«Это может случиться с любым». Жены осужденных верующих рассказывают, что за люди их мужья

«Мы надеемся, что эти истории напомнят людям, как важно оставаться неравнодушными, чтобы завтра не оказаться на месте тех, кому сегодня очень нужна наша помощь», – говорится в видеоролике, записанном известными российскими актерами в поддержку фигурантов «московского дела». Адвокаты считают, что благодаря вниманию общественности и СМИ от уголовного преследования освобождена треть подследственных – дела прекращены за отсутствием состава преступления.

Петицию, адресованную руководителю Следственного комитета Александру Бастрыкину, подписали более 200 тысяч интернет-пользователей. Открытые письма в поддержку обвиняемых опубликовали священники РПЦ, учителя, врачи, ученые, программисты и книгоиздатели. На московский митинг в защиту политзаключенных пришли 25 тысяч человек.

В провинции силовики тоже борются с угрозой госбезопасности как умеют. Массовых политических акций, сравнимых с московскими, в Саратове не бывает. Приходится искать экстремистов в неожиданных местах. Как уже рассказывали «Свободные новости», Ленинский районный суд приговорил шестерых свидетелей Иеговы (организация признана Верховным судом экстремистской и запрещена на территории РФ) к лишению свободы по обвинению в экстремизме.

Во время следствия и суда о деле почти не говорили в светской прессе, обвиняемые не получали публичной поддержки за пределами сообщества верующих. Близкие фигурантов дела полагают, что на это и рассчитывали инициаторы уголовного преследования: вряд ли широкая аудитория будет требовать справедливости для саратовского отделочника, продавца или парикмахера, особенно если их называют «сектантами».

«Мы не знали элементарных вещей: как сделать передачку…»

«У Феликса отличное чувство юмора. Он улыбчивый, неконфликтный. Рядом с ним чувствуешь себя спокойно. До свадьбы мы общались пять лет, и я поняла, что смогу уважать этого человека как главу семьи», – рассказывает Евгения, жена осужденного Феликса Махаммадиева. Он работал парикмахером, барбером, арт-директором салона красоты. 

На столе стоит картина, которую молодые супруги начали рисовать вместе. «Феликс не только рисует. В юности писал стихи, играл в КВН, делал сайты. Физикой увлекся, хотя в школе не был отличником – учился не за оценки, а за знания. Историей интересуется. Сейчас просит передать ему «Триумф и трагедию» Дмитрия Волкогонова. Любит Высоцкого. Сотрудники СИЗО даже подарили ему книгу о Высоцком».

Дома Феликс с удовольствием готовил плов и шурпу по рецептам, привезенным из Узбекистана, где жил в детстве. «Вне дома Феликсу есть практически нельзя из-за целиакии. При таком диагнозе исключаются не только пшеничный хлеб и макароны, но и продукты, содержащие скрытый глютен, – майонез, соусы, готовый фарш и т.д. Можно свежие овощи, фрукты, мясо, рыбу. В диетическом магазине мы покупали гречку, овсянку, вермишель из рисовой или кукурузной муки. Даже в гости брали с собой еду из дома», – рассказывает Женя. 

12 июня прошлого года, в День России, Махаммадиевых задержали на парковке у торгового комплекса. «Подъехал фургон, выскочили люди в масках, с оружием. Нас кинули на машину, заломили руки, нецензурно выражались. В первые секунды я вообще не поняла, что происходит. Эти люди не представились, машина была без опознавательных знаков. Когда нас привезли к зданию ФСБ, догадалась, кто это. По пути нам не разрешали разговаривать, даже смотреть друг на друга. СОБРовец сказал: вы дышать будете только с нашего разрешения. Со мной так никогда не обращались. У меня папа военный, я выросла совершенно не в таком окружении».

Супругов отвезли на обыск к родителям Жени. «Соседи были шокированы. Представьте: из квартиры изъяли семейные фотографии и свадебные открытки, альбом с детскими рисунками, школьные тетрадки Евгении. 

«Телефоны у нас забрали. Не знаю, сколько часов шел обыск. Феликсу не дали пообедать. В ИВС он ничего не мог есть из того, чем там кормят. Только перед судом поел вермишели. На заседании ему стало плохо».

Фрунзенский районный суд отправил задержанного под арест. В СИЗО оказались проходившие по тому же делу Константин Баженов и Алексей Буденчук. «Не объяснить словами, насколько это тяжело. Надо принимать решения без мужа, за него. Контролировать себя, чтобы не опустить руки», – говорит Женя.

