«Дядя Петя, ты – прохвост?»
За несколько недель до выборов я прочла сотни высказываний: идти голосовать или нет, и ах, что же нам делать, если в избирательных бюллетенях нет наших кандидатов? Высоколобые интеллектуалы бились насмерть над вопросом, как правильнее распорядиться голосом. И не было этой битве конца, как, собственно, и итога. Люди попроще твердили заклинание: «От нас ничего не зависит, забьём на выборы».
И вот пока мы, взрослые граждане (или фиг его знает, как мы называемся), рефлексировали на тему, как ужасно то, что у нас отобрали права, или складывали руки, предпочтя продавленный диван ненавистным избирательным урнам, или в числе учителей шли в составе избирательных комиссий подтасовывать результаты, потому что страшные люди сверху заставляют нас это делать, на избирательные участки пришли наши дети. Они почему-то посчитали, что было бы правильно, если бы выборы прошли честно. И записались в наблюдатели.
«Я остаюсь»
О двадцатилетней студентке Лене Кашиной я услышала ещё в ночь с 4-го на 5 декабря, когда на пару часов заехала в штаб «Яблока» узнать о возможных нарушениях на участках. Так получилось, что я осталась там до утра. Телефон не умолкал ни на минуту. Сотрудница штаба Наталья выслушивала жалобы наблюдателей, давала инструкции и советы, пробовала вызвать сотрудников прокуратуры и следственного комитета на участки, где происходили самые вопиющие нарушения. Телефоны дежурных сотрудников прокуратуры не отвечали. Один из сотрудников Следственного комитета, когда ему рассказали, что на избирательном участке № 340 в пачку бюллетеней «Единой России» упаковываются и бюллетени других партий, на место выезжать отказался, предложив наблюдателю самому подъехать к нему. То есть желающих среди правоохранителей зафиксировать нарушение на месте не нашлось.
Это был участок Лены Кашиной. Когда она звонила в штаб, в трубке слышался чудовищный ор (её пытались «воспитывать»). Наташа говорила: «Леночка, не обращайте внимания, они хотят вывести вас из себя, представьте, будто вы видите их в кино. Если вы устали, можете уехать…» Лена отвечала: «Я остаюсь». Наташа вешала трубку и плакала. От бессилия. От невозможности помочь. На закрытые после восьми вечера участки не допускался больше никто.
Удалена за фиксацию нарушений
За 20 часов работы наблюдателем Лена побывала на двух участках. На избирательном участке № 349 (гимназия № 3, председатель комиссии – директор гимназии Татьяна Геннадьевна Райкова)она написала около десяти жалоб (я опишу только самые интересные): придя на участок, избиратель, например, не находил себя в избирательном списке, зато в списках присутствовали умершие. Некоторые люди с удивлением узнавали, что в списки их квартиры попали и неизвестные граждане, которые там не живут. После очередной жалобы у Лены спросили: «Сколько тебе платят и сколько жалоб ты должна написать по плану?»
Объясняю специально для педагогического коллектива, возглавляемого госпожой Райковой: Лена работала наблюдателем как волонтёр. Волонтёр – это такой доброволец, оказывающий помощь, не рассчитывая на денежное вознаграждение. Если вы не в курсе, то знайте: бывает и так.
Были и оскорбления, о которых Лена тоже написала жалобу. И в районе семи вечера была удалена с избирательного участка за то, что препятствовала работе комиссии. То есть за то, что честно фиксировала нарушения.
Штаб ЕР не работал в самые «ответственные» моменты
За оставшийся час Лена успела получить новое направление на избирательный участок № 340 (детский сад «Солнышко», председатель комиссии – директор Ольга Васильевна Безрукавнова). Член комиссии с правом совещательного голоса от партии КПРФ (уже отстранённая к этому моменту «за нарушение тайны голосования» – то есть за желание посмотреть на избирательные списки) рассказала Лене, что с утра здесь творится полный беспредел. Сейф с незаполненными бюллетенями и открепительными талонами расположен в другом помещении, в сейф вставлен ключ.
Лена обратила внимание, что в помещении находится только одна переносная урна, и та пустая. «Сколько их всего?» – спросила девушка. Ей сказали, что три, но две другие находятся в надёжном месте. Лена написала жалобу. Председатель была вынуждена вынуть две урны из-под своего стола.
