Было бы желание – и много труда
«Тертый калач» – так говорят о человеке опытном, видавшем всякое. Владимир Григорьевич Ляшенко, с которым я на днях познакомилась, именно такой.
О том, как все работники стали трезвенниками
Мы приехали в Сластуху, что находится недалеко от рабочего поселка Екатериновка, туманным ноябрьским утром. Ночью шел дождь. Но вокруг было не сыро, а просто влажно. Как будто земля напилась вволю и теперь спокойно мокро дышала. Подъехали по заасфальтированной дорожке к правлению. Огляделись. Сбоку – остов старинной церкви, сзади – крыши домиков и стога, стожки и развалы сена-соломы. Сразу видно, что основательно подготовился к зиме здешний люд. Ну а прямо перед нами – роскошные городские клумбы с доцветающими розами в стелющихся хвойниках. Всё готово уйти под снег. Чтобы потом снова затопить буйными волнами зелени здание, где принимаются самые важные для этого села решения.
Сельскохозяйственный производственный кооператив «Екатериновский» не просто так открывает доску почета в районном центре. Скромная табличка на стенде – это знак качества для коллектива, который вот уже более 15 лет возглавляет Владимир Ляшенко.
В обработке у них около семи тысяч гектаров пахотных земель. А когда Ляшенко прислали сюда директорствовать в 1997 году, то пашней можно было назвать от силы тысячу гектаров. А всей техники для их возделывания – три трактора. Один гусеничный разобранный и три «Кировца» еле живых.
«Я от Сластухи отказывался, – вспоминает Владимир Григорьевич те непонятные времена. – Но Рыбкин Анатолий Семенович, который работал тогда первым замом в районной администрации, строго сказал, что тогда пошлет меня в Бакуры. Согласился на Сластуху. Хотя у меня не было высшего образования, только техникум, и я говорил в администрации: какой из меня директор? Но Анатолий Семенович ответил, что выгнать недолго».
Владимир Григорьевич из тех людей, наблюдать за которыми одно удовольствие. Сдержанный в жестах, да и вообще в движениях, но глаза говорящие и не врущие. С такими людьми легко. Потому что сразу начинаешь чувствовать систему координат, из которых выбиваться себе дороже. Хочешь быть рядом – встраивайся. Так в селе Сластухе победили беду русского народа – пьянство. «И никто не кодировался, все сами перестали пить сознательно», – подчеркивает Ляшенко.
Быть непьющим самому – личное дело каждого, но вывести в трезвенники весь коллектив – это уже просто подвиг по нашим временам. Я не верю, что такой эффект от простых разговоров-внушений бывает, и всё расспрашиваю: как так удалось? Какой секрет знал? И Ляшенко выдает будничную такую историю про то, как послал он трактористов сено возить, а они забражничали и не довезли груз до места. «Но у меня такая черта в характере есть: я задание дам и не жду, когда его выполнят, а следом сразу проверяю. И в тот раз поехал за трактористами. Увидел, как они пьяные катаются, высказал всё, что думаю по этому поводу. Один из кабины вылез, упал. Я его там, на земле, трезветь и оставил. Сколько лет прошло с тех пор, а я всё переживаю, что замерзнуть ведь мог, холодно же было, – признается Владимир Григорьевич. – Некоторых, конечно, выгонять пришлось. Но эти уж совсем безнадежные были. Из тех, кто всю зарплату привык пропивать, да и без зарплаты находит на что выпить. Таких безнадежных у нас в селе 10–12 человек всего».
Энергии было море…
Крутой ляшенковский нрав мог обернуться людской злобой и ненавистью. Но крут-то он оказался не столько на расправу, сколько на организацию дела: «энергии было море, до 12 ночи с работы не вылезал». Практически сразу взялся Ляшенко проводить газ в сластухинские дома. «Тогда область занималась газифицированием сёл. И мы как-то подсуетились и успели в числе первых. 15 километров тянулась к селу «подземка». И никто из жителей не верил, что обещание про газ в домах я сдержу. На первом газораспределительном пункте зажгли горелку, а мужик один стоит смотрит и всё равно не верит своим глазам. Говорит со знающим видом: «Это они от баллона пустили». Зажечь газ в домах стоило 800 рублей. Сейчас уж не помню, помогали мы, наверное, как-то заплатить. Но для меня главным было, чтобы люди поверили: теперь жизнь будет другой. Через год всё село включили».
Вместе с обустройством бытовой жизни села покупали технику для хозяйства. Сначала брали не совсем новую. Потому что долгов у хозяйства было немерено. Как и у других совсем вроде недавно крепких советских хозяйств в то время. Рыночная экономика валила их на бок одно за другим. Но некоторым везло с руководителями – которые, сжав зубы, выволакивали порученные им земли вместе с сёлами и людьми в новую реальность. Учили жить по другим правилам и сами учились.
