Иван Соловьёв: Книготорговец – как рыбак

Магазин специализированной гуманитарной литературы «Оксюморон» – в какой-то мере культовое место для саратовских интеллектуалов, где можно не только найти интересующую тебя книгу, но и поговорить, подискутировать на волнующие общественно-политические и культурные темы. Примечательно, однако, что пресса всегда обходила магазин вниманием – собственно, повода особого не было, кроме знаменитого происшествия в 2007 году: тогда, в рамках борьбы с экстремизмом, в один светлый день в магазин пришли люди из прокуратуры и начали изымать, как им показалось, экстремистскую литературу. Чуть не изъяли из магазина философа Ильина, которого незадолго до этого цитировал Путин. Вышло бы весело. Впрочем, и без Ильина хозяину магазина Ивану Соловьёву тогда удалось отстоять свою продукцию, убедив в конечном итоге судью, что ничего экстремистского он не продавал, а проведенная экспертиза была некомпетентна в своих выводах. С той истории мы и начали наш разговор.

Автор: Осип Кунцев

– Иван, вы экстремистскую литературу не держите?

– Нет, конечно. На самом деле экстремистской литературой является, согласно нашим законам, лишь та, которая по решению суда внесена в список экстремистских книг. Если суд так признал, мы можем внутренне соглашаться или не соглашаться, но вынуждены действовать согласно закону. На сегодняшний момент подобных книг в магазине «Оксюморон», разумеется, нет, поскольку мы внимательно проглядываем списки экстремистской литературы и такие книги, естественно, не продаем, так как это влечет очень серьезные неприятности. Но я должен сказать, что, поскольку мы включаем в наш ассортимент совершенно разную литературу (история Третьего рейха, история Израиля и Иудеи, книги леворадикальных экономистов, социологов и политологов, так же как и правых интеллектуалов), то весьма вероятно, что кто-то вдруг решит подать в суд, чтобы объявить ту или иную книгу экстремистской.

– Но в подполье книги не держите?

– Нет, конечно.

– А подобная облава может быть организована на большие книжные магазины?

– В 2007 году мы оказались заложниками крупной политической игры, ведь вопрос о книге Ганса Гюнтера, объявить ее экстремистской или нет, решался на очень высоком уровне. С одной стороны – московские прокуроры, саратовская прокуратура, милиция и суд, с другой стороны – магазин «Оксюморон», московские адвокаты, московское издательство и московские депутаты решали этот вопрос, и в конце концов было признано, что книга экстремистской не является. До этого, насколько я знаю, такая же история произошла с магазином «Аврора». Туда пришли правоохранительные органы и изъяли книгу Истархова «Удар русских богов». Любопытность ситуации заключалась в том, что на тот момент книга еще не была признана экстремистской и лишь спустя полтора года была запрещена. Так что никто не застрахован. Это очень ситуативно. Скажем, прошли национальные волнения, получен приказ, пошли смотреть литературу по национальному вопросу. Философия всего этого очень проста: государство считает, что раз народ пошел на митинги, значит, он читает книги. Неправильные книги. Но 99 процентов идущих на митинги ничего не читают.

– Расскажите о себе, как вы пришли к такой жизни.

– Ну что рассказывать? 54 года, кандидат исторических наук, владелец единственного не только в Саратове, но и в России магазина гуманитарной научной книги. Соответственно и хобби: чтение, покупка и продажа книг.

В России есть аналогичные магазины – это «Фаланстер» и «Нина» в Москве и «Книжный окоп» в Петербурге. У меня с ними принципиальная разница заключается в формировании ассортимента. Эти магазины получают издания на реализацию, им везут продукцию издательства. Я сам езжу за книгами в Москву, Петербург, Киев или Минск и сам формирую нужный ассортимент, платя деньги вперед.

– Они получают издания, а вы ездите за книгами. В чем разница?

– Разница принципиальная: не каждый переплет является книгой.

– Даже так?

– Даже так. По большому счету книга – продукт долгого и кропотливого труда. То, что долгим трудом не является, – это в лучшем случае школьное сочинение. Такие издания обрушиваются массой на неискушенных читателей, которые не в состоянии различить, где переплет, а где – книга. Скажем, в Москве в крупном издательстве менеджмент по продажам определил, что хорошо пойдет грузинская кухня. Отправили заказ в Саратов в литературное агентство. На следующее утро три девочки идут в библиотеку или залезают в Интернет и списывают рецепты грузинской кухни, потом скачивают фотографии. Менеджеры это называют «Тайны грузинской кухни» или «Загадки тбилисской гастрономии». Сочинение сляпано. Девочки же не видели грузинского шашлыка, представления не имеют ни о кавказской культуре, ни о кинзе или аджике.

