«Гуляние по канавам»
В 1781 году Саратов стал губернским центром. Но жизнь здесь от этого не потекла быстрее. Как и во всей Российской империи, у большинства саратовцев, ложившихся спать с наступлением темноты и поднимавшихся с рассветом, часов не было. Ориентировались во времени суток по колокольному звону да по петушиным крикам. Вести из столиц доходили через две-три недели, а то и позже.
Каменных домов в Саратове было мало: семь церквей, воеводская канцелярия, торговые лавки напротив неё, низовая соляная контора и несколько дворянских особняков. Всё остальное «обывательское строение – деревянное». Довольно широкие и прямые улицы располагались на небольшой территории, примерно от нынешней Музейной площади до улицы Радищева. Да и здесь не всегда соблюдалась строгость застройки. А за пределами центра «постройки возводились по произволу каждого домохозяина так, как для него было удобнее, без препятствий с чьей-либо стороны… каменные и деревянные дома, довольно обширные, но их окружали разные избушки и лачужки, выстроенные без соблюдения правильности улиц и фасадов. Многие дома не были обнесены заборами, стояли среди улиц или переулков; избёнки были огорожены или просто жердями или плетнями, которыми хозяева отделяли свой двор от соседа».
Наведение порядка в застройке началось благодаря новому, «высочайше конфирмованному в 12 день сентября 1812 года плану г. Саратова». Планом предусматривалось строго правильное расположение улиц. «Согласно этому плану стали следить за выравниванием улиц, за правильностью построек, домов и надворных служб; на старые и вновь отводимые места стали выдавать владельцам акты, планы и фасады».
К 1808 году относятся первые попытки мощения центра Саратова. На Лысой горе обнаружились залежи камня. Прекратили эту работу в 1815 году, по одной версии, потому, что «мощение тогда производилось не по правилам искусства, а просто клался на землю камень подле камня, и езда была невозможна», и пришлось позднее эти мостовые засыпать землёй. По другой версии, камень от соприкосновения с воздухом постепенно разрушался и превращался в пыль, за что и получил название «лопунец».
Так что улицы выглядели довольно неопрятно. В 1820-х годах городская дума наняла плугарей на волах, «которые в главных улицах пропахивали землю, отступя от домов аршина на два, с обеих сторон дороги». Домовладельцы были обязаны вспаханную землю складывать на середину улицы, поэтому стороны становились покатыми. На небольшом расстоянии от домов и заборов вырывали канавы, выкладывали их досками. Сверху над этими канавами на перекладинах тоже клали доски. Так сооружалось некое подобие деревянных тротуаров. Домохозяева обязаны были это исполнять около своих домов за собственный счёт. «За исполнением сего домохозяевами строго наблюдала полиция, в особенности по главным улицам».
Но осенью и весной из-за сильных дождей и таяния снега по этим засыпанным землёй улицам невозможно было проехать на лошадях, колёса вязли в грязи по ступицы, а пешеходы, оставляя в грязи сапоги, приходили домой босые. Впрочем, непролазная грязь иногда могла сыграть и судьбоносную роль. Так, член Саратовской учёной архивной комиссии Владимир Иосифович Жеребцов поведал, как однажды утоп в грязи его отец, проезжая по Малой Кострижной (ныне Пушкинской) улице. «Он обратился за помощью к соседним жителям, и его лошадей и бричку несколько часов вытаскивали из грязи. В ожидании окончания «спасательных работ» отец воспользовался гостеприимством частного пристава Гришина, с которым до тех пор он не был знаком». В доме Гришина ему суждено было познакомиться с дочерью частного пристава, на которой он вскоре женился. «Так как отец мой был очень счастлив в семейной жизни, – заключает рассказ Жеребцов, – то случай об «утопии» в грязи всегда вспоминал с удовольствием».
Не имея средств на хороший лес, домохозяева устраивали деревянные тротуары на скорую руку. Перекладины и доски подгнивали, и вовремя не заменялись. Поэтому «пройти по ним более или менее благополучно мог только обыватель тощий, легковесный, а тучный человек рисковал потерпеть крушенье и шёл стороной». Тянувшиеся под дощатыми тротуарами канавы никогда не прочищались, и от накопившейся в них грязи, дохлых кошек, котят, кур и цыплят по улицам распространялась вонь нестерпимая, особенно летом. Эти тротуары не дожили до середины XIXвека. Да тогда их никто и не называл тротуарами. Обочины улиц около домов и дворовых заборов, предназначавшиеся для пешеходов, называли канавами. Интересно, что такое название сохранялось гораздо дольше, чем существовали сами канавы. И спустя не один десяток лет фланирование молодёжи по улицам всё ещё называлось «гулянием по канавам».