Банка, блендер, два яйца
Мы снова рады приветствовать вас в дегустационном зале «Кефиры Приволжья». Он хорошо знаком вам по истории попугая, который говаривал своему хозяину, как только тот собирался выпивать с приятелями: «Не много ли вы машете? Не много ли вы машете?» А потом успокаивал: «По чуть-чуть можно!» (См. «Газету недели» от 1 июня 2010 года.)
На этот раз посетители «Кефиров», затаив дыхание, следили не за монологом-повествованием. Это был, точнее, спор. Но какой! Пари. Схватка. Поединок. Почти дуэль.
Начиналось-то всё тихо. «Сидели, пили вразнобой», вели спокойные беседы – кто о чём. И вдруг двое серьёзных крепких мужчин в углу у самой стойки перешли на повышенные тона. Не ругались, нет. Заспорили. Это было в порядке вещей. Но если раньше спорили о футболе, об автомобилях, об охоте, то теперь речь шла о чем-то непонятном.
– Да я сколько раз делал, классно получается! – горячо доказывал один из спорщиков, назовем его Высоким.
– Да не свисти! Ничего не выйдет. Не загустеет. Не свяжется. Параша получится. Не так это делается, совсем не так, – флегматично возражал второй спорщик, назовем его Большим.
Обрывки их спора, доносящиеся до слушателей, не слишком проясняли суть дела:
– Да отделить надо…
– Никогда я ничего не охлаждал!
– И охладить, и сначала венчиком, венчиком…
– Да никаких венчиков!
После недолгого, с каждой минутой всё более горячего препирательства Высокий с возгласом «Ну, погодите, я сейчас!» вскочил и выбежал из заведения.
Большой продолжал невозмутимо сидеть у стойки и попивать «кефирчики»: белые, краcные, но всё сухие, не креплёные.
Высокий вскоре (как выяснилось, бегал он домой, совсем недалеко) прибыл с изрядным пакетом, из которого принялся выставлять прямо на стойку: пустую литровую банку, портативный блендер – этакую кухонную электромешалку, бутылку подсолнечного масла, склянку, полную чего-то густого, зелёного, и, наконец – с великой бережностью, – куриное яйцо. Доставал и приговаривал: «Вот сейчас и посмотрим!»
Большой молча, со скептической улыбкой, ждал. Барменша из-за стойки поглядывала с любопытством.
Высокий не мешкая принялся за дело. Вылил в банку полбутылки масла, разбил и вылил туда же сырое яйцо, добавил зеленой кашицы из маленькой склянки.
– А это что за дрянь? – нарушил молчание Большой.
– Это горчица, – неуверенно ответствовал Высокий. – Русской не нашлось, но сойдет и японская, васаби.
– Васа-аби? – присвистнул Большой. – Тебя обманули. Васаби – не горчица. Хрен это. Правда, японский. Вот ни хрена у тебя и не выйдет!
Высокий тем временем включил блендер. Моторчик взвыл, мешалка впилась в яичный желток, светившийся на дне, под слоем масла, и вмиг размазала его по всему объему. Через несколько минут в банке была однородная белесая жидкость с легкой подозрительной зеленцой.
Большой потянулся за банкой, брезгливо понюхал, осторожно попробовал.
– Параша, я же говорил! И не загустела, и не загустеет. Так яйцо масло не свяжет, надо было желток отделить и сначала венчиком, венчиком…
Высокий без слов метнулся к выходу, добежал через переулок до «куриного» магазинчика и тут же вернулся со вторым яйцом. Жидкость в банке за этот краткий миг успела расслоиться. Всё повторилось: взвыл блендер, мешалка размазала желток… Жидкость так и не загустела.
– Говорил же я, – назидательно промолвил Большой. – Не так делается майонез, совсем не так…
Через несколько дней стало известно, что Высокий не смирился. «Упорствуя в своем заблуждении» (формула испанской инквизиции), он извел два с половиной литра масла, немалое количество яиц и горчицы. Пороха он так и не изобрел, майонеза не сделал. Но побежденным себя не признал. Мужчины не сдаются.