«Мы – вымирающий предмет»
У советского писателя Юрия Домбровского был роман «Факультет ненужных вещей». Подразумевался юридический факультет: какие, мол, гражданские права, какие законы в сталинскую эпоху? Следовательно, и факультет не нужен. В наши времена юристы наряду с экономистами – самая популярная специальность среди студентов, а «технарей», напротив, с каждый годом становится меньше. Закономерность?
Тема востребованности представителей технических специальностей широка, так что начнем с азов. Азы, как известно, даются в школе. У всех были в школе уроки труда и технологии, но у разных поколений по-разному. Тот, кто успел окончить школу в советские времена, может вспомнить, как мальчишками их учили вождению и даже давали какую-то маленькую, но категорию. Сейчас такое практикуется в единичных учреждениях нашей области, притом в Саратове – нигде.
В годы после падения Советского Союза профессия трудовика уходила в тень, как и профессия учителя. Для школьников «технология» становилась часто малоинтересным предметом, на котором надоевший мозговой штурм сменяется скучной лекцией молчаливого отставного военного или рабочего в пыльном помещении с вечно не убранными стружками и металлическими обрезками. Затем со скукой весь урок пилили, строгали, сверлили, а зимой чистили снег. Так во всяком случае вспоминали уроки мои друзья. У девочек же всегда стоял запах кухонной гари. Но и они рассказывали о труде без эмоций. Однако интерес к технологиям в том, привычном виде, судя по всему, потеряли не только они.
Как не закалялась сталь
История Виталия Михайловича Мариинченко, преподавателя труда и технологии в школе № 17, одновременно и типичная и нетипичная. Типичная – потому что без трений не обходится ни один коллектив, а нетипичная тем, что в конфликт с руководством школы вступает трудовик.
С новым директором школы Светланой Викторовной Суховой поладить Мариинченко, видимо, не удалось.
В 2009 году Виталию Михайловичу, согласно его заявлению тогдашнему председателю комитета по образованию Марине Епифановой (ныне министр образования области), предлагали уволиться по собственному желанию, требовали дежурства по школе в нерабочее время, предупреждали о лишении стимулирующей части по причине «пропажи» (Мариинченко уверен, что она сфабрикована) портфолио.
2010 год грянул для него ещё громче. С 8 октября мастерская была передана бригаде рабочих для выполнения монтажно-бетонных работ по изготовлению секций забора и ремонта школы. Закончилось это всё тем, что, если верить Мариинченко, помещение мастерской приведено в состояние, не совместимое с назначением: пропало большое количество инструментов, в том числе личные, а станочное оборудование было повреждено.
Разумеется, речи о проведении занятий в мастерской (она находится отдельно во дворе школы) и речи быть не могло. Впрочем, даже если бы желание и возникло, то по закону педагог не смог бы его удовлетворить, так как к этому времени было признано, что освещение в мастерской не соответствует действующим санитарным нормам.
В конце же 2011 года Виталий Михайлович подписал уведомление об изменении определенных сторонами условий трудового договора, по которому теперь количество его учебных часов сокращалось с 8 до 5, а также ему надлежало разработать новую учебную программу для занятий по технологии с учетом того, что с 1 сентября 2011 учебные мастерские будут закрыты для проведения уроков и придется работать ему в школьном кабинете.
Так он там работает до сих пор, и очевидно, ему такой подход не нравится: «При обучении я всегда стремился следовать теории познания: живое созерцание (демонстрация), абстрактное мышление (учебник и вопросы) и практика. Но такой учитель не нужен. Как не нужно, чтобы ученик в пятых, шестых классах подходил к станку. Не нужен политехнический принцип. Мы – вымирающий предмет. Сейчас мне предлагают отказаться от того, чем я занимался более 30 лет, заменить практику мультимедийной программой».
Редакция «Газеты недели» планировала связаться с директором школы Суховой, но Светлана Викторовна на момент подготовки статьи находилась на больничном. Врио директора Клавдия Григорьевна Лукьяненко, как и учителя, сидевшие с ней в кабинете, судя по всему, моему приходу особо не была рада. На все вопросы о Мариинченко учителя старались отвечать: «Сухова вернется – всё и расспросите». Однако было заметно, что упоминания о трудовике их раздражают, и периодически что-то проскакивало: «Вечно он судится», «Как будто сам идеал» и т. д.
По всей видимости, пока Мариинченко не уволится или не будет уволен, конфликт не разрешится. В новый учебный год, возможно, мастерская снова будет использоваться, но не станки в ней, как уверяет Лукьяненко. Кто больше всего страдает в этой ситуации? Видимо, дети, оказавшиеся между молотом и наковальней и, возможно, пока еще не осознающие это в полной мере. Жизнь покажет, сыграет ли «дело Мариинченко» важную роль в их судьбе.
Куда же без НПО?
По мнению учителя технологии школы № 67 Евгения Александровича Викторова, «не везде плохо с технологией. В нашей школе ее не упускали из виду. Но проблема всё равно существует. То, что сейчас происходит с технологиями, связано с невостребованностью кадров. Хватает проблем и у профессиональных училищ».
