Тур? Акт. Фарс!
Молодые люди, пришедшие на 287-й участок в маскарадных костюмах, заявили, что их наряды соответствуют концепции выборов: «Везде спектакль, и у нас спектакль».
Они оказались правы. Усилиями саратовских чиновников, педагогов и другого обслуживающего персонала выборы президента РФ в Саратове превратились в мрачную трагикомедию.
Сегодня мы представляем первый акт. И не остановимся, пока не расскажем всё, что знаем.
***
Автор: Дмитрий Козенко
Мы победили! И мы – будущее!
Наперекор действу, которое по какой-то ошибке называют «беспрецедентно честными выборами»
Дима, ещё Дима, Романы (сразу три), Денис, Кирилл, снова Денис, юристы Сергей и Никита, молчаливый волонтёр Виктор, приехавший на своей машине и весь день работавший ещё одним водителем. Анатолий, накрутивший на своём «Ниссане» полсотни километров и ночью бившийся на участке. Кирилл, просидевший под ментовской охраной полтора часа. Платон, возбуждённо перечислявший, сколько и куда он направил жалоб. Саша, в своей огромной шляпе и развевающемся кожаном плаще похожий на героя какого-то боевика, весь день промотавшийся по Волжскому району, пресекший немало нарушений. Ещё один Роман, снявший чудесное видео, как нарушающие правила подсчёта голосов учительницы кричат в объектив: «Рома, не нервируй нас!»
Девушки: Катя, Люда, Лера и Валера (это чтобы не путать), Лена, Оля, Яна.
Ещё ребята и девушки, дорогие мои коллеги из Саратовского журналистского центра, огромное вам спасибо.
Наверняка вспомнил не всех: сами понимаете, ночка у нас была сумасшедшая. Не называю фамилий. И не только потому, что не знаю некоторых, а в некоторых случаях могу перепутать. Но и из соображений вашей безопасности. В нашей стране, где демократия крепчает день ото дня, быть участником выборов, представляя независимого кандидата, чревато многими неприятностями. Особенно для студентов. За ночь с 4-го на 5-е мы зафиксировали два случая, когда сотрудники деканатов разных факультетов политеха выезжали поговорить со своими студентами, чтобы заставить их быть менее принципиальными и менее честными.
Вам пришлось пережить многое. Утратить, у кого они ещё были, остатки уважения к нашей выборной системе. Ужаснуться тому, какими предстали перед вами наши учителя. Многих из вас эти люди совсем недавно учили быть честными и принципиальными. А теперь на ваших глазах поступали ровно наоборот. Такими их сделала система. Система, где авторитетом для педагога стал не Януш Корчак, а замначальника районной администрации. Специально для нынешних педагогов справка: Януш Корчак погиб от рук фашистов вместе с воспитанниками детского дома, где он был директором. Возможность спасти свою жизнь у него была. Впрочем, хватит о нынешних педагогах. Они того не стоят. Они интересны только как иллюстрации того, чем стала наша страна. Ну, вроде мелкого чиновника Агапова, оравшего в объектив камеры: «Закон здесь – я!»
Вы дали оценку тому действию, которое по какой-то ошибке называют «беспрецедентно честными выборами». Где-то в начале второго в штаб пришёл Дима. На вопрос «Ну как?» он ответил: «Полный пи...ец!» Минут через пять, абсолютно не сговариваясь, эту же оценку повторили Рома и Никита.
Лучше давайте о нас. Мы сделали огромное дело. Мы доказали, что не все здесь рабы! Что есть люди с собственным мнением и готовностью до последнего его отстаивать. Значит, у России есть будущее. Да, мы разные. Мы по-разному смотрим на многое. Мы по-разному оцениваем людей и события. Но многое нас объединяет, прежде всего – чувство собственного достоинства и наличие совести.
На митингах «со слезами на глазах» они кричат о своей победе. Они опять врут. Победили мы, и мы – будущее. А они – прошлое.
В следующих номерах нашей газеты мы продолжим рассказ об этих выборах, о героях и подлецах.
***
Автор: Дмитрий Пчелинцев
Соло наблюдателя с комиссией
«Вставай, страна огромная!» весь день звучало в голове
Затишье перед бурей. Накануне выборов меня тихо бил тремор. Волновался – первый раз всё-таки. Устав от бесконечных слов, влетающих в мой мозг из Интернета, газет, телевизора и пересудов окружающих, я решил поступить по-мужски – взять и сделать. Проверить, что правда, а что нет. Посмотреть, как делает выбор мой народ. Так я решил стать наблюдателем.