Саратовских арестантов поддерживали соверующие из других стран (всего в мире около 8,6 миллиона свидетелей Иеговы). Под столом стоят сумка и коробка с письмами Феликсу из Южной Кореи, Японии, США.

Нерелигиозные саратовцы по-разному отнеслись к семьям земляков, у которых возникли проблемы со спецслужбой. «С женой одного из арестованных мы зашли к его соседям с просьбой подписать характеристику. Те отказались. Мол, ничего против вас не имеем, но сейчас такое время. Мы не могли не согласиться: да, это может случиться с любым».

До ареста мужа Евгения толком не представляла, как расшифровывается аббревиатура СИЗО. «Мы не знали элементарных вещей: как сделать передачку, что можно и нельзя. Хорошо, что друзья выяснили подробности в интернете. Когда мы приехали на Кутякова, они уже заняли для нас очередь».

На передачу записываются за один-два дня. Списки ведут от руки. Этим занимаются сами родственники арестантов. По ночам нужно приезжать к СИЗО и проверять, не исчезла ли твоя фамилия из очереди (бывает, что кто-то рвет список). К 8.00 нужно быть у здания и отстоять живую очередь, в которой случаются скандалы и драки. Продукты принимают сотрудницы изолятора через специальное окошко. Под их присмотром нужно вскрыть магазинные упаковки, разрезать еду на части. Консервы перекладывают из банок в прозрачные контейнеры или мешки. Такая поездка занимает минимум полдня.

Саратовские свидетели Иеговы провели в СИЗО 11 месяцев. В мае 2019-го обвиняемые вышли из-под стражи. Их обязали носить электронные браслеты, запретили пользоваться интернетом и телефоном. «Феликс не мог позвонить даже своей маме. Она пожилая женщина, ветеран МВД, инвалид. Несколько лет назад Феликс специально перевез ее из села в Саратов, чтобы чаще навещать, и до этих событий звонил каждый день».

За год Жене пришлось познакомиться с бытовыми условиями в зданиях районных судов. «Во Фрунзенском тяжело. Нет ни одного стульчика. Зал маленький, помещается человек двадцать. Остальные несколько часов стояли в фойе, чтобы мельком увидеть ребят, поаплодировать им, обнять жён. В Ленинском суде зал тоже небольшой, но хотя бы в коридорах есть скамейки. Приставы поначалу проводили очень строгий контроль – еще бы, статья-то экстремистская! Но постепенно поняли, что на процесс ходят адекватные люди, улыбаются и благодарят за корректную работу. Обычно приставам спасибо не говорят. Они нас запомнили. До сих пор спрашивают: как ребята?». 

Феликс Махаммадиев получил три года колонии общего режима. «На следующий день после приговора мы с другими женами поехали в СИЗО узнавать, какие теперь будут условия для передач. Сотрудницы вспомнили ребят по фамилиям: «Как? Не могли их привезти!». Феликс на свидании рассказал, что даже охранники спрашивают: «Сколько вам дали?» – и отворачиваются. Начальник корпуса руками развел: мол, мы надеялись, что реального срока все-таки не будет».

В камере, где находится Махаммадиев, сидят десять человек. «Большинство курит. Телевизор весь день работает на полную громкость. Муж мучается от головной боли. Раз в неделю положены душ и прогулка. Но он не всегда ходит гулять: их выводят не во двор, а просто в комнату без крыши. Свежего воздуха там нет, а курят еще больше, чем в камере».

8 октября молодые супруги отметят восьмую годовщину свадьбы. «Чаще всего этот день мы проводили вдвоем. В прошлом году Феликс даже в СИЗО сумел сделать для меня подарок. Он заранее попросил передать десять ручек, но не объяснил, для чего». Женя держит на ладони ожерелье из пластиковых синих и черных бусин. «Это самый дорогой для меня подарок. Я эти бусы на свидания в СИЗО надеваю». 

«Понимала, что и к нам придут»

«Почему взяли именно его? Этот вопрос возникает у всех, – говорит Эльвира, жена осужденного Романа Гридасова. – На его месте мог быть любой. Может быть, следователи думали, что это легкий вариант: подумаешь, строитель-отделочник из какой-то секты, кто за него вступится. Но пошел резонанс на международном уровне».

