Заключенные избрали его старшиной

Сын крупнейшего знатока саратовской старины Александра Николаевича Минха Александр не оставил такого огромного творческого наследия, как его отец. Но он тоже вошел в историю края как видный земский и общественный деятель.
А его воспоминания о Саратове 1917–1919 гг. существенно обогащают наше представление об одном из самых сложных и трагических моментов, пережитых Россией.

Судьба Александра Минха типична для представителя его поколения, круга и – уникальна одновременно. Он родился в имении Полчаниновка Саратовского уезда в 1876 году и получил традиционное для дворянского отпрыска, живущего в родовом поместье, первоначальное домашнее образование.

В 1887 году Александр уехал учиться в Петербург, в Николаевский кадетский корпус. Атмосфера в этом привилегированном учебном заведении была отличной от других военных училищ – менее казарменной, юнкера даже могли иметь лакеев. Время в корпусе проходило, как водится, не только в муштре и зубрежке, уроках танцев, но и в безвинных кадетских «шалостях». Среди них было «качание» до потолка, с криками «ура!», любимых педагогов, за что запросто можно было угодить под арест. Учился Александр в корпусе неплохо. Затем окончил Николаевское инженерное училище, которое давало прочное среднее общее и военное образование.

Военная служба Минха была короткой. Он ушел в отставку в чине поручика, и что побудило его оставить службу, пока неизвестно. Вероятно, причиной была болезнь отца, и Александр, как единственный сын, вынужден был вернуться в Саратов, чтобы вести дела имения. Он становится активным земским деятелем, включается в общественную работу, к которой, видимо, как и отец, имеет явную склонность. С 1900 года он – член Саратовской ученой архивной комиссии, с 1914 года – член (с 1916 года заместитель председателя) Саратовской исполнительной училищной комиссии.

Октябрьскую революцию Минх воспринял как катастрофу. «Страничка жизни саратовцев перевернулась. Время радостной свободы, надежд на светлое будущее отошло – наступило время гнета, ужаса и крови», – делится с нами пережитым Александр Александрович в своих мемуарах. Далее он честно признается, что, несмотря на нежелание интеллигенции идти на службу в советские учреждения, «голод не тетка, и мы начали сдавать».

1 марта 1917 года Минх стал первым начальником милиции – новой структуры, заменившей полицию, затем – старшим советником губернского правления и исполняющим дела помощника губернского комиссара при Временном правительстве. Весной 1918 года он начал служить контролером в районной секции по металлу «Новомет». Это учреждение занималось конфискацией и учетом всех запасов металла в Поволжье. Для служебных нужд в его распоряжении находился пароход. Однако Минх использовал должность контролера для поиска продовольствия. Он создал целую схему, в которую входил подкуп капитана, председателя партийной ячейки и начальника портовой охраны, но в конце августа был изобличен и арестован.

Как раз в это время советское правительство проводило политику «красного террора». По всей стране органы ЧК брали в заложники представителей буржуазии. В Саратове тоже взяли заложников. Часть из них разместили на барже, стоявшей на Волге, ниже Приютского взвоза. В эту «плавучую тюрьму» и попал Минх. Поскольку критерием для причисления к «буржуям» зачастую становилось «классовое чутьё», то здесь оказались представители различных категорий населения, даже крестьяне.

Связь заключенных на барже с внешним миром ограничивалась только передачами от родных по четвергам и воскресеньям, а свидания, переписка были запрещены. Не разрешалось собираться большими группами и пересекать черту на корме и на носу баржи. Кроме того, заложников связывала круговая порука: за попытку кого-либо бежать оставшихся ждал расстрел. Заключенные отстояли свое право на свободу собираться, петь, играть в шахматы и шашки. Минха избрали старшиной. На него возлагались переговоры с начальством и разбор ссор, если они происходили между узниками.

Тюремный рацион состоял из ¾ фунта (меньше 400 г) черного хлеба и «горячего», которое ели из общих мисок по 5–7 человек. Количество арестованных часто менялось. Кого-то привозили и вскоре увозили, кто-то задерживался надолго. По приблизительным подсчетам Минха, за время его заточения на барже перебывало около 300 человек. Однажды вечером увезли большую группу заключенных. Прошел слух, что их расстреляют, а остальных взорвут вместе с баржей, так как в городе вот-вот будет Колчак. Оставшиеся легли спать и провели ночь в тревожном ожидании скорого конца. Однако утром им объявили, что караул с баржи снят и все свободны.

После неожиданного освобождения Минх вновь занялся поиском средств к существованию, даже вступил в «продполк», изымавший зерно у населения. В начале 1919 года, узнав, что ему грозит новый арест, Александр Александрович скрылся из Саратова, примкнул к Добровольческой армии. Затем были «беженство, скитания по чужим странам, тяжелый физический труд…» В 1929 году семья воссоединилась – к Александру приехала жена Эмилия, урожденная Ганке.

Воспоминания о событиях 1917–1919 гг., в том числе о нескольких неделях, проведенных в «плавучей тюрьме», были написаны Минхом в 1932 году. Они хранились в собрании русской эмигрантской библиотеки в Праге и были привезены в Советский Союз частями Красной армии в конце Второй мировой войны.

Наталия Самохвалова, Государственный архив Саратовской области