Пройдя тренинг, организованный командой кандидата в президенты РФ Михаила Прохорова, и начитавшись-насмотревшись всякой разной информации о выборах, я собирал сумку, которая будет обеспечивать мою автономность в день голосования. Видеокамера, бумаги, зарядки для всего, еда-питьё и далее по списку...
И вот день икс настал. Смешно, но первое, что мне пришло в голову 4-го марта в 5:45, – это бессмертное «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой!» Лебедева-Кумача. Эта песня играла у меня в голове весь день, создавая мне настроение. Заехал за другом, которого тоже обратил в наблюдатели, и мы направились на участок № 154. По дороге мы много улыбались тому, как впоследствии избранный президент незаконно смотрел на нас с плакатов и остановок, провожая уверенным взглядом. Всё-таки агитация в день выборов… Понятно, что только на одном участке.
День голосования прошёл спокойно, ситуацию разбавляла лишь нервозность председателя УИК, которой вечно не нравилось, что мы постоянно передвигаемся, что-то смотрим, что-то пишем и о чём-то говорим. Одним словом, чувствовалась большая неуверенность с её стороны в том, как надо проводить выборы. И вечер нам это только доказал. Концерт подведения итогов выборов смотрели через веб-камеры почти все мои друзья. Спасибо хорошему тренингу от штаба Прохорова, который снабдил нас чёткими инструкциями о порядке проведения выборов и подсчёте голосов. В конечном итоге председатель и члены избирательной комиссии спрашивали у нас, как надо им действовать. Поэтому наблюдателям и удалось сохранить законность и быть уверенными в результатах выборов.
Что можно сказать о личных ощущениях? Есть ощущение законченности и удовлетворённости. Я сделал дело. Я уверен в результатах на моём участке. Я выполнил свою миссию на сто процентов. Это очень сильные, положительные чувства. Они лучше всяких разговоров мотивируют дальнейшую активность. Люди, которые совершают махинации, – им реально стыдно, они нервничают от недостатка уверенности в правильности своих действий. Так было в моём случае. Когда ты твёрдо знаешь, уверен в своей правоте, возникает необходимость в действиях, потому что только действием можно ответить на вопрос «Зачем я всё это смотрю, учу, читаю?» Действительно, надо делать, тогда «мир прогнётся под нас». И этому есть бесчисленное множество примеров.
Поэтому в итоге я просто ещё раз говорю спасибо людям, которые хотят жить честно и делают для этого реальные дела, привлекая к этому других.
***
Автор: Андрей Сергеев
Большая Гоморра Энгельса
Левый берег Волги старался не отставать по нарушениям от Саратова
После прошлогодних декабрьских выборов в Государственную думу сложилось впечатление, что получать удовольствие от этого процесса может только мазохист. Поэтому несмотря на голос гражданского долга ехать на участки не хотелось, тем более что сценарий повторялся: Энгельс, хожу с членами ЛДПР. Как выяснилось, разница между «тогда» и «сейчас» была существенной. В этот раз именно Саратов и Энгельс были главными ньюсмейкерами, заметно опередив нашумевшие в прошлом году Балаково и Балашов.
Рано утром мы выехали в офис ЛДПР в Энгельсе. Сидели там недолго. Почти сразу же поступил звонок: на УИК № 1713 (школа № 26) творится что-то неладное – выехали туда.
На участке я познакомился с наблюдателем от ЛДПР, и он в общих словах описал мне ситуацию: «Начнём с того, что не смотрели кабинки, пользуются карандашом в документах и даже доказывали на камеру, что так можно делать. Да и прорези в урнах достаточно широкие, чтобы суметь вбросить большое количество бюллетеней. Отказываются принимать заявления на подпись. В общем, уже с утра нервы всем истрепали».
Член комиссии с правом решающего голоса от ЛДПР добавила: «Было написано заявление и по поводу того, что на стенде увеличенную форму протокола заполняют по мере поступления – там нет количества избирателей на участке и количества выданных бюллетеней. Председатель Ольга Ледяева считает, что наблюдатели должны сидеть на отдалении или в коридоре, а это грубое нарушение закона. Было несколько избирателей, не нашедших себя в списках». Позже я выяснил, что и со списками избирателей наблюдателям также не давали знакомиться. Ситуация на участке была напряжённой.
