Денис Руденко: Выборы – это прощание с иллюзиями

Со дня президентских выборов прошло больше месяца. Но участники, наблюдавшие за избирательным процессом, не собираются забывать о том, что творилось на избирательных участках. И не дадут забыть об этом тем, кто участвовал в фальсификациях. О том, как это было, мы беседуем с Денисом Руденко, который во время выборов работал юристом общественной приемной Михаила Прохорова.

– Денис, я так понимаю, ты уже принимал участие в избирательном процессе. Но это твой первый масштабный проект?

– В плане ответственности за юридическую составляющую дня выборов – да, первый. В избирательном же процессе я впервые участвовал в 2003 году, еще будучи студентом академии права. Занимался агитацией, собирал подписи и работал наблюдателем от Союза правых сил на участке. Именно тогда соприкоснулся с этим очень интересным, с одной стороны, и грязным, со всех остальных сторон, процессом. Приходилось ходить по грязным дорогам с переносной урной в частном секторе, а во время подсчета голосов столкнуться и с другими грязными вещами, в том числе угрозами.

– А почему решил принять в этом участие?

– Хотелось узнать, что это такое. И, конечно, подзаработать. Студент, как известно, беден.

– То есть не волонтерствовал?

– Волонтеров тогда не было. «Единая Россия» давала примерно пять рублей за подпись, СПС – десять. Мне достался частный сектор в Волжском районе. Я наконец увидел, как живут люди в нашем городе. Сам живу в частном секторе, в доме постройки 1901 года. И всегда считал, что у меня плохие условия. Но когда я пришел собирать подписи в один дом, где в одной комнате проживали мама, прикованная к постели, и ее дочь, тоже уже преклонного возраста, я был шокирован. Сыро, холодно… Я тогда решил, что в «Хилтоне» живу. В общем, выборы – это знакомство с миром.

На последних госдумовских выборах, где работал корреспондентом от ассоциации «Голос», был поражен отношением председателей избирательных комиссий к людям. Ассоциация «Голос» была врагом для всех. Столкнулся с полнейшим беззаконием. В 77-й школе только за 30 минут выявил четыре нарушения, в том числе наличие мертвых душ, которые на этом участке «голосуют» на каждых выборах.

– Поддержка с того света…

– Да, мощная поддержка. В связи с тем что я профессиональный юрист, руководитель приемной Прохорова Максим Бычков предложил мне заниматься юридическим сопровождением выборного процесса в Саратовской области от Михаила Дмитриевича. Я согласился, так как интерес к Прохорову был мною проявлен еще прошлым летом, когда он начал политическую карьеру от «Правого дела». Ну а потом случились всем известные события, когда Михаил Дмитриевич покинул эту партию.

– Объем работы не пугал?

– Интерес к этой работе переборол все страхи и сомнения. Кроме того, мне было любопытно узнать, какие люди придут…

– Кстати, накануне выборов говорили, что Саратов не Москва, поэтому здесь в наблюдатели пойдут городские сумасшедшие. И что наблюдателей вообще будет очень мало. Были такие опасения?

– Уже во время сбора подписей очень удивился, как много людей, руководствующихся не меркантильными соображениями, а принципами, готовы отдать свою подпись за Прохорова. Люди приезжали семьями, из других городов области. После этого страх пропал. Потому что сразу многие выражали готовность стать наблюдателями на выборах. Мы набрали около 300 таковых, для нашей области это немало. Причем люди выходили на нас самостоятельно.

– Какие это были люди?

– Очень разные. Но никто не искал для себя выгоды. 99 процентов наблюдателей были новичками. Они, во-первых, хотели узнать изнутри, что такое выборы, во-вторых, помочь их законному проведению.

– А с чего вдруг люди, которые наверняка знали, что обычно за участие в выборном процессе платили деньги, пришли бескорыстно?

