Если оппозиция не сдаётся, её ликвидируют

Предвыборная кампания в Госдуму вышла на финишную прямую. Чем ближе к часу икс, тем ожесточеннее споры между правящей партией и оппозицией. Шанс выставить соперника в невыгодном свете не упускает только ленивый. Партийцы с удовольствием обвиняют друг друга во всех бедах, испытываемых областью, используют слухи, подтасовку и передёргивание фактов.

Единороссы упрекают политических противников в популизме, самопиаре, вечных пререканиях и ничегонеделании. Оппозиция обвиняет партию власти в ведении нечестной игры, использовании административного ресурса на выборах, в прессинге и гонениях.

В том, что сильные партии всеми силами задвигают в тень остальных, нет ничего удивительного. А самое главное – в этом нет ничего нового.

Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться, например, к истории взаимоотношений саратовских меньшевиков и большевиков. О том, каким преследованиям в 1921-1923 годах советская власть подвергала представителей меньшевистской партии, нам рассказала сотрудница Межрегионального института общественных наук СГУ, кандидат исторических наук Елена Рязанцева.

Этот исторический отрезок был выбран потому, что на 1921-1923 годы приходился последний всплеск активности саратовских меньшевиков и прекращение легальной политической деятельности меньшевистской организации.

Начало травли

В годы Гражданской войны Саратов оказался в сложном положении с военной и экономической точек зрения. В конце 1920 – начале 1921 года ситуация достигла особенной остроты. Неурожаи, перебои с продовольствием, продолжение политики военного коммунизма, распространение бандитизма приводили к снижению авторитета большевистской партии среди граждан. В этой обстановке местная партийная организация посчитала особенно опасной деятельность саратовских умеренных социалистов, чьи взгляды и лозунги могли в сложившейся ситуации найти активный отклик у населения.

В докладе Губернского комитета Чрезвычайной комиссии (Губчека) сообщалось, что антисоветские настроения распространились не только среди обывателей, но и среди руководства учреждений, на заводах и фабриках заметно возросла агитация против компартии.

Зимой 1921 года положение продолжало ухудшаться. Уже в конце февраля Саратовским исполкомом было заявлено о неизбежности сокращения пайка. Учитывая и без того плачевное состояние большинства населения, эти сокращения могли вызвать рост недовольства советской властью. Многие рабочие в то время были настроены против большевиков, влияние ячеек Российской коммунистической партии (большевиков) – РКП(б) – на заводах оказалось минимальным, зато рос авторитет меньшевиков и анархистов. Большевики стали опасаться возможных выступлений и бунтов. Понимая, что катализатором для открытого проявления недовольства могут стать лозунги меньшевиков и эсеров, выявлявшие недостатки большевистской политики в экономике, саратовские власти санкционировали череду арестов умеренных социалистов.

Очень часто задержания социал-демократов производились без предъявления внятных обвинений, то есть главным основанием для арестов становились оппозиционные политические убеждения.

Апогея этот процесс достиг, когда в марте 1921-го на предприятиях Саратова прошла волна рабочих забастовок. Поводом для них стало уменьшение хлебного пайка. И если на первых порах граждане обсуждали продовольственное положение, то вскоре стали высказывать упреки в адрес советской власти и Чрезвычайной комиссии. Бастующие также требовали перевыборов в Саратовский Совет, свободы слова, создания независимых союзов и освобождения политических заключенных. Но вместо эффективных действий, направленных на улучшение положения рабочих, местные власти решили перенаправить недовольство населения в иное русло, тем самым покончив со своими политическими оппонентами – меньшевиками и эсерами.

Так, в послании Губернского исполнительного комитета (Губисполкома) в Москву утверждалось: именно меньшевики виноваты в том, что забастовках были выдвинуты политические требования. Официальным обвинением меньшевиков в возникновении рабочих волнений начавшаяся их травля не закончилась. Перед саратовскими большевиками стояла задача дискредитации меньшевиков в глазах населения. С первых чисел марта 1921 года в прессе проводилась обширная клеветническая кампания против умеренных социалистов. Начало ей было положено заголовком «Гоните предателей дела рабочего класса – меньшевиков и эсеров». Цель кампании заключалась в том, чтобы создать у населения гипертрофированно отрицательный образ меньшевиков и эсеров, навязав при этом людям выгодную большевикам картину происходившего. Члены меньшевистских и эсеровских организаций обвинялись в развязывании забастовочного движения. Кроме того, они официально признавались пособниками контрреволюционеров и западных агентов. Заявлялось, что это друзья белогвардейцев, подголоски буржуазии и предатели рабочего класса, которые ведут преступную агитацию, сея смуту в рядах рабочих. И это притом, что меньшевики традиционно выступали как защитники интересов рабочего класса, а многие саратовские меньшевики сами были рабочими.

Особо клеветнический характер носили сообщения о тех целях, к которым якобы стремились умеренные социалисты. Они характеризовались как злейшие враги революции и социализма, изменники рабочего дела, которые хотели взорвать советскую республику изнутри, создавая возможность для победы капитала. Эти обвинения в корне противоречили положениям социал-демократической доктрины, кроме того, конкретных примеров реализации контрреволюционных намерений меньшевиками в прессе не приводилось, критика носила скорее декларативный и пропагандистский характер.

В Саратове было реализовано решение ЦК РКП(б) о недопустимости назначения меньшевиков на ответственные посты в продовольственные органы. Блокировалась любая возможность социал-демократической агитации и работы среди населения.

