«Стоит, однако, побывать в городе…»
Ремонт и уборка улиц Саратова всегда были головной болью городской власти. Успехи перемежались поражениями и наоборот.
Если в январе 1888 года газета «Саратовский дневник» ещё писала: «Мы думаем, что городскому управлению не мешало бы озаботиться вообще очисткой улиц от сугробов. Ведь не в лесу живём, а между тем по причине сугробов по многим тротуарам проложены такие тропинки, что и двум не разойтись», то уже в феврале «Саратовский листок» сообщал: «В настоящее время городские улицы частью добровольно домовладельцами, частью чрез полицию приводятся в надлежащий вид, и рытвины и ухабы, покрывающие главные проездные улицы понемногу уничтожаются. Управление конки во все дни усиленно свозит снег с боковин, имея в своём распоряжении большое количество как конных, так и пеших рабочих».
В 1879 году городская дума утвердила новые правила благоустройства, согласно которым владельцы зданий (частные лица, торговые заведения, церкви, учреждения) обязывались устраивать перед своими владениями тротуары шириной от 3,5 до 5 аршин, высотой до 6 вершков, проводить ремонт этих тротуаров, а также проезжей части улицы от середины до «своего» тротуара на протяжении 5 сажень (аршин – 71,12 см, вершок – 4,45 см, сажень – 2,1336 м). Но, как это нередко бывает, правила не всегда выполнялись. Подтверждением тому может служить следующая реплика газеты «Саратовский дневник».
«Ежегодно в зимнее время, когда на наших тротуарах образуется лёд, немало прохожих падает, ступив на скользкий путь; иные отделываются лёгкими ушибами, другие с трудом поднимаются после такого падения, получая вывих ноги или того хуже – перелом… Всё это говорит о том, что недостаточно сделать обязательным устройство тротуаров, надо вменить ещё в обязанность содержать их в должном виде как летом, так и зимой».
С 1877 года началось устройство мостовых из камня твёрдых пород – булыжного, по твёрдости напоминавшего гранит. Камень доставлялся с верховьев Волги, из-под Костромы и Ярославля, где его выламывали в карьерах большими кусками или собирали на полях, по берегам рек в виде небольших валунов. Булыжником вымостили в первую очередь центральную Московскую улицу, а затем и другие улицы. «Но и эти мостовые, более прочные, чем из местного камня, – по свидетельству городского гласного Ивана Славина, – всё же представляли массу неудобств: они были беспокойны и тряски для езды, неудобны для пешеходов, размывались дождями, осенней и весенней распутицей и недостаточно гарантировали от пыли и грязи».
Более ходовым для мощения оставался по-прежнему непрочный кварцевый камень – как более дешёвый. Значительные работы проводились на центральных улицах в 1888 году. Мостовая делалась новым способом, в два слоя: внизу слой камня кварцевого, на нём привозной булыжник, на обочинах – кварцевый камень. Так была замощена самая грязная и топкая часть Царицынской (ныне Киселёва) улицы между Камышинской и Ильинской (ныне Рахова и Чапаева), Ильинская от Белоглинского оврага до Московской, Большая Кострижная (ныне Сакко и Ванцетти). Причём на Царицынской «работы были исполнены настолько добросовестно, что домовладельцы этого квартала выразили свою благодарность подрядчику».
Но городская власть, как всегда, озаботилась только центром и не уделила внимания окраинам. Уже весной следующего года газета «Саратовский листок» сообщала: «С 3-го на 4 апреля целую ночь шёл непрерывно дождь, вследствие чего глухие, не мощённые ничем улицы, не успевшие ещё достаточно просохнуть, даже на тротуарах сделались совершенно непроходимыми от непролазной грязи, а местами образовались болота и целые озёра».
В 80-е – 90-е годы опробовались и другие способы улучшения уличного покрытия. Например, проводилось шоссирование – укладка камня или булыжника с последующей утрамбовкой. «Попытка эта, – как свидетельствовал Иван Славин, – оказалась неудачной. Шоссированные городские улицы были совершенно негодными: они не выдерживали городской езды и скоро представляли собой ряд рытвин, ям и ухабов; кроме того, они являлись по своему составу консервированными складами известковой пыли».
К 1888 году относится новшество, улучшавшее вид улиц. «На перекрёстках всех улиц старые доски с наименованием улиц заменены новыми, на которых по ярко-красному полю чёрными буквами написаны названия улиц, что весьма практично и удобно. Равным образом и номера на домах заменены новыми, также по красному фону написаны чёрные цифры номеров, которые ярко выделяются на домах».
Некоторое представление о внешнем облике Саратова конца XIX века дают изданные в 1895 году в С.-Петербурге путевые наброски И. Шевченко-Красногорского «По Волге и Каспию», в которых описаны волжские города. В них о Саратове читаем: «…Стоит, однако, побывать в городе, чтобы составить о нём выгодное впечатление. Его сравнительно широкие и, в общем, чисто содержимые улицы и площади, зелень садов, большие каменные здания, между которыми попадаются очень недурные по архитектуре, богатые магазины, водопровод, конка – словом, всё, что даёт городу приятный облик, делает понятным, почему Саратов величается поволжской столицей…»
К этому описанию можно добавить информацию из воспоминаний краеведа Василия Золотарёва о том, что, когда в 1894 году для размещения управления Рязано-Уральской железной дороги надстроили до 4-х этажей дом Вакурова на углу Большой Казачьей и Никольской (ныне Радищева) улиц, то это был самый высокий дом в Саратове! Малоэтажную застройку пронизывали только устремлённые ввысь колокольни церквей.
