Счастье для трудящихся масс
В рамках предвыборной кампании в большую политику вернулся «пролетариат», который требует продолжения «стабильности». Во всяком случае, в этом уверяют агитаторы, говорящие от лица «рабочего человека». Но настоящий, не придуманный, рабочий человек гораздо сложнее схемы, сочиненной этими агитаторами.
Тема «человека труда» стала одной из главных в предвыборной кампании. От имени рабочих поддержку Владимиру Путину выражают политологи патриотического толка, ранее не замеченные в связях с производством, а также свежепроизведённые в депутаты токарь и металлург, совершившие агитационный тур на люксовом самолёте. В отличие от крестьян, военных или бюджетников, заводчанам даже ничего не обещают. Предполагается, что они вполне довольны «стабильностью» (это слово употребляется в неразрывной связке с фамилией главного кандидата) и от непрерывного счастья их отвлекают лишь разжигатели «норковой революции». Любопытно, что ораторы, обвиняющие обеспеченных москвичей в презрении к жителям провинции, сами называют рабочих «ватниками». Саратовская область не осталась в стороне от возвращения на политическую сцену «трудящихся масс».
Балашовская учительница истории Людмила Бокова стала одним из доверенных лиц кандидата Владимира Путина. Вместе с пермским токарем Валерием Трапезниковым и нижнетагильским пенсионером-металлургом Валерием Якушевым она объехала регионы в рамках агитационного тура. Заводских митингов, подобных тем, что проходили в Кемерово или Екатеринбурге, в Саратовской области не было, но вагоностроители нашлись не хуже уральских.
За месяц до выборов местные СМИ опубликовали «Обращение трудящихся Балаковского вагоностроительного завода (ЗАО «ВСЗ») к трудовым коллективам». Авторы сообщают, что «в подавляющем большинстве выступают в поддержку» Владимира Путина, «потому что у нас есть работа, своевременная и достойная зарплата». «У нас на заводе с мнением человека труда считаются, воссоздан и окреп профком, функционирует отдел быта, растёт взаимопонимание с руководством всех звеньев», – сказано в обращении.
Отдельного внимания заслуживает стиль письма, местами напоминающего белый стих. Несколько абзацев начинаются рефреном: «Мы – за Путина, и наш выбор осознан». «Он не навеян Интернетом. Он выверен жизнью, трудом и думой, – говорится далее. – Рабочие думать умеют, умеют принимать решения и сосредотачиваться со всей страной». Авторы послания выражают уверенность, что Путин сможет решить все проблемы, поскольку является «одним из самых авторитетных руководителей государств мира», и в дальнейшем его политика будет «ещё более социально ориентированной».
Корреспондент «Газеты недели» попыталась встретиться с саратовскими рабочими, чтобы расспросить о современной заводской жизни и взглядах на политические события. Но не тут-то было: трое опрошенных, работающих на разных предприятиях машиностроения и электронной промышленности, наотрез отказались общаться с прессой даже на условиях анонимности. Судя по их словам, трудящимся массам живётся так хорошо, что рассказ об этом может повредить «и заводу, и себе – до пенсии не дадут доработать». К счастью, герой нашёлся – Анатолий Иванович Дёмин, слесарь, работающий на заводе ровно сорок лет.
Рабочий характер
Перед началом интервью Анатолий Иванович выключает телевизор. Спрашиваю: что там вообще можно смотреть? «Новости и боевики», – отвечает Дёмин. Степень правдивости обоих телепродуктов примерно одинакова, но захватывает. По поводу агитаторов, говорящих от имени пролетариата, саратовец высказывается коротко: «Продались!» Власть называет словом «они».
О «сытости» столицы провинциальный рабочий, действительно, отзывается нелестно, но совершенно в другом ключе, чем это пытаются представить ораторы на «путингах»: «Если даже Москва, которая сыто ела, сладко спала, теперь поднялась, значит, до всех дошло, что нынешняя власть – застойное болото».
В работе Путина Анатолий Иванович видит положительные моменты: «Спасибо, что обошлось без большой войны» (эту традиционную благодарность широко используют в агитационной кампании). Состояние страны за последние двенадцать лет (в сознании телезрителя уходящий президент уже как-то слился с предшественником) характеризует не как «стабилизацию» или «сосредоточивание», а как «топтание на месте».
Анатолий Иванович начинал работать на «Элмаше» ковщиком тугоплавких металлов. Как он говорит, «вольфрам и молибден были хлебом электронной промышленности». В середине 1980-х перешёл на завод «Металлист» сварщиком, затем слесарем. «Завод был создан в помощь ПУЛу. Семь тысяч человек работали, и весь завод мог трудиться над одной машиной по напылению полупроводников. Сделали одну машину – выполнили план».
В те годы завод был не просто местом работы. Рабочие жили в заводских девятиэтажках, отдыхали на заводской турбазе, лечились в заводской поликлинике, приносили новорождённых малышей на церемонию «торжественной регистрации» в заводской ДК, а потом водили в заводские садики, выстроенные почти в каждом дворе. Понятие «моногород», появившееся много лет спустя во время кризиса 2008-го, только приблизительно характеризует степень зависимости такого посёлка от материнского предприятия. Когда с отпочкованием первого кооператива появились признаки разрушения завода, это было подобно тому, как если бы начало гаснуть солнце.