Буквально тут же пришли сообщения о ещё двух проблемных участках. На УИК № 1714 члена избирательной комиссии с правом совещательного голоса от ЛДПР отстранили. Председатель комиссии на мою просьбу ответить, почему было принято такое решение, начала ссылаться на свою занятость, кроме того, было заметно, что наш приезд начинает её раздражать: «Решение есть, всё есть!» Однако причину назвать отказалась. Сам же отстранённый пояснил, что хотел посмотреть списки, но ему не позволили и приняли решение об отстранении. Оснований и обоснований не было.
Как позже выяснится, решение комиссии было написано неправильно: там не была указана фамилия «нарушителя». Представитель ЛДПР вернулся и попытался объяснить, в чём заключалась ошибка УИК. Несложно догадаться, что это ни к чему не привело, и член комиссии был повторно отстранён.
Его мы увидели уже в офисе ЛДПР, а вскоре подтянулись и другие члены комиссий с ПСГ. Никакого уныния не было, один из «удаленцев» (УИК № 1710) подшучивал: «Я даже говорил председателю: «Вы опрометчиво поступаете! Вы не представляете, что человек, который заменит меня, будет намного хуже!» Вскоре выяснилось, что и с УИК № 1711 удалили представителей от ЛДПР и КПРФ.
После жалоб в ТИК я решил вернуться на УИК № 1713 уже с новым членом комиссии с ПСГ. Девушка, которой предстояло ехать туда, была готова к худшему: её уже успели удалить за активные действия с другого участка, и она почти не сомневалось, что тоже самое её будет ждать в школе. Там по-прежнему наблюдателям не собирались показывать списки избирателей. Представитель партии не преминул громко сказать об этом перед веб-камерой. Члены комиссии скептически улыбались. Только один из них постоянно делал замечания и достаточно неуклюже прикрывал значок с медведем, намекавшим о принадлежности к «Единой России». Это тоже не осталось без внимания наблюдателей. Это ведь агитация в день выборов.
Были и другие нарушения: на УИК № 1640 наблюдалась подозрительное количество подъезжающих машин, на 1664-м камеры не были направлены на урны, затем вообще отключились, на 1759-м один избиратель был задержан с тремя бюллетенями, на 1669-м попыталась проголосовать женщина, уже голосовавшая на другом участке.
P. S. 4 марта сбой на сайте Webvybory2012.ru привёл к забавному казусу: в Саратове оказался УИК № 483, который на самом деле находится в селе Большой Содом. Есть подозрение, что в Энгельсе хватало Больших Гоморр.
***
Автор: Елена Иванова
Помаши рукой Чурову
или Как мы считали голоса
4 марта я планировала работать в мобильной группе при штабе Прохорова, выезжая на проблемные участки, а в половине восьмого вечера – приземлиться на одном из таких на подсчёт голосов. Так получилось, что уже вечером третьего марта я точно знала, где проведу часть вечера и ночи следующих суток.
Слова «честные выборы» воспринимаются как угроза
На избирательном участке № 311 (председатель УИК и директор школы – Устинина Лидия Михайловна) проблемы начались накануне выборов. Члены комиссии с правом совещательного голоса Валерия Павелко, Валерия Нестеренко и член комиссии с правом решающего голоса Николай Логинов возмутились, что заседание УИК было проведено в их отсутствие. Немного повоевали. Педагоги пытались выяснить, сколько ребятам заплатили денег. Лера Павелко гордо заявила, что они работают бесплатно: «Не все же люди продажные…» Педагоги почему-то приняли это на свой счёт. Фраза «Она назвала нас продажными!» стала лейтмотивом комиссии.
5 марта во время подсчёта голосов Леру пытались удалить на том основании, что «удалить её надо было ещё вчера» за оскорбление. Ну а 3-го комиссия приняла решение стационарные урны опечатать до открытия участка в 8:00 4-го марта, а переносные – после 10:00. Оба решения противоречат законодательству. Кроме того, Лидия Михайловна намекнула, что, возможно, девчонок и вовсе нельзя допускать к работе в комиссии, потому как она не проверила их по линии ФСБ.
