Андрей Авдеев: Телевизор-тапочки-суп. Пора что-то менять!

С этим молодым человеком я познакомилась на одной из саратовских протестных акций. Неприметно одет, в очках и с серьгой в левом ухе. Но больше похож на интеллигента, чем на панка. Потом выяснилось, что Андрей – лидер и автор текстов песен группы «Очередная шиза». Песни у команды, несмотря на название, весьма разумные и вполне остросоциальные. Не так давно Андрей Авдеев стал одним из участников «Гражданского отбора» объединившихся к выборам в областную думу демократов. Зачем 27-летнему поэту и вокалисту депутатский мандат, какие рокеры всегда поддерживали оппозицию, что дают акции протеста прямого действия и какой смысл болеть за саратовский «Сокол»?

– «Очередная шиза» – это уже такой определенный бренд среди саратовских групп. Где-то я прочитала, что сами себя вы позиционировали как «фрик-оркестр». В чем фриковатость-то?

– Основной состав группы у нас собрался в 2008 году. Называется она «Очередная шизА». Действительно, изначально мы себя называли фрик-оркестром, потому что у нас была и скрипка, и клавиши. А еще первая вокалистка была очень эпатажная. То ходила с ирокезом, то лысая. Она и поддерживала наш фриковатый имидж. Все были молоды и играли панк-рок-н-ролл. Со временем это отошло на второй план. Сейчас мы просто «Очередная шиза» и стараемся уделять больше внимания качеству музыки.

А название группы я придумал, еще когда служил в армии. Многие думают, вот «шиза» – значит, «шизофрения». Значит, что-то психиатрическое. На самом же деле это взялось откуда-то из 70–80-х, когда говорили «пошизгарить», «пошизить», то есть развлечься, поиграть, потусить. К болезни, как видите, никакого отношения не имеет.

До создания группы я пел один. Просто с гитарой. Но захотелось уйти от акустики и улучшить звучание, сделать его более жестким. Так и возникла идея с группой.

– А в армию как попали, по доброй воле?

– Я окончил школу, поступил в политех на вечернее отделение. А через год меня забрали. Сложно как-то сопротивляться, когда тебя ставят перед фактом: «Всё, через шесть дней ты уезжаешь». Я не скрывался. Отслужил в Кировской области два года – с 18 до 20. Можно сказать, лучшие годы. В армии я писал очень много стихов. Я вообще пишу стихи с 11 лет. А через два месяца службы меня взяли в музроту, учили играть на трубе. Но через месяц этот музыкальный рай закончился. Пришел командир части, сказал, что мы ничего не делаем, и разогнал музроту. Дальше пришлось служить как обычно. Так как все боятся армии, хочу сказать, что не так страшен черт, как его малюют. Жить можно.

– Откуда у вас такие серьезные и во многом политические тексты? Например, вот этот: «Здесь правду не расскажут, / Здесь в страхе все живут, / Здесь молча наблюдают / Или в кусты бегут. / Здесь веру потеряли, / И богом стал другой. / Монахом наркоман стал, / А доза – рай земной».

– Протестные настроения и критическое отношение к действительности у меня были всегда. Я окончил школу в 17 лет, а через две недели уже вступил в Национал-большевистскую партию. Оттуда во многом и черпалось вдохновение.

– Были лимоновцем?

– Нет, мы не были лимоновцами. Во многом из-за Лимонова я из движения ушел. Мы были национал-большевиками. Все были молодые и хотели изменить мир к лучшему. Были митинги и собрания, расклеивали листовки по городу. Сейчас много говорят, что молодежь кто-то финансирует. Так вот нас никто не финансировал. На свои деньги покупали краску для граффити. Верили в то, что наши действия как-то помогут переменам. Бывало, что после митингов нас задерживала милиция. Ну, подержат часок и отпустят, ничего страшного. Было, конечно, несколько серьезных побоищ со скинхедами, очень они нас не любили.

– А что именно хотели изменить, в Саратове или в мире?

– Ну кто в 17 лет не был романтиком? Мы хотели построить империю от Гибралтара до Камчатки. Но были и вполне реальные вещи. Например, в плане здорового национализма. Это не фашизм, ни в коем случае. Было понимание того, что тот, кто выбрал для себя русский язык, русскую культуру, русскую литературу и историю, и есть русский. НБП того времени – это были очень разные люди. Кто-то считал себя коммунистом, кто-то националистом, кто-то анархистом. Но были все вместе и вели споры только в рамках общих собраний. А Лимонов не очень любил Саратов, потому что мы были довольно своевольными и делали не то, что нам говорили, а то, что мы считали нужным.