– Что же такое книги?

– А книгой это было бы, если бы ее написал, например, повар после 20 лет работы в каком-нибудь тбилисском ресторане, овладев нюансами и секретами. Правда, большой вопрос, захотел бы он этими знаниями делиться или нет.

– Каково же соотношение на рынке между книгами и «переплетами»?

– Рынок буквально завален переплетами. В Москве есть склады, которые продают литературу на вес, и фирмы, продающие переплеты за смешные деньги. Вся эта макулатура развозится и продается по смешным ценам по всей России, на складе же ее держать дорого. В Саратове есть несколько таких магазинов, правда, и там иногда можно найти жемчужины. При нынешних тиражах от 500 до 1000 экземпляров хорошие книги процентов на 90 расходятся по Москве и на пять – по Петербургу, а всё остальное – по оставшейся России. Даже большие фирмы и издательства «Эксмо» и «АСТ» зачастую продают свои серьезные книги по Москве, не отправляя в провинцию.

– Почему?

– «Эксмо» и «АСТ» отъедают, по разным подсчетам, до 70 процентов книжного рынка. Почти все книжные магазины в провинции – их, сетевые. Они монополисты, конкурентов нет. В Европе крупным издательствам запрещено иметь свои магазины. У нас, наоборот, общая тенденция к монополизации доминирует и в книжной торговле.

– Как же жить и выживать в этой сфере?

– Секрет очень простой: чтобы успешно продавать книги, нужно их читать. А большинство продавцов в книжных магазинах, строго говоря, не должны там работать: они с тем же успехом могли бы мороженым торговать. Просто надо знать весь ассортимент и уметь работать с книгами. У вас не получится продать книгу, если вы ее не читали. Как и в любой торговле, здесь есть два очень серьезных момента – есть короткие деньги, когда книжку надо побыстрее сбыть практически за любую цену. А можно пойти долгим путем, зная, что книга не будет переиздана, а тираж рано или поздно будет выкуплен, дождаться, когда это случится. И книга тогда будет очень сильно скакать в цене. Вы – практически рыбак. Это только обывателю кажется, что книг очень много. На самом деле книг очень мало. Характерный пример: в прошлом году отмечалось 150-летие отмены крепостного права – вышла всего одна книга, посвященная этой теме! И это, по существу, переиздание книги с идеями 70-х годов.

Другое условие более или менее успешной торговли – это помещение. Большая часть магазинов арендует площадь. А у меня своя, выкупленная территория, я – счастливый человек. Конечно, если бы наш магазин выходил на улицу, напрямую на проспект Кирова, покупательская способность была бы выше. Но я не гонюсь за ней, у нас слишком специфичная литература, чтобы массовый читатель к нам шел валом. Случайный покупатель в нашем магазине – это, наверное, 8 процентов от всех продаж, что, согласитесь, немного. Подозреваю, что за 10 лет существования лавки все люди, которые хотят и готовы покупать научно-гуманитарную литературу, о нашем магазине уже узнали.

– Книжный бизнес – это все-таки больше бизнес или хобби?

– Мне кажется, что бизнес – это когда человек занимается государственным бюджетом и направляет финансовые потоки. Наше дело – это спекуляция. Как раньше называли нас «книжный спекулянт», так по сути и осталось. Спекулянт, кстати, в переводе с греческого «думаю», размышляю», «наблюдаю».

– К слову, раньше, в советские времена, действительно читали больше?

– На самом деле нет. Считается, что читали больше. Но причина кроется в дефиците товара. Людям нужно было купить хоть что-то. Покупали книги. Но они этих книг не читали! Разве что изредка открывали. А теперь несут на помойку. Сейчас дефицита нет, потому и не берут.

– Преподаватели вузов частенько у вас покупают?