Пришлось звонить Лидии Михайловне уже 3-го числа вечером. Звоню, спрашиваю, на каком основании УИК собирается опечатывать урны до открытия участка. Лидия Михайловна эмоционально объясняет, что работает в школе 36 лет и вообще жена прокурора, а девчонки – никто и никаких прав не имеют. «Они члены комиссии», – возражаю. Устинина объясняет, что они ведут себя по-хамски, а также намекает, что Николая Логинова вообще ждут сюрпризы.
– Лидия Михайловна, – спрашиваю, – а на каком основании вы собираетесь проверять членов комиссии по линии ФСБ? У вас в школе имеется доступ к базе Федеральной службы безопасности?
Лидия Михайловна просит ей не угрожать.
– Да вы что, – удивляюсь, я же понимаю, что и вы, и мы – за честные выборы…
– Прекратите мне угрожать, – говорит Лидия Михайловна. – Приезжайте хоть сейчас в школу и посмотрите: у нас всё в порядке.
– Мы обязательно с вами завтра познакомимся, – уверяю.
– Не угрожайте мне, – снова требует Лидия Михайловна.
– Лидия Михайловна, я вам, напротив, помощь предлагаю, – говорю. – Если вдруг вы обнаружите нарушения закона, можете в любое время звонить на мой телефон.
– Не угрожайте мне…
Я кладу трубку и думаю: отчего вот уважаемые педагоги слова «честные выборы», «закон» воспринимают как угрозу?
«Вы знаете, от какой я партии?!»
В половине восьмого следующего дня приезжаю в 7-ю школу. В школе расположено три участка – № 309, 310, 311. На всех опечатываются урны, и после напоминания первые данные заносятся в увеличенные формы протокола. Участки № 311 и 309 (председатель – педагог школы и сын Лидии Михайловны Андрей Васильевич Устинин) расположены в спортивном зале. На 309-м членами комиссии с правом совещательного голоса работают дорогие мне люди – мой сын Матвей Фляжников и мой френд по ЖЖ Михаил Денисов, с которым очно мы познакомились в приёмной Прохорова только накануне. Мне хочется обнять обоих, но я сдерживаюсь. Иду голосовать.
С Лидией Михайловной мы тоже подружились. Я проголосовала и сфотографировала, как, улыбаясь, голосует она. Есть чему улыбаться: все требования закона на обоих участках соблюдены. Уехала.
Через пару часов узнаю, что Коля Логинов (в мирной жизни – журналист Sarbc.ru) отстранён от работы в УИК, потому что якобы довёл председателя до сердечного приступа. Вызвали скорую. В три часа ночи журналист информационного агентства «Версия-Саратов» Катя Фёдорова, работающая в день выборов на горячей линии Саратовского журналистского центра, расскажет мне, что выезжала с оператором в 7-ю школу и снимала, как Лидия Устинина картинно падала в обморок перед камерой.
После того как Логинов уехал жаловаться в Октябрьскую ТИК, председатель комиссии ожила и снова стала бегать по участку. Вернувшийся Логинов неизменно приводил директора школы и председателя УИК в дурное расположение духа. Кстати, в ответ на одну из жалоб Николая Лидия Михайловна написала: «Член УИК должен заниматься своей прямой обязанностью – вести подсчёт голосов, а не видеосъёмку».
В 19:30 я и член областной избирательной комиссии с правом совещательного голоса от кандидата в президенты Михаила Прохорова Михаил Герасименко зарегистрировались на участках № 309 и 311 и остались на подсчёт голосов. На 309-м комиссия не подпускала наблюдателей и членов УИК знакомиться со списком избирателей. Сломили сопротивление, заставили обвести все цифры, нарисованные карандашами, шариковой ручкой. При высыпании бюллетеней из урны некоторые из них были повреждены, но решением комиссии склеены скотчем. Члены УИК с правом решающего голоса кинулись было раскладывать бюллетени по пачкам за кандидатов хором. Остановили, потребовали, согласно законодательству, одному человеку громко называть фамилии кандидатов и класть в пачки.
Дамы-педагоги сделались возбуждённо-агрессивными. «Вы специально это устраиваете?» – расхороводились. «Что? – поинтересовалась я. – Прошу соблюдения закона». «Что это за закон? Глупость какая-то!» «Это не ко мне, – говорю. – Законы депутаты Госдумы принимают, а ЦИКовские постановления волшебник Чуров подписывает. Можете написать ему обращение».
