапия была мне доступна в мои 11 лет, моя жизнь была бы лучше. К сожалению, середина 90-х в провинциальной России – не то место и время, где можно рассчитывать на поддержку. И я даже не пытался ее получить. В семье, где новая пара обуви – это проблема, сказать «А еще дайте мне гормональную терапию, пожалуйста»… Ну, вы понимаете, не вариант.

В то время меня увлекали идеи реинкарнации. Существующее положение казалось мне полностью безнадежным, и я думал, что в прошлой жизни, вероятно, сильно накосячил, если в нынешней мироздание со мной вот так обошлось.

Когда я стал интересоваться, можно ли чем-то улучшить свое положение, меня запугали. По мнению всех взрослых вокруг меня, гормональная терапия в определенный момент делает неизбежной серию корректирующих операций, а они, в свою очередь, сокращают жизнь человека вдвое. Как минимум. Или убивают сразу наповал. Жить мне, несмотря на неудобства, всегда нравилось, и я решил, что лучше подольше помучаюсь.

Подростковый период сложен еще и тем, что в этот момент человек начинает хотеть секса, а секса нету. И если цисгендерным гетеросексуалам общество хоть как-то идет навстречу, показывает им фильмы о первой любви и дает понять, что происходящее с ними вполне нормально, то людей с трансгендерностью ждет большая головоломка.

Нужно не просто найти человека, который заинтересует тебя и которого заинтересуешь ты, но и объяснить, кем ты являешься на самом деле, а не по свидетельству о рождении. У меня с первого раза не получилось. В 11 лет я влюбился в некую 18-летнюю деву неземной красоты, но она предпочла мне какого-то малосимпатичного типа. Это окончательно убедило меня, что в прошлой жизни я был гадом и хорошего не заслуживаю.

Одна из проблем Т-людей — сложности в общении, вызванные тем, что с детства весь мир обращается не к ним-настоящим, а к выдуманному ими образу. Когда вам приписывают свойства, которыми вы не обладаете, и ждут от вас действий, которых вы совершать не будете — это крайне неприятно. В той или иной степени это испытывают все люди: мало кто на сто процентов соответствует чаяниям и фантазиям окружающих. Но для трансгендерных персон несоответствие зачастую становится абсолютным. Все с точностью до наоборот.

Меня в старших классах школы после жестокой волны дисфории накрыло дикими приступами злости от мисгендеринга.

Ощущается это как преднамеренное оскорбление. Когда человек при этом мило тебе улыбается — еще и как издевательство. Это затрудняет построение социальных связей, но увеличивает ценность тех немногих, которые все же возникают.

Со временем у меня возникла своего рода двойная жизнь: появился близкий круг тех, кто обращался ко мне по мужскому имени в мужском роде. С людьми, которые находятся вне этого круга, я могу поддерживать сколько угодно теплые отношения, но близкими они для меня не станут никогда. В этот дальний круг попала и моя родительская семья. Что поделать, они сами это выбрали.

Некоторое время я пробовал жить, игнорируя паспорт. Я представлялся мужским именем и, имея относительно годный пасс, не вызывал вопросов. До сих пор помню квадратные глаза преподавательницы, которая, целый год ни в чем меня не подозревая, увидела мою зачетку.

Возможность для получения гормональной терапии у меня появилась в 35 лет. Возможность заключалась в том, что мне перестало быть страшно.

К этому возрасту у меня была налаженная жизнь – постоянный партнер, хороший секс и некая узнаваемость как под женским именем, так и под мужским. Единственное, что изменилось — несколько лет назад в моей жизни появились регулярные занятия с психологом.

Трансгендерам часто приходится слышать: если ты хочешь сменить пол, сходи-ка лучше полечи голову. Как ни парадоксально, именно «лечение головы» помогло мне преодолеть страх перед гормональной терапией. Моим запросом на занятиях было уменьшение тревожности и избавление от иррациональных страхов. После занятий с психологом словно сами собой стали пропадать разные фобии – включая те, которые казались мне чем-то рациональным и само собой разумеющимся. У меня была убежденность, что, начав использовать гормоны, я тотчас умру от рака. И вот, в один прекрасный день она просто закончилась.

Это было ощущение упавшей стены. С одной стороны, моя жизнь и так уже выглядела неплохо. В зрелом возрасте я окончательно укрепился во мнении, что существование двух гендеров — это не мудрая задумка матушки-природы, а ошибочный путь, по которому тысячелетия назад пошло развитие культуры, и ничего более. Не вижу смысла подвергать себя операциям, чтобы в большей мере соответствовать образу настоящего мужчины в глазах недостаточно просвещенных окружающих. С другой стороны, мне раньше словно не приходило в голову, что можно улучшить свое самочувствие, внезапно открывшаяся возможность меня поразила. Я очень жалею, что не начал раньше.

Но главное — возможности, которые открываются следом.

У меня появится шанс получить паспорт на более подходящее мне имя, заключить брак, который пока не могу зарегистрировать в России. Все прошлые годы я привык считать смену бумаг мелочью. Но наша жизнь и состоит из мелочей: одни делают ее удобной и приятной, другие — нет.

В следующей серии я расскажу, о гормональной терапии, в том числе — подпольной.

P.S. Если вам хочется больше узнать о том, какие биологически обусловленные различия существуют в высшей нервной деятельности женщин и мужчин, рекомендую книгу Джины Риппон «Гендерный мозг».

Текст – Анастасия Лухминская (Ник Лухминский)
Иллюстрации – Анастасия Лухминская (Ник Лухминский)
Фото – Матвей Фляжников
Верстка – Матвей Фляжников
Опубликовано – 10.10.2019