Одно из немногих учреждений, занимающихся подготовкой рабочих технических специальностей, – государственное образовательное учреждение НПО (начального профессионального образования) «Профессиональный лицей № 49» по соседству с СЭПО на 3-й Дачной. Мы беседовали с директором лицея Анатолием Ивановичем Дудником и его заместителем по учебно-производственной работе Анатолием Михайловичем Коробкиным.
Дудник подчеркивает, что до сегодняшнего дня удалось сохранить машиностроительный профиль: «Более 15 тысяч специалистов мы уже подготовили. Востребованы ли они на рынке труда? Сейчас существует нехватка рабочих кадров именно по таким специальностям, как станочники, слесари, по металлообработке. Но наряду с этими основными специальностями у нас внедряются и новые. Надо помнить, что техникумы готовят на другом уровне: таких практических навыков, как в НПО, они иметь не будут и потому наша система нужна».
При этом, уверен директор, в школах уроков труда практически нет, они ушли на второй план, поэтому к ним в лицей часто приходят неподготовленные ребята. Не верит Дудник и в университеты: «Каким образом они подготовят практиков? Они будут учить теории. У них нет тех специалистов, которые работали на предприятиях. Никакой академик не выполнит ту работу, которую может сделать токарь шестого разряда. На мой взгляд, более ценным работником будет тот, что начал с НПО и поэтапно шел к высшему образованию. Сейчас систему НПО надо развивать: нужны рабочие руки».
Современные пропорции учащихся в вузах и НПО пугают директора: «Основная масса (70 %) не могут обучаться в вузах – они способны на уровень НПО и техникумов. А куда пойдут выпускники коррекционных школ, которых с каждым годом становится всё больше и больше?» Ему вторит Коробкин: «Какой смысл вести школам поголовное обучение всех рабочим профессиям, если человек с головой и мозгами пойдет поступать в политехнический вуз или другой университет?»
В лицее № 49 на данный момент учится 405 человек, что является хорошим достижением. Лицей может позволить себе выпускать специалистов с третьим и отдельных с четвертым разрядом, хотя на рынке труда зачастую требуется сразу шестой, что практически не реально.
****
«Постиндустриальные» перспективы
Какие перспективы ждут НПО в будущем? Судя по всему, не очень радужные. Училища сейчас не являются базой для предприятий (тот же лицей № 49 целенаправленно готовил в советские времена кадры для СЭПО), многие из которых по-прежнему пребывают в плачевном состоянии, и в результате выпускники могут надолго задержаться на рынке труда. День завтрашний, вероятно, будет еще более тяжелым.
О проекте нового закона об образовании, который будет внесен на рассмотрение в июле, нам рассказал Олег Афонин, заместитель областного министра образования, начальник управления профобразования. В проекте предлагается радикальным образом модернизировать систему НПО в классическом смысле: дети с 9 класса должны не направляться в систему НПО, а оставаться в школе. Учреждения НПО превращаются в центр прикладной квалификации. Иными словами, школьники будут учиться до 11 класса, после чего выпускаются и учатся полгода-год по ускоренным программам, где им будут даваться навыки практической деятельности и не будет общеобразовательного компонента. Таким образом, центры станут альтернативой НПО и средним учебным заведениям. Но станут ли? Во-первых, учиться будут по профобразованию меньше, во-вторых, проблемные дети, многие из которых уходят после 9 класса в училища, в результате останутся в школах, следовательно, нагрузки на учителей меньше не станет.
Однако Афонин смотрит в будущее с оптимизмом: «В СССР примерно 25 % молодежи училось в вузах, остальные шли в ПТУ и техникумы. Сейчас ситуация почти обратная: около 70 % учится в вузах, 20 % – в сузах, около 10 % – в вечерних профессиональных учреждениях. На это влияют разные факторы, в первую очередь социальная ориентация. Переломить эту линию очень сложно.
Сейчас звучат разговоры, что некому работать на заводах. Если опираться на старую технологию, то так оно и есть: большие затраты, большой объем работы. Если мы говорим о современном мире, то подразумеваем модернизацию технологии производств. Это большие инвестиции на начальном этапе, но людей задействовано в разы меньше. У нас много примеров такой модернизации – те же СПЗ, Техстекло.
Но дело не только в том, что требуется меньше рабочих: работодатели предъявляют очень высокие требования к кадрам. Если это современное производство, то руководство может потребовать, чтобы даже рабочие должности занимали люди с высшим образованием: уровень ответственности высокий, и необходимо думать на опережение. Что делать в такой ситуации? Мне импонирует «Стратегия-2020», в которой предлагается вариант прикладного бакалавриата, когда человек получает образование, но подготовка его имеет минимум фундаментальной составляющей, а в основном ориентирована на конкретные производственные технологии. То есть пойдет переориентация на прикладные вопросы, и сама вузовская среда должна будет сменить тактику. Мы стоим на пороге больших перемен.
Что касается оптимизации расходов на текущий момент, связанной, скажем, с нехваткой подходящего оборудования в школах, то школе проще заключить договор с училищем или техникумом на прохождение практики на их базе или с тем же будущим центром прикладных квалификаций, который может быть создан».