Жаловались, что хотят идти домой, а не сидеть на участке до утра. «У вас было право не участвовать в работе комиссии», – говорю им. Услышала в ответ много интересного: что не верю уважаемым людям – педагогам с высшим образованием, которые много лет отработали на выборах, что вообще злая, как собака. Особо прекрасна была член комиссии госпожа Курт, которая успела даже поматериться. На замечание Михаила Герасименко с просьбой вести себя прилично пафосно заявила: «Вы вообще знаете, от какой я партии?!» Ни Герасименко, ни меня её партия не испугала.
К чести председателя УИК Андрея Устинина, он очень старался сглаживать конфликты и действовать по закону. По окончании процедуры подсчёта голосов зачитал данные на веб-камеру. Я даже похлопала. Андрей Васильевич разулыбался, ещё раз посмотрел в камеру и помахал рукой. Не знаю, помахал ли ему кто в ответ. За Путина на этом участке было отдано 54 процента голосов. Правда, данные наблюдателей о проголосовавших расходились в сто с лишним человек.
Мы им неприятны
На соседнем боролись труднее. Как я уже писала, Лидия Михайловна была отрицательно заряжена с вечера 3-го марта. Отстранив днём члена комиссии с правом решающего голоса Николая Логинова (отстранение означает невозможность члена комиссии принимать участие в голосовании, но не удаление с участка), на моих глазах пыталась удалить Леру Павелко.
Сотрудник правоохранительных органов (каюсь, представиться не попросила) сказал: «Лидия Михайловна, напишите распоряжение, я её выведу». Лидия Михайловна обрадовалась. Ненадолго, правда. «Минуточку, – сказала я товарищу. – На каком основании вы собираетесь выполнять распоряжение председателя УИК? Вы разве подчиняетесь не вышестоящему начальству из системы внутренних дел?» Товарищ сказал, что действует согласно инструкциям. Попросила показать. Он принёс папку, полистал и исчез из моего поля зрения. Минут через 40 Лидия Михайловна возбуждённо спросила: «Так какое распоряжение написать?» Товарищ как-то опять подрастворился.
Здесь мы тоже потребовали показывать бюллетени, называть фамилии и класть в пачку кандидата. Лидия Михайловна велела всем отойти на другой край длинных столов. Сообщили, что не видно. Встали, как удобно. «Нам неприятно, что вы рядом стоите», – говорили члены комиссии. «Вам неприятно, а нам не видно, по закону вы обязаны обеспечить обзор». Встаньте там, там и там, – требовала Устинина. «Мы вам не в зоопарке», – объясняла я.
Не знаю, сколько раз за тот день я повторила фразу о том, что нарушение порядка подсчёта голосов является грубейшим нарушением закона и может привести к тому, что выборы на избирательном участке будут признаны недействительными. Не помню, сколько раз мне ответили, что делали так всегда. Не могу сказать, сколько раз я спросила: всегда – это нарушая закон? После этих слов противная сторона, как правило, сдавалась.
Где-то в середине этого маленького избирательного шоу к Михаилу Герасименко для беседы приехали городские чиновники. Лидия Михайловна, которая в нарушение закона выбегала из помещения для голосования для консультаций с ТИК, вернувшись, почти с наслаждением произнесла: «Вашего Михаила Юрьевича захватили городские депутаты…» Вероятно, ей очень хотелось в это верить. Не знаю, отбивался ли Михаил, но через несколько минут вернулся. «По городу ходят слухи, что у нас тут скандал», – рассказал он.
После того как мы настояли, чтобы бюллетени за каждого кандидата считали отдельно и вслух, перекладывая из одной пачки в другую, Лидия Михайловна сломалась окончательно и больше почти не разговаривала. Сидела хмурая и нездешняя.
Вновь педагоги возбудились, когда мы уже ждали копии протокола. Им явно не нравилась Валерия Павелко (так же, как и Логинов) – за то, видимо, что они совместно накатали восемь жалоб, отражённых в протоколе. Педагоги называли девушку циничной и не имеющей совести. И говорили, что просто так её деятельность в УИК не оставят, непременно выяснят, где она работает и примут меры. Такое вот своеобразное представление о совести у людей, готовых к нарушению закона. Хотя бы на том основании, что они так всегда делали.
