Пройду по Корвалановской…
Мы продолжаем тему явлений, которые уже с успехом перекочевали из политической и повседневной жизни Советского Союза в современную Россию или, быть может, только готовятся вернуться.
Например, сейчас активно обсуждается дело «оружейного барона» Виктора Бута, который находится под судом в США. До начала суда министр иностранных дел РФ Сергей Лавров заявил, что российские власти будут поддерживать Бута. Не даёт ли это нам повод вспомнить тех, кто когда-то вызвал сочувствие советских граждан?
Там, конечно, были совершенно иные обстоятельства. Но сам процесс отклика, проявление небезразличия – вот что интересует нас.
Саратов помнит, но с трудом
Уже мало кто помнит и знает, кто это такие, поэтому освежу память.
Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти были участниками движения за права рабочих, анархистами, в своё время подавшимися из родной Италии в США.
В 1920 году им было предъявлено обвинение в убийстве кассира и двух охранников обувной фабрики в Саут-Брейнтри. После приговора в газетах стали выходить статьи, посвящённые процессу, на улицах собирались митинги в поддержку итальянцев. Однако ничто не помогло, и 23 августа 1927 года итальянцы были казнены.
В СССР это не могло остаться незамеченным. Поэт Михаил Светлов посвятил им своё стихотворение. А советской властью суд и казнь двух итальянцев были преподнесены под своеобразным соусом. Об анархических взглядах Сакко и Ванцетти умалчивалось, они превращались в традиционных «несправедливо обвиняемых пролетариев, революционеров и прогрессивных деятелей», то есть в тех, кто был выгоден советскому агитпропу. И как обычно в таких ситуациях, понеслось «обожествление»: десятки улиц получили имена итальянских «борцов за свободу», писались мемуары о них. Дело доходило порой до откровенного маразма, когда именем Сакко и Ванцетти мог быть назван детский санаторий в Евпатории.
Удивительно, что при всём неудобстве этого названия для произношения и неблагозвучия для теперешних, не столь дружественных им времён, эти улицы каким-то образом умудряются сохранять свои имена. Хотя в нашем городе не смолкают предложения переименовать улицу Сакко и Ванцетти в улицу Гагарина, что, будем честны, было бы вполне справедливым шагом.
Поможем всем МОПРом
В 1922 году по решению Коминтерна была создана МОПР – Международная организация помощи борцам революции, советский аналог Красного Креста. О себе МОПР заявляла, что «является организацией внепартийной и ставит своей задачей юридическую, моральную и материальную помощь заключённым борцам революции, их семьям и детям, а также семьям погибших товарищей. МОПР объединяет вокруг себя широкие массы рабочих, крестьян и мелких служащих без различия их партийной принадлежности».
Действительно, на примере тех же Сакко и Ванцетти мы можем убедиться, что не только коммунисты могли получить поддержку Советского Союза, хотя и о своих единомышленниках не забывали. Так, проводились кампании за освобождение вождей компартий Германии – Эрнста Тельмана – и Болгарии – Георгия Димитрова.
Стоит ли говорить, что количество членов организации росло как на дрожжах? Если в ноябре 1923 года МОПР насчитывала 200 тысяч человек, то уже через год – 3,5 миллиона, а в 1940 году – свыше 10. При этом организацию действительно можно было назвать международной: она имела свои секции в Австрии, Югославии, Польше, Италии, Мексике, Франции и многих других странах. Что любопытно, исчезали они не в один час. Так, польская Czerwona Pomoc прекратила своё существование уже в 1938 году, наша организация дотянула до 1947 года. Казалось бы, после её исчезновения должны были рухнуть и остальные, однако итальянская Soccorso rosso italiano вполне успешно гремела и в 70-е, помогая радикальным внепарламентским левым.
Так или иначе, организации ушли, но дело осталось.