Эльвира и Роман познакомились десять лет назад. У собеседницы уже были две почти взрослые дочери от первого брака. Эльвира вырастила детей в одиночку. В 1990-е в Красноармейске это было очень непросто. 

«Рома когда-то занимался боксом, у него сломан нос. Но я поняла, что внутри у него – доброта и нежность. Он начал изучать Библию, чтобы найти справедливость».

Ремонт дома Роман делал своими руками. «Задумает одно, сделает. Не понравится – начинает переделывать. В результате бывало, что сапожник оказывался без сапог», – смеется Эльвира. В последнее время муж заинтересовался плотницким делом. «У одних знакомых поставил на даче баню. У других – туалет. Такой шедевр деревянного зодчества получился, что они пользоваться не хотят. Я нашла для Ромы в интернете ролики о том, как строить из дерева без гвоздей. Да вот не успела показать».

«После того, что произошло с Кристенсеном, я понимала, что наступит время, когда и к нам придут. Эта мысль не давила. Мы работали, общались с друзьями. Просто я знала: надо подготовиться, чтобы не быть растерянной. Пусть трясет только внутри», – говорит Эльвира.

В квартиру Гридасовых постучали в шесть утра 12 июня прошлого года. Хозяйка подумала, что это пожилая соседка. Маленькую двушку в старой девятиэтажке обыскивали в течение двенадцати часов. 

«Рома сидел на этом стуле, целый день головы не поднимал. Он потом сказал, что про себя молился, чтобы сохранить спокойствие. У двери всё время стояли СОБРовцы с оружием. Им сказали, что здесь будут экстремисты. Мы старались не делать лишних движений».

Вечером супругам сказали, что их отвезут в ФСБ. Посоветовали: «Вещи какие-нибудь с собой бросьте». «Я положила мужу полотенце, зубную пасту, щетку, бутылку воды. Собрала пакет себе – то, что пригодится, если меня посадят на какое-то время, – спокойно поясняет Эльвира. – Что я тогда чувствовала? Знаете, стрессовые ситуации у меня были раньше, когда я одна тянула детей и мне нельзя было расслабиться. Я умею собраться. Суеты не было».

В разговоре со следователем женщина воспользовалась 51-й статьей Конституции. Через два часа ее отпустили. Роман Гридасов провел в ИВС почти двое суток, затем находился под подпиской о невыезде.

Рассмотрение дела в Ленинском районном суде началось летом нынешнего года. Эльвира вставала в пять утра, бежала на работу (она убирает цех на предприятии), потом – на судебное заседание. 

«Мы понимали, что против системы судья не пойдет. В день приговора все шесть семей принесли сумки. Список вещей заранее прислал адвокат. Сухпаёк, кружка, тарелка, кипятильник, одноразовая бритва, мыло, тапочки. Одежду – без шнурков и молний. Еще в прошлом году, когда Рому привезли в ИВС, на джинсах срезали собачку».

Последнее заседание задерживалось. «Ждем полчаса, час. Стали волноваться. Ребята начали читать стихи. Приставы просили: «Потише, пожалуйста, здесь же люди работают». Хотя могли бы выгнать за шум. Когда всё случилось, поняли, зачем эти два часа были нам нужны. Чтобы побыть вместе».

Во время чтения приговора стало понятно, каким окажется финал. «После упоминания каждого доказательства защиты судья говорил: «Не принимается во внимание». В зал стали входить люди с оружием. Мы видели, что уже не сможем подойти к мужьям. Потом судья сказал нам: «Стоим на месте». Велел обвиняемым отойти в другой угол. И нам приказали очистить помещение».

Жены и единоверцы стояли у здания суда еще три часа, хотя было холодно. «Мы ждали, когда их будут увозить. Там свет падал из двери. Тогда мы увидели их последний раз на свободе». 

«Всегда радуйтесь»

«Это ФСБ потом вернула», – Надежда, супруга осужденного Геннадия Германа, показывает стоящую на полочке фотографию со свадьбы сына. – Вот Гена в первом костюме, который я ему сшила. Бабочку, как у Якубовича, он снял. Я была мужским портным-закройщиком, даже Бари Алибасову костюм шила». 

За месяц до приговора супруги Герман отметили 27-ю годовщину свадьбы. Рядом с фотографиями – открытка с маленькой надписью «Ты моё счастье». «Мы сходили в краеведческий музей, прогулялись по набережной, побывали в ресторане. Благодарю Бога, что есть такие моменты».