Конечно, нарушения были на обоих участках. Но мне вообще кажется, что стены 7-й школы впервые стали свидетелями того, что это такое – правильный порядок подсчёта голосов. Хотя бы примерно. Процент голосов за Путина на УИК № 311 составил 50,4. Мы с Михаилом Герасименко расстроились, что не охватили контролем и 310-й участок, расположенный в школе, где, по подсчётам комиссии, за Путина проголосовали более 70 процентов избирателей.
Лидия Михайловна также зачитала данные на веб-камеру. Рукой в камеру не махала. Кто знает: может, ей оттуда грозил кулаком Чуров.
***
Автор: Ольга Копшева
Журналист имеет право искать и получать
Подполковник Самойлов толкал, майор Огурцов давил, кинолог Беликов врал
«Ну вот наш дурдом и проголосовал... Знаешь, если честно, то я не ожидала, что в нашей стране такой процент холуёв.
Сегодня с утра бегала и по дороге заскочила в строительный магазин. Стоят мужики (те, которые сантехники, плотники и строители), смотрят телевизор, а там – чествования вновь избранного президента (я попала на самый бредово-фантасмагорический момент, когда Дед Мороз поздравлял всех с Путиным), так ВСЕ ЭТИ МУЖИКИ ржали, иронизировали и возмущались и Путиным, и теми счастливо-пионерскими лицами, которые эйфорически вопили перед камерами. Вот я и хочу знать: почему в моём окружении все (включая незнакомых кочегаров и плотников) входят в те жалкие 37 процентов, которые не в эйфории от случившегося президента? И ещё я хочу знать, почему Саратов так проголосовал. У вас что: свобода предпринимательства, терпимые цены на ЖКХ, прекрасное образование и здравоохранение? Или вам всем раз в день отливают по чашке нефти? Жаль. Жаль. Жаль». Такое письмо я получила вчера от московской сестры.
Мне пока некогда ей ответить. Но я ей всё обязательно объясню. Потому что с 7:30 4-го марта до 3:00 5-го марта была дежурным журналистом «по вызову». И видела так много разных лиц и разных людей: жалких и вызывающе смелых, растерявшихся и спокойных, фальшивых и искренних, униженных и раздавленных. Одни развернули плечи, другие скукожились от того, что наделали.
– Только давайте без толчков, – строго сказала я в 22:30 щупленькому молоденькому полицейскому Виталию Беликову, подгонявшему меня к двери.
– Вы взломали дверь на участок! – крикнул он.
– Я вошла в открытую дверь, – возмутилась я. И тут получила толчок в спину от более высокого чина. Одежда на чине была красивая, нарядная. И сам он был просто красавец. И чувствовал при этом уверенность в своей правоте. Я говорила ему, что он взрослый человек с погонами. И я взрослый человек. Но он бесцеремонно выдавливал за дверь меня и корреспондента ИА «Наша версия».
– Не мешайте комиссии. Здесь люди работают, – голос у чина был заточен для команд на плацу. Но я своим тоже умею играть.
– Здесь работает не комиссия, а воры и преступники, – обернувшись, сказала самым вызывающим. Дверь закрылась. Задание можно было считать оконченным. На избирательный участок № 47 мы с коллегой Кириллом Елисеевым приехали по телефонному вызову члена участковой комиссии с решающим голосом Александра Назарова чуть позже восьми вечера. Звонок был в штаб кандидата Прохорова. Александр Назаров защищал интересы кандидата-коммуниста Зюганова.
Дверь в школу № 53 была закрыта. И мы, отзвонившись Александру о том, что группа поддержки прибыла, ждали, когда его выгонят из помещения. К этому времени изгнание надоевших наблюдателей по Саратову шло вовсю. Комментарии выпавших из процесса мало чем отличались друг от друга.
То, что сказал Александр, когда в свитере выскочил на школьное крыльцо, мы уже не раз сегодня слышали. «Допускал нарушение избирательного законодательства, препятствовал работе избирательной комиссии, нарушал тайну голосования». Формально придрались к тому, что Александр подозвал к себе члена комиссии с совещательным голосом в то время, когда подходил избиратель для получения бюллетеня. И член комиссии могла увидеть паспортные данные избирателя.