Когда Лена решила снимать происходящее на видео, что не запрещено законом, ей пригрозили удалением.
– Тогда я решила сменить тактику, – объясняет она мне. – Сказала, что хочу побыстрей домой. Они успокоились. Предложили идти домой, а завтра зайти в детсад и забрать на кухне подписанный протокол. Больше того, предложили взять с собой пустой протокол: мол, все цифры продиктуют утром по телефону. «Отдыхайте», – говорят.
Конечно же, девушка осталась. Начали считать голоса из переносных урн. Комиссия пересчитала всех избирателей, внесённых в списки, и всех проголосовавших. Председатель осталась недовольна результатом. Условно говоря, по одному дому проголосовало 90 человек, председатель настаивала: «должно быть 120».
– Как она может это знать? – возмущается Лена. Никак. Но значит, кому-то это надо. И Лена стала пристально наблюдать, как члены комиссии считают голоса. Видит: сидит одна дама и ручкой тычет на одну и ту же фамилию несколько раз. Лена закричала: «Что вы делаете?» В ответ: «Вам показалось».
Вскрыли стационарную урну. Следуя закону, один человек должен брать каждый бюллетень в руки, показывать присутствующим, называть партию, в пользу которой отдан голос, и класть в отдельную пачку. На видеозаписи, сделанной Леной, хорошо видно, что бюллетени на 340-м участке вынимают «хором», несколько рук очень быстро разбивают плотную пачку (очевидно, вброшенных бюллетеней).
Результаты посчитали, но не объявили, некоторые цифры Лена успела записать. Кроме того, девушка заметила, что, когда считали пачку с бюллетенями «Единой России», в ней попадались и бюллетени других партий. Тем не менее все они были запечатаны. Конечно же, Елена написала очередную жалобу. Госпожа Безрукавнова ушла консультироваться с каким-то вышестоящим начальством. Оставшиеся тоже кинулись звонить в штаб ЕР, были очень недовольны, слыша в трубке протяжные гудки: «Когда они нужны, их никогда нет…»
Тем временем вернулась и председатель, легко согласившаяся пересчитать бюллетени. Судя по всему, комиссия, невзирая на вбросы и фальсификации, не справилась с планом, поставленным старшими товарищами из ТИКа.
Ольга Васильевна взяла в руки пачку бюллетеней «Единой России» и принялась перебирать. И тем не менее даже после «чистки» среди бюллетеней ЕР по-прежнему попадались бюллетени с отданными голосами за ЛДПР, КПРФ, «Яблоко» и другие партии. Лена предложила пересчитать пачки и других партий. Председатель снова вышла.
Агент специального назначения Машков тайно проникает на участок
Дальше случился цирк. Вернее, явление… нет-нет, не клоуна. Мужчины-фокусника, который ни под каким предлогом не должен был проникнуть на закрытый участок. Мужчина не представился.
– Вы из прокуратуры? – спросила Лена.
– Пока нет, – ответил мужчина. Почему-то вспоминаются размышления товарища Саахова из «Кавказской пленницы»: «Либо я веду её под венец, либо она ведёт меня к прокурору».
После настойчивых просьб человек представился Иван Иванычем Ивановым.
– Это прокурор? – спросил Лена. Педагоги отчего-то начали поддакивать. И тут несостоявшийся прокурор зачем-то признался, что он Леонид Викторович Машков, но отказался называть должность. Однако мы вспомнили, что господин Машков некогда был депутатом областной думы и даже возглавлял там счётную палату. Ныне трудится главным специалистом Саратовского государственного аграрного университета им. Вавилова и является членом политсовета местного отделения ЕР Фрунзенского района, которое шефствует над детским садом «Солнышко». С появлением Машкова в детсаде поднялся страшный галдёж.
– Она с утра нам мозги парит (имелась в виду отстранённая член комиссии от КПРФ. –Прим. ред.), – вопили детские педагоги. – Потом девушка пришла! И всё началось! Жалобы пишут! С пятницы начали здесь бардак наводить! Всю работу сорвали! А мы опять – молчи!