– Я должен вас, наверное, сильно разочаровать, но в большинстве своем профессорско-преподавательские гуманитарные кадры книг совсем не читают. Лишь небольшая часть ездит на семинары в Москву и Петербург, иногда за рубеж, и чем-то интересуется. Большинство, надув щеки и морща лоб, утверждают, что всё можно найти в Интернете. Я торгую 10 лет научной литературой и могу привести множество примеров. Вот недавно пришла девушка, кандидат экономических наук, и говорит: «У вас дорогие книги». Я отвечаю: «Вы их оценить не можете, потому что книг по экономике вы не знаете!» Не верит. «Давайте так, – говорю. – Я назову вам трех крупнейших левых экономистов из школы Валлерстайна. Вы про кого-нибудь из них расскажете, что они писали, а я вам книгу отдам бесплатно». Называю – не отвечает. Говорю: «Возьмем звонок другу!» Звоним на кафедру. Не знают и там.

– Неужели это не анекдот?

– Нет. Просто эти люди совсем не интересуются тем, что преподают. Кроме того, они материально не мотивированы на улучшение качественных знаний. Как говорит мой замечательный знакомый, доктор наук: «Что должен делать кандидат за зарплату в 8000 рублей? Ничего не делать и немножко вредить».

Просто после советского времени не была проведена люстрация гуманитарного образования. Преподаватели КПСС, писавшие диссертации руководству партии и комсомола, стали историками. Преподаватели научного коммунизма – политологами, социологами, а иногда, страшно сказать, даже культурологами. Политэкономы социализма, не могущие определить основной экономический закон социализма, стали смело преподавать маркетинг, менеджмент и всякую буржуазную экономику.

– У нас плохое образование?

– Да, пожалуй, очень плохое, даже хуже, чем безобразное. Тут много причин. Но вузовские проблемы мы уже обозначили, давайте обратимся к школьным. Иначе не поймем и проблемы вузовского образования.

В советские времена гуманитарные дисциплины были перегружены идеологией: есть Родина, партия и социализм, за которые ты можешь и должен отдать жизнь. Для государства это было хорошо и, наверное, правильно. Для человека, который пытается мыслить, это имело пагубные последствия. Не было полифонии, как в романах Достоевского. Западный учитель сказал бы, что истина у каждого своя. До своей истины ученик должен дойти сам. Наши же учителя (читай: министерство образования) сразу говорили, что истина на стороне Раскольникова, как революционера, и нечего искать. На сегодняшний день от этого тренда мы уйти никак не можем. У нас почему-то занимаются по одному учебнику истории. А ведь история у каждого своя – у народа, у государства, своя у западников и своя у славянофилов. Надо учитывать все картины мира.

– Государство, которое платит аспиранту-гуманитарию стипендию 2500 рублей и 6000 рублей технарю, ясно дает понять, что гуманитарии этой стране не нужны?

– Разумеется. Это старый спор физиков и лириков. Государству же нужно, чтобы делались танки, чтобы мы летели в космос. Гуманитарное образование должно вырабатывать личностные начала. А зачем оно нам?

– Совсем удручающая картина… Кто же тогда читает?

– Года два назад я мог бы с уверенностью сказать, что большая часть людей, приходящая в мой магазин, читает книги по философии. Правда, сейчас это начинает постепенно нивелироваться. А почему по философии? Потому что у нас имеется немало хороших специалистов в этой области, и они стараются передать свои знания студентам. Хуже всего дело обстоит с серьезными книгами по экономике и психологии.

– Совсем плохо?

– Ну как? У меня есть только двое знакомых, которые постоянно интересуются серьезной экономической литературой.

– Как выглядит ваш читатель?

– Тут нужно подумать. Читатель нашего магазина – это, наверное, человек, в первую очередь готовый платить деньги за хорошую интеллектуальную продукцию. Он знает, зачем ему это нужно, понимая, что прочитанная книга поможет ему разобраться в интересующем его вопросе. Телевизор он, как правило, не смотрит и доверяет только тому, что сам обдумывает. В какой-то мере это белая ворона. Но могу точно сказать, что чтение книги не связано с социальным статусом человека и его профессией.

– Вам не бывает жалко отдавать книги?

– Иногда очень жалко, прямо сердце кровью обливается. Потому что большинства этих книг нет в Интернете, их никогда не переиздадут. Я расстаюсь с ними, понимая, что не увижу их больше никогда. А все книги – это какие-то кусочки моей жизни.

– Вернемся к началу: возможно ли повторение ситуации 2007 года?

– Возможно. Люди, делающие научную экспертизу по запрету книги, тоже часто книг не читают, однако они не только рассуждают, но могут своими некомпетентными решениями взять книготорговца и продавца на цугундер. Надо постоянно вспоминать старину Конфуция: «Читать и не рассуждать – прискорбно. Рассуждать и не читать – преступно».