Вообще-то член комиссии с совещательным голосом – это наблюдатель, и даже немножко больше, и он имеет право знакомиться с личными данными избирателей, особенно если эти данные показались подозрительными сразу двум поборникам честных выборов. Но, по мнению комиссии, произошло нарушение 152-го закона РФ. После какового нарушения Александр, опять же по мнению комиссии, не мог принимать участие в подсчёте голосов. Но следить за ним с безопасного расстояния мог. Однако он на скамейке запасных не усидел и вышел к нам. Поговорив, мы пошли в здание. Условившись, что подстрахуем коммуниста, если его не будет пускать председатель комиссии.
Закон мы знали. Без полицейского, охраняющего участок, нам нельзя было туда войти. Александру было можно. И он пошёл на второй этаж. И бился там в двери кулаками и просил его впустить. А его не пускали. А к нам в ответ на наши законные просьбы не спускали со второго этажа полицейского. Видимо, он бился с Александром, одновременно вызывая группу захвата.
В вестибюле на стульчике сидел молодой мужчина с вежливой улыбочкой. За спиной у него стоял портфельчик. И он его придерживал прямой спиной. Мы ему показали свои редакционные удостоверения и спросили, чем он занят. Он зашифровано назвался членом ТИК с правом решающего голоса, но без имени и фамилии. И сказал, что ему можно не только сидеть, но и ходить на все участки свободно, а вот нам этого делать не положено.
Я сказала, что у нас в данный момент такие же права, как у него, и не будет ли он так любезен и не проводит ли нас на второй этаж до полицейского, охраняющего проблемный участок. Вместе вызовем председателя, вместе попросим его запустить парня и не осложнять отношения с коммунистами, которые всегда бурно отстаивают свои права на наблюдение. А парень никаких особых сложностей комиссии и не создал. Ну, написал две жалобы. Ну, указал, что места для наблюдателей находятся далеко, что пломбы на книгах избирателей канцелярским клеем заклеены.
– Вы будете мне указывать? – спросил член ТИК. И мы поняли, что в проводниках мы его не увидим. Что он бесполезный человек.
Александра нашего тем временем пустили, и он сказал по телефону, что ведёт видеосъёмку, но просит нас не уходить, потому что слышал, как вызывали группу захвата. Вечер в школе № 53 переставал быть обычным. Притормозив перед камерами, озирающими вход в школу, мы ждали полицейское подкрепление. Коммунист Александр снимал на участке процедуру подсчёта бюллетеней. Со второго этажа спустилась девушка с камерой, которую за видеосъёмку с участка удалили. Она рассказала скучающим нам, что «материалы на участке не опечатаны, копия протокола не заполнена, истерика полнейшая». И попросила, чтобы её выпустили на улицу. Но не тут-то было. Оказывается, почему-то наступил тот момент, когда выходить из школы стало нельзя.
Тем временем в школьную дверь замолотили кулаками. Это на подмогу бдительным коммунистам подоспел доверенное лицо товарища Зюганова товарищ Маслов Владимир Валентинович со товарищи. Им распорядились не открывать. И они продолжали терзать двери и требовать права войти, чтобы законно представить интересы товарища Зюганова.
Потом кто-то всё-таки открыл дверь. Товарищ Маслов прорвался в помещение и с камерой наперевес рванул исполнять наблюдательный долг. Шум, топот, голоса через несколько минут прекратились. И мы остались в вестибюле снова одни с открытыми школьными дверями. И в конце концов пошли тоже на второй этаж.
В длинном помещении зала каждый делал что хотел. Наблюдатель «от Путина» ходил неспешно в дальнем углу, коммунист Маслов снимал, громко рассказывая о том, кто где что нарушает. Полицейский Виталий ходил между снующими людьми. А вокруг стола кучкой, как курочки, клюющие зёрнышки из одной миски, стояли члены комиссии и паковали бумаги в чёрные пакеты.
Я села на место наблюдателей метрах в 10 от них и неожиданно увидела пустую большую форму протокола. Подумала, что члены и председатель забыли выполнить требования закона. И, поймав за локоть проходящую мимо председателя Марину Юрьевну Никитину, попросила её исправить ошибку и заполнить форму, потому как иначе веб-камеры зафиксируют нарушение, и у неё будут неприятности. «Да-да», – сказала она. И пошла за фломастером.