Интересное заявление, однако. Устали, значит, молчать. Но разве уважаемые товарищи воспитатели-педагоги не сами для себя такую роль избрали? И это хорошо, что партия всего-навсего попросила считать и молчать. Завтра могут и дышать запретить. Очень советую втихаря запастись кислородными подушками.
Машкову шум не понравился. Я его даже понимаю. Бабий галдёж – дело, действительно, пренеприятное.
– У нас есть возможность перейти в другое помещение, – решил он. – А они пускай здесь сидят хоть до пятницы.
И рассказал, что наблюдатели не имеют права вмешиваться в работу избирательной комиссии, особенно не имеют права наблюдать за подсчётом голосов.
А бабоньки-то всё о своём вопили:
– Совести нет! Нам санитарную обработку делать! Детей принимать. В шесть часов смена приходит! А здесь всё комиссия заседает! Совесть есть? 170 детей должны стоять на пороге? Нет у них никаких полномочий! Пусть дадут нам работать!
Даму от КПРФ воспитатели за грудки схватили. Лену начали разгорячёнными педагогическими телами теснить в сторону. Все видели, наверное, как петухи грудью толкают соперника? Кто не видел, посмотрите передачу «В мире животных». Там про обитателей детских садов много чего можно увидеть.
«Либо она ведёт меня к прокурору»
Уставшая Лена сообщила, что пишет очередную жалобу о проникновении постороннего лица на избирательный участок.
– Я вам этого не рекомендую, – сказала директор детсада Ольга Васильевна Безрукавнова.
– Подумайте, – переходил то на «ты», то на «вы» Машков, – стоит ли это делать?
– Вы думаете, не стоит? – поинтересовалась Лена.
– Ну я же не зря сюда приехал, – начал Машков долгую лекцию, которую я приведу в сокращении. – Лен, не надо этого делать. Не обижайся, толку от этого нет. (…) Я человек в возрасте, немного знаю жизнь. Я не унижаю тебя. Но прошу не писать заявления. Ну, хотите, я скажу, что уважаю вашу позицию и считаю, что вы, наверное, делаете всё правильно. Но! (Это говорит тебе старый, седой человек.) Ты совершаешь ошибку. (…) Ты же не юрист, как ты можешь толковать законы.
– Я буду подавать жалобу в компетентные органы, пусть разбираются в законности и незаконности.
– Лен, я, будучи депутатом, сам писал ряд законов. В том числе закон о выборах Саратовской областной думы. (…) Вы получили установку – любой ценой сорвать выборы. (…) Ты же потом захочешь получить работу.
– Я не понимаю, о чём вы говорите. Объясните, а то как-то невежливо, в чём я конкретно делаю ошибки.
– Выборы – это грязь, она была и при советской власти. Выборы поддерживает определённая категория населения. 38 процентов, 45, 50 – не знаю, сколько. Сколько скажут. Но потом выборы прошли. (…) И никто не говорит, что вот эта девушка, молодая и красивая, эту власть не поддерживала, – весьма туманно намекнул ведущий специалист аграрного университета.
И тут опять бабоньки взвыли. Лену и женщину от КПРФ оттеснили-таки. Жалобу на присутствие постороннего человека не приняли. Протоколы выдали. В них сильно разнились цифры с данными первоначального подсчёта. Например, у СР из первоначальных 154 голосов осталось 42, у «Патриотов» из 6 – 2, число испорченных бюллетеней выросло примерно с 10 до 133. Количество выданных за день бюллетеней с 718 увеличилось до 765.
На днях я позвонила господину Машкову по телефону, спросила:
– Леонид Викторович, как получилось, что в ночь с 4-е на 5 декабря вы оказались на закрытом избирательном участке в детском саду «Солнышко»?
– Меня там не было, – сказал он.
– Я видела запись, – говорю.
– Это ваши проблемы, – отвечает.
– У меня нет проблем, я не нарушала закона.
– До свиданья.
Мне трудно что-либо добавить к этой истории – очередной серийной истории фальсификации выборов. Прощаясь с Леной, я спросила:
– Ты понимаешь, что у тебя могут быть проблемы?
– Да, конечно. Но это же не будет продолжаться вечно.
Хочется верить. Как и в то, что господина Машкова постигнет, например, судьба товарища Саахова из «Кавказской пленницы».