Владимир Бурдонов: Выбор адвоката – это как выбор судьбы

В громких судебных делах, кажется, мы частенько запоминаем только две фигуры – обвиняемого и судьи, читающего приговор. При этом совершенно забываем тех людей, благодаря которым совершается весь процесс. Одной из этих часто забываемых фигур является адвокат. Со временем облик этого персонажа часто менялся. Едва ли нынешние времена можно считать благожелательными для представителя этой профессии, в том числе и в Саратове. Почему – вы узнаете из интервью с адвокатом Владимиром Бурдоновым.

Автор: Осип Кунцев

– Владимир Сергеевич, прежде всего, разрешите вас поздравить с грядущим 95-летием со дня создания коллегии адвокатов Саратовской области.

– Спасибо. Действительно, коллегия правозащитников при отделе юстиции Саргубисполкома Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов была создана 25 декабря 1917 года. Кстати, довольно быстро. Видимо, большевикам не нравилось словосочетание «присяжные поверенные».

Вообще, большим праздником мы считаем принятие последнего закона, регулирующего деятельность адвокатуры, он был принят 31 мая 2002 года (63-й федеральный закон, статья 1-я) и собрал нас, так сказать, воедино.

– Расскажите о своих первых шагах на этом поприще.

– Я начал свою деятельность более 30 лет назад и застал еще самый расцвет адвокатуры в лице известных адвокатов Пескина и Минкина, Аркадия Алексеева, Николая Кондаурова. Тогда Саратовская областная коллегия адвокатов была цветом юридической мысли области. Раньше считалось, что если ты адвокат, то находишься на вершине юридической деятельности. Попасть в адвокатуру было очень сложно, практически невозможно: помимо положительных характеристик, должны были быть рекомендации и направления партийных органов.

Я работал в обкоме комсомола, и когда решил стать адвокатом, оказалось, что мест в Саратове не хватает. Пришлось начинать в Марксе, о чем ни капли не жалею: прекрасный город, прекрасные люди, прекрасные времена. А потом уже вернулся в Саратов. Нас было 350 человек на всю область! Мы все друг друга, разумеется, знали. А сейчас нас набрали 1500 человек, из них 1000 – в Саратове. Все кому не лень становятся адвокатами. И дело не только в большом количестве юристов в Саратове.

Вот нотариусы – молодцы. Они держат свою численность с давних времен. Их в Саратове не больше сорока. А нас во сколько раз больше стало? Ну ладно, уголовных дел стало, быть может, в два раза больше, но адвокатов-то – в пять! Количество гражданских – да, значительно выросло. Но и тут своя особенность: по гражданским делам у нас еще тысяча человек ходит, помимо адвокатов. Пройдитесь сами и посмотрите на все эти юридические ООО, ИП и других частных юристов.

– То есть пертурбации в адвокатуре начались уже давно?

– Падение и дискредитация адвокатуры области начались с того момента, когда стало возможным создание альтернативной коллегии адвокатов. Как я уже сказал, до этого стать адвокатом было не просто сложно, а очень сложно. А здесь в альтернативную коллегию хлынули все наши бывшие, изгнанные за провинности. Правда, некоторые изгнаны были несправедливо, например, пострадавшие от дурацкой борьбы с алкоголизмом.

Кроме бывших адвокатов полезли все кому не лень. В альтернативную коллегию вход был разрешен и ранее судимым, и просто аферистам. Видя, как резко увеличивается количество адвокатов-конкурентов, наше руководство в отместку тоже снизило критерии для кандидатов в адвокаты. Слыханное ли ранее дело? В адвокатуру стали принимать бывших работников милиции. Никогда такого не было. Случалось, принимали бывших судей и прокуроров, и то не всех желающих, а милиционеров – никогда!

– Почему так?

– Так поступали ранее, вероятно, чтобы соблюсти чистоту кадров. И действительно, пришедшие бывшие милиционеры привнесли свои порядки. Многие из них начали подыгрывать следствию. Я таких адвокатов называю карманными, в народе их кличут ментовскими.