Лакеи и агенты европейского капитала

Начавшаяся весной 1921 года кампания перевыборов в Саратовский Совет вызвала резкое усиление критики умеренных социалистов в печати. Губисполком призывал рабочих отдавать голоса компартии, быть бдительными и не верить обманным утверждениям меньшевиков и эсеров. Результаты выборов принесли победу большевикам, получившим 447 депутатских мест из 587. Несмотря на это, в мае контроль над деятельностью меньшевиков и эсеров со стороны местной власти лишь усилился. В докладе о деятельности Губчека за апрель-май 1921 года сообщалось о попытках наладить агентурную сеть в саратовской тюрьме, где в тот момент находились основные лидеры местных меньшевиков и эсеров. Одновременно продолжилась травля социалистов на страницах периодической печати.

Лето 1921 года было для Саратова одним из тяжелейших. Проблема голода стала в регионе основной. Это негативно сказывалось на доверии к большевистской власти. В месячных сводках Губисполкома подчеркивалось, что политическое состояние губернии было крайне неудовлетворительным. В подобных условиях большевистские власти опасались возможного роста популярности социал-демократов, которая в сложившейся ситуации могла сыграть роль своеобразного детонатора.

В программе Губчека говорилось, что тяжесть экономического положения может спровоцировать сближение рабочего класса с противниками советской власти и РКП(б), поэтому необходимо усилить осведомительную работу в массах и в антисоветских социалистических партиях. Одновременно в прессе продолжали появляться заметки о контрреволюционной деятельности меньшевиков в масштабах страны и губернии.

К меньшевикам и эсерам применялись ставшие уже традиционными эпитеты: «лакеи и агенты европейского капитала», «социал-предатели», «приспешники буржуев». Их также обвиняли в подрывных действиях, направленных против советской власти и народа. В этих же обвинительных газетных заметках тщательно рисовался образ компартии как защитника прав рабочего класса, стоявшего на страже революционных завоеваний.

На самом деле, если обратиться к архивным документам и воспоминаниям очевидцев, реальный масштаб деятельности саратовских меньшевиков был слабо сопоставим с газетными заявлениями. Сформированный в тюрьме меньшевистский комитет устраивал дискуссии, писал и переправлял на волю статьи для издания подпольной газеты «Социал-демократ». Оставшиеся на свободе предпринимали попытки налаживания хотя бы минимальной организационной работы. И всё. Вряд ли можно говорить о том, что саратовские меньшевики имели возможность радикально повлиять на ситуацию в городе или представляли серьезную угрозу для местной большевистской власти.

Окончательное уничтожение

Осенью преследование саратовских меньшевиков заметно усилилось. Случилось это из-за проблем, которые встали перед местной властью. Ситуация с продовольственным снабжением населения губернии становилась критической. Кроме того, в ноябре должны были состояться перевыборы в Саратовский Совет, что предполагало необходимость проведения обширной пропагандистской предвыборной кампании.

Начало этой кампании в прессе было положено сообщениями о контрреволюционном заговоре в Петрограде с участием кадетов, эсеров и меньшевиков. Их обвиняли в пособничестве западному империализму.

Следующим шагом местных властей стала обширная чистка местных партийных рядов. Её важной целью считалось исключение из партии бывших меньшевиков, вступивших в неё после 1918 года.

Накануне выборов нападки на умеренных социалистов в печати стали ещё сильнее. Читателям внушалось, что нельзя верить возможным заявлениям социал-демократов о фальсификации выборов, отсутствии свободы слова, преследованиях и терроре со стороны компартии в отношении политических оппонентов.

К началу 1922 года все возможности для деятельности социал-демократов в Саратове были фактически пресечены. Но местные большевистские власти, обескровив меньшевиков, продолжали опасаться распространения их лозунгов. В течение всего года в прессе велась активная кампания по окончательной дискредитации оппонентов в глазах населения. При этом каких-либо конкретных примеров разлагающей деятельности меньшевиков в Саратовской губернии ни в одной из статей не приводилось.

Кстати, у местных социалистов фактически не было сил и возможностей для легальной политической деятельности, учитывая августовское постановление Губисполкома. Теперь создание каких-либо обществ и созыв собраний находились под контролем Губчека. К тому же постановление предусматривало обязательное указание партийной принадлежности учредителей обществ и собраний.

В 1923 году дела обстояли так: первые шесть месяцев печать, как и прежде, писала о меньшевиках в обвинительном тоне, вторые шесть месяцев группа местных социал-демократов, солидаризовавшихся с политической линией компартии, начала с газетных страниц активно призывать к ликвидации своей организации.

Представитель саратовских меньшевиков Иоффе призвал коллег завершить деятельность местного меньшевистского комитета и войти в состав компартии. Этот шаг разделил меньшевиков на два лагеря. Большинство идею слияния поддержало. Оставшихся в меньшинстве продолжили преследовать. Инициаторы объединения стали вести переговоры о возможности освобождения ранее арестованных меньшевиков.

Осенью стали готовиться к городской конференции по ликвидации комитета. В итоговой резолюции было записано, что социал-демократическая доктрина оказалась несостоятельной, официальные вожди партии всё больше склоняются к политике, противоречащей интересам пролетариата, поэтому единственным выходом для меньшевиков, не порвавших с рабочим классом, является решение о ликвидации своих партийных организаций и присоединение к платформе компартии. Так в Саратове исчезла загнанная в угол меньшевистская организация.

***

Казалось бы, сегодняшняя ситуация в стране от той отличается разительно. Но стоит подставить вместо большевиков ЕР, вместо меньшевиков – любую по-настоящему оппозиционную партию, и живо представляешь сегодняшние реалии.

К сожалению, технический прогресс и повсеместная модернизация не повлияли на организацию честной политической борьбы. Новейшая техника только расширила возможности властей по подавлению оппозиции. Жёсткий прессинг, направленный против оппозиции, фальсификации на выборах, бесцеремонное уничтожение конкурентов – были, есть и, возможно, ещё долго будут главным оружием политиков, находящихся у власти.