«За долгами к нам приезжали прямо в поле на КамАЗах, – вспоминает заведующий кооперативным хозяйством Салман Чумчуров. – Всем были должны – продкорпорации, частникам. Банки нам не доверяли тогда, и приходилось идти в кабалу под огромные проценты ко всем, кто дает. Сидели иногда и думали: доживем или нет до того времени, когда будем на свои работать?»
На первом новом комбайне опробовали популярную тогда лизинговую схему оплаты. А уже с 2005 года – вот тогда, считай, и дожили до лучших времен – брали технику уже только за свои деньги. «Я один, может, и рискнул бы брать кредиты. Но у нас коллективное хозяйство. И я не могу повесить на людей банковский долг, не зная, будет или нет урожай, чтобы расплатиться». Так что решили тратить на обновление 10–12 миллионов рублей в год и этого правила стараются придерживаться. Технопарк у производственного кооператива «Екатериновский» – один из лучших не только в районе, а может, и в области. В этом году вот новый ГАЗ-53, новую косилку импортного производства купили. Машинный двор на въезде в Сластуху радует глаз стройными рядами сельхозтехники, собранной сюда грамотно и «по уму».
Владимир Григорьевич рассказывает мне, как с удивлением узнал, что в советские времена в совхозе, который обрабатывал те же площади, было целых 60 комбайнов. Сейчас в хозяйстве пять. «Вся политика тогда была направлена на яровые. Реальный результат в совхозе – 5–7 тысяч тонн «валовки». И при этом все понимали, что озимые дадут в среднем 20 тысяч тонн». Все яйца в одну корзину в «Екатериновском» давно не складывают. 4 тысячи гектаров отдают под яровые, две тысячи засевают озимыми культурами. Сеют и пшеницу, и гречиху, и подсолнечник, и рыжик, и горох.
Я потом спрашивала у начальника управления сельского хозяйства и продовольствия Евгения Егорова, почему в Советском Союзе была такая зацикленность на яровой пшенице. «Раньше была плановая система заготовок. А сейчас нас больше интересует конечный финансовый результат. И тут между прочего начали выясняться интересные вещи: соя, оказывается, растет не только на Дальнем Востоке, а и у нас. И ценная масленичная культура рыжик произрастает не только в горах Кавказа, а и у нас созревает раньше ржи. И теперь первые деньги наши сельхозпроизводители получают именно за рыжик», – говорит Евгений Григорьевич.
Он агроном с большим стажем, так что все его рассуждения о состоянии екатериновских полей – со знанием дела. Глава районной администрации Александр Курбатов тоже из крестьян. Поставлен на районное хозяйство был еще во времена Аяцкова и вот уже двух губернаторов пережил. «В Хвалынске чехарда с кадрами, в Самойловке, в Ершове, в Аткарске чехарда. А у нас всё нормально», – говорит Владимир Ляшенко. По его мнению, секрет-то прост: в политику екатериновские не лезут, а вкалывают без выходных и скидок на возраст. А может, кстати, дело как раз и в возрасте? И районным руководителям, и управляющим екатериновскими хозяйствами примерно около 60 лет. А это значит, что они прошли две школы жизни.
Александр Курбатов уже в 1980 году председательствовал в колхозе, а Владимир Ляшенко был бригадиром. В те годы бригадир в большом совхозе был перегружен ответственностью. И доярки у него в подчинении были, и скотники, и полевые бригады, и техника – и на всё был план, который разбейся, а выполни. И при этом деньгам ты не хозяин, срокам работ тоже. Те, кто прошел такую школу и не спился, не продался, не износился здоровьем раньше времени, сегодня на вес золота. Когда разваливались советские хозяйства, им было по 40-45 лет – самый лучший мужской возраст, когда и сил море, и учиться еще можно. Они и выучились. Быть современными. Быть успешными. Быть независимыми.
Землю выбивают из-под ног новыми хитрыми законами
На плечах таких, как Ляшенко, руководителей хозяйств сегодня вся сельская социалка. Они, как правило, по совместительству, исполняют обязанности глав сельских поселений. И добровольно не только чистят улицы от снега и грязи, но и отвечают за моральный настрой всех сельчан, а не только своих работников. Владимир Григорьевич вот взялся восстанавливать сельскую церковь, хотя человек сам не воцерковленный и к богу за помощью не тянется. Но храм – его последняя надежда как-то уберечь людей от безнравственной жизни, что творится вокруг. Где мать может бросить своих детей, а сын убить отца. Нет, нет, Сластуха такой жутью не славится, но если кольцо беспредельности сжимается, то уж лучше для обороны от царящих вокруг нравов выставить дополнительный щит.