Когда Лимонов написал книгу «Другая Россия», её фактически стали использовать как программу партии, мне это не понравилось, да и не только мне. И практически все ушли из саратовского отделения НБП. Национал-большевистская партия – это же были и Ревякин из «Калинова моста», и Летов из «Гражданской обороны». Очень хорошие и интересные люди собирались вокруг этой партии, в том числе и сочувствующие музыканты. Раньше были саратовские группы «Приговор» и «Архив», которые тоже выступали на нацбольских съездах и конференциях. После общения на разных собраниях у меня и рождались такие тексты.

Раньше было круто. Как-то живо. Люди были готовы пойти к администрации и выбить там окна, и даже потом никуда не разбегались. Люди были готовы сесть за так называемые акции прямого действия. А сейчас уже ничего этого нет, и получается, что живёшь по принципу «дом-работа-дом-работа». Как пели FPG, «телевизор-тапочки-суп». Так вот и есть, действительно. Я работаю в 20 минутах ходьбы от дома. И даже в центр города не всегда хочется ехать.

– Протест 17-летних можно понять, а как объяснить, что на площадь вышли и те, кто про политику говорит только на кухне?

– На мой взгляд, настоящим возрождением протестного движения можно считать то, что было на Манежной площади. Власть увидела и испугалась своих собственных граждан. Ведь именно после Манежки стали поднимать зарплаты военным и полицейским. У меня есть знакомые из этих сфер, заработная плата у них выросла почти в два раза.

Что касается лидеров протестного движения, зародившегося после выборов в Госдуму, то лично мне ни Навальный, ни Удальцов, ни Яшин не близки. Но они сделали хорошее дело – дали людям толчок к объединению и совместным действиям.

Приведу простой пример. Вот все говорят, что главная проблема нашего гражданского общества – это аполитичность. Я работаю в крупном торговом центре, и знаете, какие споры разгорались между сотрудниками по поводу выборов и в Госдуму, и президентских? Все понимают, что «Единая Россия» многое прибрала к рукам, да и Путин надоел. Но телевизионная пропаганда всех убедила, что без Путина стабильности не будет. А уж история с Pussy Riot вообще расколола наш коллектив.

– А вам как такой панк?

– Я девчонок не осуждаю. Ну да, нахулиганили, но они панки. И до этого были яркие акции. У них была песня «Свобода бунта», где они выступали на крыше СИЗО. По поводу акции в храме Христа Спасителя у нас на работе шли споры, а потом я прочитал в сетевом дневнике у одного ростовского музыканта Дениса Третьякова из группы «Церковь детства» очень интересную мысль. Он написал, что всё это афиширование ситуации с Pussy Riot – это повод столкнуть лбами тех, кто при других обстоятельствах мог бы пойти плечо к плечу. Этим столкнули националистов и православных с анархистами, панками, да и хипстерами теми же. А нужно-то было всего лишь наказать их штрафом. Вот в Норвегии церкви вообще сжигают, людей убивают – они же этого не сделали.

А вообще сейчас музыка снова пошла на протест. Но он получается уже не рокерски, а слегка припопсованно. Даже в оппозиционном «Белом альбоме», в который, кстати, вошли композиции саратовской группы «Демотиваторы», рока не так много. Я привык к року протеста. Есть хорошие группы «Адаптация», «Электрические партизаны», «CG Bros.», «Рабфак». Есть Нойз МС, есть Шевчук. Я ходил на концерт к Нойзу, он очень интересный автор и исполнитель. Он в Казани пошел на протестный митинг и спел там новую композицию.

Но к Шевчуку у меня двойственное отношение. Еще до армии я смотрел одно из его интервью, где он говорил, что нацболы – это дети, которые не доиграли. А потом я прихожу из армии и слышу, что Шевчук поёт на Марше несогласных, который в принципе и придумали национал-большевики. Это странно. Я не хочу сказать, что он конъюнктурщик, и песни у него хорошие, жесткие политические. Но просто такая смена позиций мне непонятна.

Странно наблюдать, как старые рокеры, те, что «не стоит прогибаться под изменчивый мир», обнимаются с власть имущими.

– А ты сам говоришь, что поменял образ жизни. Почему же тогда риторика твоих песен не сильно изменилась?