Я понимаю, что есть проблема у следователей, порой бывает, что задержан преступник ночью – и где взять адвоката? Ранее эту проблему разрешали прикрепленные к милиции, нет, не адвокаты, а коллегии адвокатов и консультации. Существовали графики дежурства адвокатов в РОВД, прокуратуре. Но постепенно руководителям адвокатских объединений стало это ненужным, а следователи с радостью ухватились за возможность самим рулить назначением адвокатов, и вот они и назначают исключительно покладистых и своих.

Карманный адвокат работает не столько на интересы своего подзащитного, сколько на следователя. Он говорит: «Ты возьми на себя вину, много не дадут». Человек берет на себя, а потом получает 7–8 лет. Родители начинают бегать: как, что? Их спрашиваешь: а как так получилось? Они говорят: нам следователь посоветовал. И адвокат. Вот и всё.

– Ужасно.

– Да. Связка «адвокат – следователь» до добра никогда не доводила. Вот недавний пример. Арестован замначальника следствия, который с помощью простого следователя и адвоката, ранее работавшего следователем в том же РОВД, требовал взятку в несколько сотен тысяч рублей с гражданина. Расследуется дело. Сейчас в суде того же района идет следствие по делу другого гражданина, который под диктофон заявил, что следователь послал его именно к адвокату N, и так называемый адвокат назвал цену, 100 тысяч рублей за эпизод, и дело будет прекращено. Гражданин денег не нашел, а может, пожалел или не поверил. Ну, на нет и суда нет. Точнее, наоборот: суд как раз есть, и есть большая вероятность, что гражданина осудят.

Еще один адвокат находится под следствием за вымогательство миллионов у полковника. Некая адвокатесса под следствием за покушение на убийство. Ну куда это годится?!

Ранее возбуждение уголовного дела в отношении адвоката считалось чрезвычайной ситуацией, и было такое не чаще одного раза в три-четыре года.

Еще в советские времена в Московской области проходил эксперимент. В адвокатуру принимались бывшие работники прокуратуры (милиции – нет, никогда). Так вот, обязательным условием для принятия такого адвоката являлось направление его в иной район области и запрет на ведение деятельности в бывшем районе. Может, это и запрет на профессию, но в принципе правильный запрет. Значительно падает уровень коррупции.

– Так: переизбыток кадров, «свои»… Что-то еще?

– Конечно, сюда надо добавить и рвачей. До такого доходит, по семьсот тысяч за дело заряжают! Да и народ наш тоже какой-то странный – находит, платит. А этот «адвокат» ничего из себя может и не представлять.

– Зато научился «разводить».

– Да, к сожалению.

– А как у нас обстоит дело с юридическим образованием?

– Никак. Куча вузов, скоро и кулинарный техникум будет дипломы юристов выдавать. Раньше, по-моему, было шесть юридических институтов на всю страну. В Саратове тоже только юридический на этом специализировался, и его хватало. А теперь при таком изобилии вузов и их борьбе за студента качество образования падает. И потом, где найдешь достойных преподавателей на все 10 вузов? Понятное дело, что навыки получаются в ходе практики. Но и с этим делом туго. Да и адвокатов нигде не готовят.

– Что вы думаете по поводу закона Магнитского, который могут принять в США (предлагаемые проекты законов или решений, которые вводят персональные санкции в отношении лиц, ответственных за нарушение прав человека и принципа верховенства права. – Прим. ред.)?

– Мне удивительны те стенания, поднятые некими нашими политиками по поводу этого закона, и совсем не понятен предполагаемый адекватный ответ.

Я бы на месте сенаторов США расширил рамки этого закона и кроме гонителей Магнитского включил бы туда всех причастных к написанию и принятию таких документов, как закон о митингах и закон о некоммерческих организациях. Если вы уж причисляете себя к патриотам страны, то этот закон никак вас не коснется, вы же не держите свои сбережения во вражеских странах? И отдыхать можно в России, благо для вас есть особые санатории, куда не попасть простому смертному.

А адекватность ответа? Что, не дадите визу конгрессменам на сочинскую Олимпиаду или запретите им открывать счета в Сбербанке России?

Меня законом не испугать, загранпаспорта нет, счетов за границей тоже, при возможности прекрасно отдыхаю в Геленджике.

