«Грандиозен и динамичен!»
Талантливый самородок Дмитрий Филиппович Цаплин – автор портретов, композиций и анималистических скульптур, родился 8-го (20-го по новому стилю) февраля 1890 года в селе Малый Мелик Аткарского уезда. Когда мальчику исполнилось три года, мать его умерла от голода. Повторный брак отца принёс Дмитрию новые испытания. Ему, как самому младшему из оставшихся от первого брака мальчиков, пришлось нянчить вновь родившихся детишек и сносить упрёки и побои суровой мачехи. Отец его был уважаемым в селе человеком, к которому земляки нередко обращались за советом. А еще он был очень красив и славился как певец. Любовь и уважение к отцу Дмитрий Филиппович впоследствии выразил в одной из лучших своих скульптур – «Голова отца» (находится в Третьяковской галерее).
В школе Дмитрий учился всего одну зиму. Ходить туда было некогда и не в чем. Но грамотой он овладел и читал всё, что попадалось под руку. В 1914 году Цаплина призвали в армию. Через три года он вернулся домой, где ему принадлежала часть хозяйства отца – половина дома и половина просорушки. Но совсем не крестьянские заботы полонили его голову. Во время армейской службы случилось Дмитрию увидеть на турецком кладбище древний памятник – архаического барана. Он тут же попробовал сделать из мягкого местного камня маленький автопортрет – получилось. Страстное желание лепить из глины, вырезать из дерева, вырубать из камня стало теперь главным в его жизни.
Вскоре Цаплин стал учащимся Свободных художественных мастерских (так с 1918 года называлось бывшее саратовское Боголюбовское рисовальное училище). Но учился здесь недолго, поскольку уже на первом году обучения у него возникли разногласия с преподавателями по методике обучения. Дмитрий Филиппович начал работать самостоятельно. Впоследствии об этих годах он рассказывал: «Жил (…) впроголодь, в великой нужде. Из огромных стволов деревьев, которые находил на берегу Волги и тащил к себе, тесал свои первые большие скульптуры: «Песня весны», «Семья», «Красноармеец», «Грузчик».
В конце 1924 года в здании музыкального техникума (в который на несколько лет реорганизовали саратовскую консерваторию) открылась персональная выставка работ Цаплина. Газета «Саратовские известия» писала: «Многие с недоумением спрашивали: «Кто сей неведомый чудак, рискнувший устроить выставку из собственных произведений на четвёртом этаже музтехникума????… Этот чудак в течение шести лет упорно работал, ведомый вперёд одной лишь силой – силой художественного творчества».
Повергнув в изумление Саратов, Цаплин устремился в Москву. Но денег на переезд не было. На его ходатайство об отпуске ссуды в размере 75 рублей президиум горисполкома ответил постановлением: «За отсутствием средств отказать». Но власти города всё же нашли способ помочь талантливому молодому человеку – его работы были отправлены в столицу отдельным вагоном.
Дмитрию Филипповичу удалось устроить выставку в сарае при доме Герцена на Тверском бульваре. С ней познакомились многие известные деятели культуры, в том числе народный комиссар просвещения Анатолий Луначарский. Итогом выставки стала творческая командировка Цаплина в августе 1927 года за границу. Так он оказался во Франции.
На парижский адрес пришла потрясшая Цаплина весть, что его старший брат признан кулаком и будет репрессирован. Дмитрий Филиппович бросился за помощью к генеральному консулу СССР в Париже, обратился к «всесоюзному старосте» Михаилу Ивановичу Калинину и в исполнительный комитет Нижне-Волжского краевого совета. «Брат мой Пантелей, – писал он, – никогда кулаком не был. Считаю, что брата моего сочли кулаком и лишили прав по недоразумению. Прошу восстановить его в правах, ибо Пантелей всю жизнь был тружеником, полезным членом крестьянства и достоин всяческого внимания и уважения в Советской России… Пантелей Цаплин в деревенском быту чудесный техник по сельскохозяйственным машинам, хороший сапожник, столяр, плотник, кровельщик. Сам для своей семьи валял зимнюю обувь».
Чтобы «получить более подробную информацию о вопросе, поднятом Цаплиным, чтобы его успокоить и даже в случае полной закономерности в деле его брата удержать его от перехода в эмиграцию», между Москвой, Парижем, Саратовом и Баландой (ныне Калининск) завязалась переписка. Баландинская особая комиссия по выселению кулачества убедительных доводов о том, что Пантелей Филиппович действительно кулак, представить не смогла. Эта трудовая семья из одиннадцати человек имела всё то же хозяйство, что и до революции. Конная просорушка, половина которой принадлежала Дмитрию Филипповичу, являлась в сущности примитивным сооружением, так называемым топчаком, не дававшим доходов. Семья с трудом находила средства на её содержание. За 16 лет владения просорушкой не удалось скопить денег на покупку амбара, поэтому хлеб приходилось хранить в чужих закромах. В высказываниях против советской власти Пантелей Цаплин замечен не был, так же как и в эксплуатации чужого труда. Тем не менее, пятидесятивосьмилетнего Пантелея Филипповича со всей многочисленной семьёй выслали в Среднюю Азию. И только вмешательство брата помогло ему снять клеймо кулака.
Дмитрий Цаплин до 1938 года находился за границей. После Франции жил и работал в Испании и Англии. Его персональные выставки, состоявшиеся в Париже, Мадриде, Лондоне, вызывали интерес публики и положительные отклики в прессе. По возвращении на Родину жил в Москве до своей кончины в 1967 году.