На стене прилеплена картинка с тремя забавными лягушками и библейской цитатой: «Всегда радуйтесь». «Это наш жизненный девиз», – говорит Надежда.

Надежда и Геннадий встретились на Дальнем Востоке. Герман служил там прапорщиком. Надежда в юности мечтала выйти замуж за военного, который обеспечит в жизни дисциплину и порядок. «Познакомились банально – на дискотеке. Сначала он подошел к моей подруге, потом – ко мне. Я скомандовала: кругом, шагом марш! Но он оказался настойчивым. Я авантюристкой была, устроила ему испытание. Сказала: имей в виду, без цветов и шампанского ко мне не приходят». Геннадий явился в ателье с требуемым джентльменским набором. Но у Надежды в тот день был выходной. 

«Как я поняла, что это тот самый человек? Я почувствовала, что он – настоящий. Его «да» означает «да». В мужчине это очень важно. Он всё сделает, чтобы я была счастлива».

Геннадий родился в селе Дзыговка Винницкой области. Закончил художественное училище, работал оформителем. «Сказать, что он талантливый художник… – собеседница на минуту замолкает и продолжает: – Он талантливый человек. И это много. Его и меня радуют простые вещи – баня, куры, собака, которую он подобрал щенком на улице, кот-найденыш, путешествия. Раз в год мы куда-то ездили. Когда к нам ворвалось ФСБ, у нас лежали билеты на отпуск в Грузию».

К семье Герман, как и к другим верующим, пришли 12 июня, в 5.55 утра. После многочасового обыска супругов отвезли в ФСБ. «Там белый мраморный пол, прекрасные большие туалеты. Следователь Сергей Сергеевич лично туда меня сопровождал. Интереснейший человек, при других обстоятельствах мы бы с ним долго могли говорить. Мило пытался меня вербовать. Я ответила, что предатели плохо кончают, взять хотя бы Иуду Искариота. Вечером стал уговаривать: у вас нет с собой денег, уже темно, наш сотрудник вас любезно подвезет. Оказалось, они забыли взять паспорт мужа». 

Ни денег, ни техники у Надежды действительно не осталось. Дома она нашла старый телефон. Сходила на строительную базу, где Геннадий работал продавцом, попросила отдать ей зарплату мужа. «Там суровые люди работают. После общения с ними Гене в камере не страшно. Так вот эти мужчины поверить не могли: не может божий человек сидеть в тюрьме! Подписали для него прекрасные характеристики».

До суда Геннадий находился под подпиской о невыезде. «Во время суда я испытывала колоссальную гордость за ребят, за то, как достойно они держались в сложнейшие минуты. Даже тогда, когда нам сказали: всё, отойдите от мужей. Приговору мы порадовались. Прокуратура просила от шести до семи лет лишения свободы, а суд ограничился 2-3,5 годами».

Свидания в СИЗО полагаются два раза в месяц. Сначала нужно отстоять очередь в канцелярии Ленинского суда, чтобы взять разрешение. Оно действует в течение трех дней. Затем надо внести свою фамилию в список в СИЗО так же, как в случае с передачей. В выбранный день родственники приезжают с раннего утра, подают документы в окошко. Сотрудницы могут отказать, если в бумагах есть опечатка. Кроме того, нельзя, чтобы фигуранты по делу оказались на свидании одновременно. Еще некоторое время нужно ждать сотрудника, который проведет родственников внутрь.

«Проходишь первую решетку, сдаешь телефон. Проходишь вторую, там проверяют сумку. В комнате для свиданий – стеклянная стена и шесть телефонов. Разговаривать можно часа полтора. Стены выкрашены в зеленый цвет, висит красивый пейзаж. Но воздуха нет. Проходит час – и хочется бежать. Что больше всего угнетает в СИЗО? То, что мужа видишь только через стекло».

В камере Геннадий начал писать стихи. «Правда, первое произведение посвятил не мне, а муравью», – смеется Надежда.

Ленинский суд приговорил Германа к двум годам лишения свободы. Спрашиваю, какой Надежда видит свою жизнь в это время? «Дом у меня есть, пока в казенные «палаты» не позвали. Полный погреб заготовок с мужем накрутили. Есть сын. Есть друзья. Всё есть, кроме мужа. Можно представить, как будто он в армии, а я его жду…»