Так кто же больший патриот России? Тот, кто с экрана телевизора рассуждает о патриотизме, а сам имеет заграничные счета и недвижимость, или гражданин, выходящий на площадь с белой ленточкой и требованием прекратить разворовывание России, чтобы и нашим внукам что-нибудь осталось от страны, а не только вашим?

– То, что процесс перехода в адвокаты других юристов возможен, – понятно, а что вы можете сказать по поводу перехода адвокатов в судьи?

– Вот здесь вы наступили на мою больную мозоль. К сожалению, политика бывшего председателя областного суда заключалась в том, чтобы не брать из адвокатуры в судьи. Единственный момент, когда некоторые адвокаты сумели попасть в суд, – когда создавали институт мировых судей, и надо было массово набрать сто с лишним человек. В иное же время – категорический запрет. Чем это обусловлено? Борьбой с коррупцией или чем-то личным, ведь его жена всю жизнь была адвокатом? Не знаю.

– Как вы вообще относитесь к другим юристам?

– К «смежникам»? Честно говоря, не самым лучшим образом. При этом надо сказать, что «любовь» у нас взаимная. При этом я понимаю, откуда произрастают многие проблемы. И у коллег, и у нас, адвокатов.

Мне задают вопросы: почему в милиции пытают, выбивают показания? Виновна в этом такая простая вещь, как статистика. Все показатели работы милиции, теперь полиции, зациклены на проценте раскрываемости преступления: чем выше его величество процент, тем лучше работа.

И не стоило бы вкладывать сумасшедшие деньги в переименование и переодевание милиционеров, просто нужно изменить показатели эффективности работы. Процент раскрываемости заменить на процент доверия населения к полиции. Давно надо разделить полицию на криминальную и местную. Руководителей местной должно выбирать население, как шерифов в так ненавистной некоторым стране. Криминальную же милицию освободить от излишней «заботы» о ней местной власти, и сразу отпадут заказные дела.

Его величество процент также крайне отрицательно сказывается и на работе судов. Есть такое понятие, как стабильность приговоров и решений судов первой инстанции. Чем выше, тем как бы лучше работают суды. И вот даже если приговор или решение незаконны, то отменить нельзя, упадет процент. А вдруг в Мордовии процент стабильности выше! Это что, саратовские суды работают хуже?

Для справки: стабильность решений судов первой инстанции за 2011 год по гражданским делам – 98,2 процента, по административным делам – 98,23, по уголовным делам 95,7 процента.

Отсюда массовое недовольство граждан работой судов, и вряд ли введение апелляционного порядка рассмотрения дел, а со следующего года и уголовные дела тоже будут рассматриваться в апелляционном порядке, исправит наши суды. А как же статистика, по которой судят работу судов вышестоящие суды? Я бы со стороны Верховного суда расценивал работу нижестоящих судов по принципу «чем больше жалоб поступает на приговоры и решения, тем хуже работает тот или иной суд».

– Вы можете дать совет нашим читателям, как не ошибиться в выборе адвоката?

– К адвокату люди приходят, имея уже представление о нем. Так, чтобы человек шел по улице, увидел контору и зашел туда, сказав: «Мне, по идее, к вам», – такого не бывает. По знакомству, по слухам приходят – в общем, сарафанное радио. Я твердо могу сказать только то, что с карманными адвокатами работать не надо. Понятно, всякое бывает, ночью адвокат понадобился, и многие опытные адвокаты, скажем, в силу возраста и здоровья, не могут так сорваться. И всё же, всё же… Надо быть осторожным. А то потом будете жалеть, рассуждать: «А если бы…» Выбор адвоката – это как выбор судьбы.

– У нас получился очень грустный разговор.

– Что делать? И тем не менее, несмотря на препоны, постоянно устраиваемые властью адвокатуре и адвокатам, не всё потеряно. Есть еще порох в пороховницах. Есть и хорошие, честные адвокаты.

Высокий профессиональный уровень, честность и порядочность – это оценка деятельности таких адвокатов по уголовным делам, как Евгений Полонский и Ольга Клочко; знания, опыт, добросовестность в ведении гражданских дел показывает адвокат Алла Куракина; из молодых можно отметить Антона Истомина. И еще много и много хороших, грамотных, настоящих адвокатов, которых я поздравляю с нашим праздником.