«Сколько ребят уходили – возвращались, искали, где лучше. Но я по натуре не такой человек. Люблю прорасти корнями в одном месте. И все, кто сейчас на заводе остался, по характеру такие же. Работают по 20–30 лет, уже на пенсии или вот-вот оформятся». Молодые приходят и сразу разворачиваются назад: зарплата здесь 7–8 тысяч. Пенсия Анатолия Ивановича – 8400 рублей. Надо отметить, это сумма с учётом сорокалетнего стажа (хотя, как объясняют заводчанам в собесе, в результате пенсионной реформы стаж и вредность производства практически не влияют на величину выплаты) и чернобыльских надбавок.
35 рублей за героизм
В Чернобыле Дёмин оказался в 1988 году. Его и других «партизан» с завода вызвали в военкомат: «Приказ, погоны на плечи и поехали». Сначала резервистов направили в Тоцк, где обучали по специальности «разведчик-химик-дозиметрист». Над АЭС уже стоял саркофаг, рыжий лес был захоронен. Четыре месяца саратовец провел на радиационном пункте, где обеззараживали автомобили из 30-километровой зоны. «Некоторые машины уже сами светились. Металл даже в переплавку не годился. Копали котлован, спускали туда «КамАЗы», «Икарусы» и засыпали песком».
Ликвидаторам выдавали респиратор-лепесток, новое бельё – каждый день, «в баню – хоть три раза в день, кормили отлично». На дорогах круглосуточно работали военные поливальные машины, чтобы не летала пыль. Спрашиваю, страшно ли было? «Когда врага не видишь, не страшно, – смеётся собеседник. – Замечали: как вертолёт над зоной поднялся, значит, на станции меняют фильтры. К вечеру голова заболит, во рту металлический привкус. Потом вроде пройдёт – и ничего».
По возвращении на заводе выписали премию – 35 рублей «за героизм». «Вот такой приказ накатали, а к нему список товаров, которые мне положены по спецснабжению из магазина «Ветеран»: мотороллер «Муравей», и 10 тысяч штук кирпичей, и ещё много хорошего. Но уже начались сложные времена, и в магазинах ничего не было».
К Дёмину явилась молодая дама и предложила посреднические услуги по оформлению беспроцентной ссуды (чернобыльцам полагалось теми деньгами 5 миллионов рублей). За это дама хотела откат в размере 50 процентов. В руках у неё Анатолий Иванович увидел список из трёх десятков фамилий ликвидаторов, который можно было получить только в военкомате. Как оказалось, ловкая барышня трудилась в известном торговом предприятии и стала первопроходцем в сфере, скажем так, взаимовыгодного «частно-государственного партнёрства».
До монетизации чернобыльцам полагались бесплатные лекарства, медицинское обслуживание, ежегодная путёвка в санаторий и ещё кое-какие преференции. По мысли государства, всё это равноценно заменила выплата 1400 рублей (некоторым утешением может служить то, что «натуральных» льгот Анатолий Иванович всё равно не получал). «Мы называем эти деньги «гробовыми», хотя на гроб, конечно, не накопишь».
Спрашиваю, не обидно ли, что родина так отблагодарила? «Ничего. Нормально. Родина не забыла меня, – Анатолий Иванович достаёт из серванта картонную коробочку. – Вручили мне по указу президента к 25-летию Чернобыля медаль «За спасение погибавших». Дёмин протягивает на ладони кусочек металла. «Вот это итог моей жизни. Всю жизнь спасал…» Рука начинает дрожать. Под благовидным предлогом прерываю разговор, выхожу из комнаты. Интересно, случалось ли кандидату, устроившему счастье для трудящихся масс, видеть, как плачет старый рабочий?
«Аккуратность не позволяет»
Перед тем как окончательно списать Дёмина на пенсию дотягивать «возраст дожития», государство решило использовать рабочего ещё разок – как средство для легитимизации власти. Спрашиваю, почему заводчане – не робкие и не глупые мужики – такое позволяют? Анатолий Иванович не знает ответа. Говорит, что многие коллеги больше десяти лет на выборы не ходят – не видят смысла. «Ну как с этой властью разговаривать? В прошлом году в соседнем микрорайоне из-за аварии отключили горячую воду. День прошёл – не ремонтируют, два дня, три, четыре. Молодые мамаши озверели и поставили коляски на трамвайные пути. Через два часа воду дали!»
В советские времена Дёмин несколько раз участвовал в работе избирательных комиссий. «Каруселей» и вбросов не замечал – в фальсификациях не было нужды. Некоторые избиратели находили способ излить наболевшее: писали своё мнение о партии и отдельных чиновниках на обороте бюллетеня. «Десять-пятнадцать таких бюллетеней набиралось на участок. Председатель комиссии не давал нам читать, что там написано, запечатывал в отдельный пакет под сургуч и отправлял куда следует». Явка превышала 90 процентов. Возле каждого участка стояло такси для выездной урны. «Некоторые не открывали дверь: мол, неделю батарея течет, ЖЭК не ремонтирует, не будем голосовать, и всё тут. Мы уговаривали: в нашем ЖЭКе тоже козлы, нас-то хоть пожалейте, четвёртый раз за день к вам приезжаем».
Дёмин голосовал за Путина однажды – в 2000 году. Сейчас симпатизирует Явлинскому. Жалеет, что отменена графа «против всех». Испортить бюллетень аккуратность не позволяет.