Сколько он уже их выстроил – таких условных щитов? Сколько соломки подстелил, оберегая людей, доверившихся ему, от безысходности? Под детский садик отдал здание правления, потому что только оно проходило по нормам. Отремонтировал другое помещение, где место нашлось не только управленцам, а и для сберкассы, и для фельдшерско-акушерского пункта. Теперь все лысухинские бабушки, чуть занеможется им, идут к местным медсестрам «давление померить», да и за пенсией никому не надо ехать в Екатериновку.
Спрашиваю: как помогает региональное правительство? А он отвечает, что помощи не просит. Предпочитает своими силами обходиться. Потому что уроки усваивает раз и навсегда. Раз этот был много уже лет назад, когда заехал к нему в хозяйство пообедать областной чиновник: ел, пил, обещания раздавал. А когда приехал к нему в Саратов Ляшенко за помощью, встретил его холодно и дал понять, что неправильно его крестьянин понял. «Я тогда себе слово дал никогда ничего не ждать и не просить у чиновников из области», – говорит мне усталый человек, жизнь свою выстроивший так, что всегда в ней было место заботам о людях, а не только о показателях, рентабельности и производительности труда.
А проблем-то полно на самом деле. Забота номер один – реализовать стадо из 40 голов крупного рогатого скота. Вырастили, выкормили скотину, а покупать мясо никто не хочет. Крестьяне вон со своих частных подворий вынуждены продавать скотину по 110 рублей за килограмм живого веса. И считают, что это хорошо.
Евгений Егоров тоже называет проблему сбыта в регионе очень запущенной. «Это раньше мясокомбинаты были в каждом районе. И у нас был в Екатериновке. А сейчас в основном на Пензу отправлять приходится. Наши саратовские мясоперерабатывающие комплексы не берут охлажденное мясо. Они все на глубокой заморозке работают», – объясняет он технологические тонкости.
Говорим мы с начальником управления сельского хозяйства и о другой проблеме, которая только-только образовалась, но через год-другой встанет уже во весь рост. Речь о несовершенном законе, по которому человек, который обрабатывает землю, не может ее официально оформить в свое распоряжение. Дело в том, что вступление России в ВТО требует совершенствования земельных отношений. Кроме оформления права на землю нужно, чтобы она была застрахована и чтобы было сделано агрохимическое обследование. Стоимость этих мероприятий в пересчете на гектар приближается к 500 рублей. Да, это одноразовые вложения, да, у государства есть какие-то программы, по которым часть затрат возвращается. При этом государственные выплаты обставлены таким множеством условностей, что достаются они не всем и не всегда.
Но больше будущих трат беспокоит руководителей сельхозхозяйств другой нюанс. В каждом из них практически есть по две-три тысячи гектаров земли, с которой, скорее всего, придется расставаться. Речь о тех землях, которые не имеют фактических владельцев. Как мне объяснили в управлении сельского хозяйства, они в конце концов должны поступить или в собственность муниципалитета, или в собственность районной администрации. Но для этого эти гектары кто-то одолжен оформить, затратившись. У районной власти на это денег нет. Руководители хозяйств, они же руководители сельских поселений, средства нашли бы, потому как сегодня фактически обрабатывают эти участки. Но, размежеванная и обследованная за их счет, эта земля будет выведена на аукцион, а там – кто арендную плату больше назначит, тот и будет ее хозяином. «Мы не имеем права отдать эту землю, которую возделывал Ляшенко, ему. А еще вопрос, сможет ли выиграть аукцион тот, кто землю обрабатывает и на своих плечах еще социалку несет, – говорит Евгений Егоров. – Хотя кто же против, чтобы Ляшенко с этой землей остался? Но вот такие законы пишут у нас. А нарушишь – обвинят в коррупции».
Охочих до екатериновских земель много – скупают ее москвичи, и не только. Последний вот покупатель «Сердобск-Агро», который интересуется и балашовскими, и другими саратовскими угодьями. Проданная приезжим покупателям земля «будет зарастать бурьяном и ждать того времени, когда потребуется ее заложить в банк, снять большие деньги и куда-нибудь смотаться». Это, без сомнения, очень неправильный закон. Очень вредный закон. Потому что землю, пока еще на ней хотят работать крепкие честные саратовские мужики, каждый из которых пятерых молодых да вертких стоит, нужно все-таки передавать им. И тогда с хлебом будем. И с маслом.