– Да, я повзрослел, стал работать, завел семью. Но в душе остался таким же, как и был. Поэтому новые песни по-прежнему протестные. Вот, например, одна из последних – «У других сбываются наши мечты». Мы что-то стараемся делать, как-то живем. А наши мечты воплощаются совсем у других людей. Это о том, что мы погрязли в бытовухе, которая убивает всё творчество. Больше работы – больше усталости. И ничего уже не хочешь. Я вот и в праймериз решил участвовать просто оттого, что хочется какой-то движухи, действия. И занял не последнее место. Многие люди, которые ходили на все митинги и даже выступали там, набрали гораздо меньше голосов. Я на митингах не выступал, белую ленту на себя не повязывал – не хочу быть в каких-то рамках, – но простым присутствием выразил свою гражданскую позицию. Власть сейчас сделала всё, чтобы не было радикализма. Поэтому нам остается только пробиваться во власть. С самых маленьких постов.

– Ясно, что ты музыкант, у тебя много друзей в соцсетях, и они за тебя проголосовали. Но нельзя же идти на выборы просто с лицом и песней про революцию? У тебя же программа какая-то есть?

– На самом деле, если посмотреть на депутатов от правящей власти, можно понять, что и в Госдуму попасть можно, имея только лишь узнаваемое лицо: спортсмены, звезды. Даже песня о революции не нужна. Я хочу заниматься молодежной политикой и спортом. Когда я учился на истфаке, первые два курса мечтал пойти работать в школу и рассказывать детям, что происходит в нашей стране. Такая идея «народничества». Но у меня мама учительница, и она объяснила, что не надо мне в школу попадать. Сейчас же если меня изберут, то появится реальная возможность на что-то влиять.

Вот, например, я хожу на футбол. Давно болею за «Сокол». Среди болельщиков много вменяемых людей. Если им бросить правильные мысли, то можно многого добиться. Что касается «Сокола», то, пока новый губернатор хочет понравиться всем, команду развивают. Появился новый тренер, взяли перспективных игроков.

Вот есть у нас идея массового спорта. Но сейчас она выглядит так: людей сгоняют директивно и заставляют либо бегать, либо прыгать. А есть же, например, «русские пробежки». Их, наоборот, сторонятся. Такие акции поддерживать надо (люди же бегут за трезвый образ жизни). А в Кронштадте с недавней пробежки забрали 40 человек в полицию. Почему так боятся слова «русский»? Вот есть у нас в городе «башкирские дискотеки», «казахские дискотеки». А если я проведу «русскую дискотеку», меня посадят за разжигание. Я хожу на русские марши и поддерживаю лозунг «Хватит кормить Кавказ». В то же время можно сказать, что я считаю правильным лозунг «Хватит кормить Москву», потому что налоги, которые платят в Саратовской области, должны в регион и идти.

Еще я считаю, что надо работать с активной молодежью. С аспирантами, например. У меня гитарист пишет кандидатскую. Будет кандидат юридических наук. Люди реально развиваются, их нужно поддерживать. Я готов многим заниматься, чтобы делать хоть что-то. Вот простой пример. С тем, что незаконно подняли проезд до 14 рублей на отдельных маршрутах. Мне до работы ехать три остановки, но, когда опаздываешь, приходится пользоваться транспортом. Я, когда узнал, что проезд подняли незаконно, стал подкалывать водителей, да и не только я, не подешевел ли проезд. По совету френда из ЖЖ звонил на горячую линию «Транспортного управления» и друзьям сказал, чтобы они сообщали о нарушении. В итоге стоимость проезда стала снова 12 рублей. А я стал ходить пешком, меня даже анархистом-путешественником прозвали.

– Слоган какой-нибудь придумал?

– Да, я думал над этим. Без этого ведь никуда. Точно пока сказать не могу. Но будет как-то так: «Пора что-то менять!».

– Кто, как ты думаешь, будет за тебя голосовать?

– Я рассчитываю на тех людей, которые меня знают. Я родился в Аткарске и с детства проводил здесь все каникулы и выходные. Я хотел бы быть кандидатом там. У меня там много родственников, друзей. Так что агитация будет заключаться в передаче информации от знакомых к знакомым знакомых.

Еще мне интересен Ленинский район, где я прожил почти всю жизнь. Возможно, буду проводить бесплатные агитконцерты.

– А как группа отнеслась к твоим политическим намерениям?

– Поржали, конечно. Называют меня теперь депутатом.