– Для меня это тоже в некоторой степени загадка. Мы работали исключительно на безвозмездной основе. Никому не оплачивали даже расходы на проезд, телефонные звонки и питание. Более того, на некоторых участках наших наблюдателей члены комиссии спрашивали: сколько вам заплатили, что вы нас весь день «терроризируете» (так характеризовались требования соблюдать закон)? И впадали в гнев от осознания, что люди пришли бесплатно. Причем пришли основательно подготовленными. Кстати, на некоторых участках наши наблюдатели руководили процессом подсчета голосов, потому что члены комиссии не знали законов.

– Так это зарождение гражданского общества?

– Пока это проявление активности гражданским меньшинством, которое выступает за справедливость и соблюдение закона. Им больше ничего не нужно было.

– Многие, подводя итоги выборов, отмечали активность наблюдателей от Прохорова. Мне, например, на участке председатель заявляла, что нас обучили технике психологического давления на комиссию. Может, мы не заметили, но ты нас как-то зазомбировал? И мы давили нечастных педагогов?

– Всё просто: это осознание собственной правоты. Я говорил на тренингах: ребята, вы абсолютно правы, потому что действуете по закону. Всё.

– Что было самое неожиданным в день выборов?

– Я пришел в приемную в 7:15. У меня было желание выпить кофе, включить компьютер и поставить в соцсети «ВКонтакте» статус «Пожелайте мне удачи в бою». Но я не успел нажать кнопку «включить» на ноутбуке.

В 7:20 начались звонки от наших наблюдателей, членов с правом совещательного голоса о том, что у них не принимают документы, которые председатель обязан принять, не допускают на участки. Проблемы начались еще до начала голосования. Я специально сделал распечатку у оператора: за один день на моем телефоне порядка трехсот звонков. Причем с одним человеком разговариваешь, а пять вызовов уже пропущено.

– А какие ощущения у тебя преобладали в этот день? Драйв, злость?

– Сначала было возмущение: почему элементарные вещи не исполняются? До подсчета голосов еще 12 часов, а уже начались проблемы. Но когда общая картина прояснилась, когда мы увидели, что на всех участках повально возникают одни и те же проблемы, что председателям даны одни и те же установки, которые хорошо определил председатель УИК № 315 Агапов, заявив «На этом участке я закон!», стало даже смешно. В 18-й школе наблюдателя отстраняли под предлогом «у вас в документах чего-то не хватает!» Ну вот те на, «чего-то – это чего»? Такие комичные ситуации происходили. Не знали, к чему придраться.

– После выборов вы как-то классифицировали нарушения? Каких было больше?

– Мы ожидали тех же нарушений, что и на выборах в Госдуму. Они такими и были, но методика поменялась. Автобусы в Балашов не поехали, поехали в Энгельс и Балаково.

– И в Питер вот полетел целый самолет.

– Полетел. В Балакове карусельщики ездили, но уже не автобусами, а «газелями» и автомобилями. Ждали вбросов на участках, но чаще они происходили в переносных урнах. Например, за два часа в переносной урне оказывалась 70 бюллетеней, что нереально, потому что на голосование одного человека на дому уходит минут десять-пятнадцать. Потом мы опросили людей, которые якобы голосовали вне помещения для голосования, выяснили, что никаких заявлений они не писали и к ним домой с урной никто не приходил. Мы подали соответствующее заявление в прокуратуру о возбуждении уголовного дела.

Третий момент: как рассказывали многие наблюдатели, на участках были замечены «быки», то есть люди крепкого телосложения, которые не вникали в процесс голосования, но были инструктированы, чтобы выводить особо активных наблюдателей и разбираться с ними не протокольно.

Вопиющий случай произошел на участке № 312, о нем я рассказал в прошлом номере газеты.

Еще одно замечание: на участках перестали сообщать данные о явке. В итоге при подсчете голосов наблюдатели обнаруживали, что их данные о числе проголосовавших расходятся с данными комиссии на 200–300 человек. Интересное нарушение – сдвоенные списки избирателей, которые были названы черновыми. Кроме того, сложилось впечатление, что многие протоколы в Саратове были написаны еще в субботу. В Энгельсе протоколы чаще всего переписывали.

