Затрудняюсь определить, в какой момент меня перестала устраивать роль девочки, ведь условия игры становятся известны не вдруг, а постепенно. Если бы при рождении всем, кого общество условилось считать девочками, говорили: «У нас есть для тебя несколько подарков в колыбель. Это принижение всех твоих заслуг начиная со школы, постоянное оценивание твоей внешности, изнасилования, все другие виды семейного насилия, обязательные беременности и роды, уменьшенная заработная плата, пожизненное обслуживание детей и других членов семьи… Да, и еще этот бантик. Носи», - думаю, число согласившихся взять бантик было бы минимально.
Напрягали ли меня «девчачьи» наряды? По правде говоря, не помню. К тому же это была эпоха Горбачева и разлагающегося СССР, тогда вся одежда была сурова как из фильма о постапокалипсисе.
Также не помню, чтобы меня напрягали «девчачьи» игрушки. В историях FtM есть обязательный пункт «в детстве я ненавидел играть в куклы и любил машинки», как в житиях святых, которые с младенчества в пятницу отказывались сосать мамку. У меня были те игрушки, какие были в магазине: строительный конструктор для возведения маленьких трехэтажных бараков, малиновый еж, заводной бульдог из ГДР. Из самодельного был связанный крючком аналог куклы Барби, больше похожий на куклу вуду, и «Кон Тики» на веревочке с парусом из носового платка: его можно было швырнуть с берега в воду, за счет пластилинового утяжелителя на киле он сам переворачивался как надо и плыл.
В раннем детстве у меня не было конфликтов со своим телом, оно было довольно практичным, хотя и маленьким. Я понимал, что это не окончательная версия, и у меня были оптимистические планы: мне представлялось, что однажды я проснусь взрослым, двухметрового роста, буду курить, ходить в бар и убивать врагов из пистолета. Взрослые пытались настроить меня на другой вариант развития событий, вроде «вырастешь, выйдешь замуж и будут у тебя дети», но ведь взрослые часто городят чушь, это всем известно.
Проницательный и адекватный взрослый попался мне за первые десять лет моей жизни только единожды. Это был странный мужичок в троллейбусе, который спросил меня: «Мальчик, ты на следующей остановке выходишь?» Я ему грустно: «Дяденька, ну какой же я мальчик. Видите, у меня косичка есть». А он: «Это не имеет никакого значения». Мужик, где бы ты сейчас ни был, знай, ты был чертовски прав во всем.