И тут помещение начало наполняться людьми в форме. Они ходили по залу, громко пытаясь навести хоть какой-то порядок. Я пыталась не пропустить момент заполнения протокола. Члены комиссии ещё лихорадочнее паковали документы. И тут нас с Кириллом начали оттеснять к двери. И я получала тычки в спину за своё своенравие. А Кирилл с непроницаемым видом тихонько снимал происходящее на камеру.
За дверью свободы не было. Там стояли бойцы МВД. Двое с голыми руками, а третий с автоматом. Дверь за нами закрыли. За ней что-то происходило, к чему мы были уже совершенно не причастны.
– Зачем устроили какой-то беспредел? – спрашивала я бойцов. А они молчали. Я рассказывала им о том, что в зале идёт подтасовка, что там нарушаются права всех граждан, Кирилл звонил коллегам-журналистам, а бойцы всё твердили, что им положено просто нас удерживать. Члены комиссии выходили из закрытых дверей, бегали зачем-то на третий этаж. Но за ними следить было не велено.
– Я не могу ответить. Я не знаю правил голосования. Я не могу ответить. Я не знаю правил голосования.
– А вот эти мужчины со звёздами на погонах знают?
Тут мужчин со звёздами на погонах заинтересовали наши журналистские фамилии. Имена. Годы рождения.
А потом нас с Кириллом увели через участок в дальнюю комнату. И к нам пришли майор Огурцов и подполковник Самойлов. Одного звали Сергеем Игоревичем, а другого Сергеем Владимировичем. Они нам не представлялись, но и не стали отказывать, когда мы попросили у них удостоверения.
Майор Огурцов был настойчив. Он смотрел на нас строго. Говорил мягко. Но всякую чушь про то, что нам ничего не положено. А мы ему цитировали закон о СМИ, где сказано, что журналист имеет право получать информацию любыми доступными ему способами. А он нам снова про то, что мы совершили проникновение с целью… Сформировать цель как-то не получалось. Но у майора Огурцова был ещё рассказ про наше сопротивление.
Я не поверила майору. И он мне рассказал про активное и пассивное сопротивление. И что наше он квалифицирует как пассивное.
– Я просто шла медленнее, чем вам хотелось бы.
– Вы даже не вставали, когда к вам подошли сотрудники полиции.
– А я должна была встать?
– Конечно.
– Почему?
– Потому что закон о полиции…
– Я должна вставать при приближении ко мне миллионера?
Оказалось, что я должна подчиняться любым требованиям. Не только вот этих майора и подполковника, но и Виталия Беликова, который оказался полицейским-кинологом. И который нагло наврал старшим по званию, что мы куда-то прорвались, что-то на пути расталкивая.
– Вы решили, что будете делать что хотите. Получилось то, что получилось, – лечил меня майор. И ему было абсолютно всё равно, что в это время за дверями члены комиссии наконец-то делали то, что им мешали делать весь день голосования. Майоры и подполковники не любят слушать о таких вещах.
Препирательства закончились тем, что мы с Кириллом и с подведённым товарищем Масловым отказались давать показания, сославшись на 51-ю статью Конституции. И майор её мне даже процитировал. Потом в комнату вошла старший дознаватель Светлана Баринова с понятыми Надеждой Мигалевой и Армэном Зогребяном и ещё одним спецом по съёмке. Спец снимал, Светлана Баринова писала что-то сама на официальных бланках. Потом это что-то, написанное ей, которое имело маленькое отношение к действительности, она начала зачитывать понятым. И дала им это на подпись. И они взяли ручки, а я их спросила, под чем они сейчас подписываются, что подтверждают. Они сказали, что факт чтения. И Светлана Баринова повернулась к нам и хотела вести спрос с нас. Но мы и полицейский-кинолог Виталий сказали ей, что нас уже опросил Огурцов и мы уже все взяли 51-ю статью. И Светлана Баринова очень разозлилась на майора Огурцова.
Нас оставили сидеть взаперти. И мы могли только фантазировать о том, что доделывают упаковщицы-учительницы и какой срок ареста нам могут профилактически устроить. Потом без всяких обвинений один из полицейских сказал от двери, что мы можем идти. На школьной вахте майор Огурцов кому-то снова диктовал в телефон наши персональные данные.
Утром меня осенила весёленькая мысль о том, что работники МВД сознательно изолировали нас от беспредела на полтора часа, которых хватило, чтобы результаты выборов на участке 47 понравились заказчикам.