– На пресс-конференции приемная Прохорова сообщала о гигабайтах нарушений. Какова их судьба?

– Естественно, такой объем работы за короткий промежуток времени обработать невозможно (только в Саратове 361 участок), но мы стараемся. По вопиющим нарушениям поданы заявления о возбуждении уголовных дел, привлекаем юристов. Кроме того, некоторые наши люди самостоятельно обращаются в Следственный комитет. К нам обращаются наблюдатели, работавшие на выборах и от других партий – от КПРФ и ЛДПР.

– Предыдущий опыт показывает, что дела о нарушениях выборного законодательства редко доходят до суда. В чем проблема? Наблюдатели плохо работали, юристы кандидатов слабые, суды у нас совсем развалились?

– Как юрист отвечу так: есть различные точки зрения. С одной стороны, может показаться, что граждане бессильны, возможно, люди смирились с тем, как с ними поступили. Но они не забудут о том, как был избран президент. И появившиеся в Сети демотиваторы на ВВП, напоминающие анекдоты о Брежневе, яркое тому подтверждение. Но стоит взглянуть на произошедшее и с другой стороны: а не произошел ли в России захват власти? Может, именно поэтому ни люди в погонах, ни Следственный комитет, ни суды не хотят заниматься нарушениями выборного законодательства. В любом случае выборы и поход в суд – это опыт. Для многих этот опыт стал прощанием с иллюзиями.

– Получается, обращаться некуда?

– Тем не менее активное меньшинство, с которым я общался, рук не опустит. Люди собираются бороться до конца всеми предусмотренными законом способом. И они будут убеждать других людей, что так жить нельзя. Потому что самолеты и поезда, отправляемые в Москву и Питер на голосование и на митинги, – это уже чересчур.

– Кстати, многие рассчитывают добиваться правды в судах, основываясь на данных записей веб-камер. Эти данные всё-таки принимаются как доказательства в суде или нет?

– С точки зрения практики это очень спорный вопрос, потому что в Гражданском процессуальном кодексе есть статьи, посвященные аудио- и видеозаписям, но проблема в том, как суд оценит эти материалы, примет ли вообще видеозапись как доказательство, так как внутреннее убеждение судьи еще никто не отменял.

– То есть веб-камеры – это мыльный пузырь?

– По всей видимости, да. Надежда, конечно, есть, но как будет происходить в суде, непонятно. Не думаю, что кого-то из председателей УИКов дадут на «растерзание закона».

– Мы с тобой говорим о президентских выборах и об административном ресурсе, который был задействован для избрания царя. Осенью пройдут выборы в облдуму. Не будет ли админресурс работать в удвоенном режиме с учетом того, что люди будут бороться за место в креслах для самих себя?

– Я даже затрудняюсь сказать что-то по этому вопросу. Возможно, что воздействие админресурса и усилится. Во всяком случае с каждым годом именно так и происходит. Но на президентских выборах людей сломали чудовищным образом. Члены УИКов – учителя, воспитатели – готовы были как хамить, орать, удалять, так и вставать на колени перед наблюдателями, лишь бы те закрыли глаза на нарушения закона. Куда дальше ломать? Но учителя и воспитатели – простые люди, они не смогут забыть, как с ними поступила местная власть. Хочется верить в человека.

– Ярославль во время выборов мэра, на которых самовыдвиженец победил кандидата от «Единой России», был набит наблюдателями, в том числе и иногородними. Мы сможем найти таковых?

– Все наблюдатели, которые работали у нас, конечно, утерлись после мартовских выборов, но желание наблюдать это у них не отбило. Они не смирились, и глаза у них горят. Они собираются работать и осенью. С учетом того, что у нас будут выборы в областную думу (не во всех регионах предстоят выборы такого уровня), полагаю, к нам будет приковано пристальное внимание. В том числе и со стороны иногородних наблюдателей, из того же штаба Прохорова.