Наш друг Анжела…
В 1970 году в США прогремели выстрелы, а в мире – новое имя: Анжела Дэвис. 7 августа 1970 года активист организации «Чёрная пантера» Джонатан Джексон с сообщниками попытался освободить из зала суда троих чернокожих заключённых, обвинённых в попытке нападения на полицейского. Он захватил в заложники обвинителя, нескольких судей и присяжных.
В процессе освобождения заложников были убиты Джексон, его сообщник и судья, ранен обвинитель. По калифорнийским законам владелец оружия, из которого совершено убийство, считался соучастником и потому против известной коммунистки и правозащитницы Анжелы Дэвис, которой и принадлежало оружие, были выдвинуты обвинения в заговоре, захвате заложников и убийстве.
По всему миру прокатились массовые выступления, лозунги «Свободу Анжеле Дэвис!» часто можно было услышать на улицах любого города. Ей писали письма дети из школ всего Советского Союза, а также пионеры, трудовые коллективы, ветераны войны и труда, деятели культуры.
Захожу на страницы одного ЖЖ, читаю: «Конечно, помним. Свободу Анжеле Дэвис! Школьные годы – прекрасные годы. Она в какой-то мере была героем нашего времени. Женщина из моего детства». Ещё одно: «Прекрасно помню. Боролись за её свободу, фактически мало чего о ней зная».
Чуть подробнее высказывается некая Светлана Иванова: «Очень хорошо помню, как по телевизору в новостных выпусках рассказывали об Анжеле Дэвис, действительно движение «Свободу Анжеле Дэвис, руки прочь от Анжелы» было организовано масштабно. Я поступила в школу в 1971 году и помню, как в начальной школе нам рассказывали об этой женщине как о борце за свободу и права негритянского народа, тогда очень было развито идеологическое воспитание».
В то же время другой участник, Владимир Копп, оговаривается, что «трудно разглядеть реального человека за пропагандистской шелухой, на неё наверченной нашей КПСС».
Действительно, обвинения против Дэвис идеально подходили для очередного вброса антиамериканской пропаганды: ещё бы, ущемление прав коммунистов, да ещё и чернокожих. Вскоре выходит документальный фильм «Наш друг Анжела», ставший ныне большой редкостью.
Уже после оправдательного приговора Дэвис становится героем песен. Так, Высоцкий в «Жертве телевидения» поёт: «Ну а потом на закрытой на даче/ Где, к сожаленью, навязчивый сервис,/ Я и в бреду всё смотрел передачи,/ Всё заступался за Анжелу Дэвис…».
Про неё даже анекдоты сочиняли. А разве это не показатель народного интереса?
…и товарищ Корвалан
Нельзя не вспомнить и другой знаменитый лозунг – «Свободу Луису Корвалану!».
После переворота генерала Пиночета 11 сентября 1973 года генеральный секретарь компартии Чили Корвалан был арестован как один из противников режима. КГБ СССР в то время рассматривал вариант вооружённого освобождения соратника, ставшего наиболее известным чилийским политзаключённым. В 1976 году его удалось обменять на диссидента Владимира Буковского.
Были, разумеется, и митинги, были и лозунги. Но в чём Корвалан перегнал всех, так это в том, что моментально стал объектом частушек и анекдотов. Самый известный звучал так: «По всему СССР катится волна митингов протеста под лозунгами: «Свободу Луису Корвалану!» Докатились митинги до Грузии. На тбилисском заводе один выступающий сменяет другого, и все требуют освободить Луиса Корвалана. Выходит на трибуну очередной грузин, снимает свою фуражку-аэродром и говорит: «Таварищи, я не знаю, кто такая Луиса Карвалана, но пока её не выпустят из тюрьмы, я на работу выходить не буду!».
Впрочем, шутки шутками, однако были люди, всерьёз воспринимавшие эти события, иначе не выходили бы с лозунгами «Мы с вами, чилийские братья!». То же было и с детьми, конечно, не понимавшими трагичность ситуации, но пытавшимися это сделать.
Так, одна девушка пишет в комментарии в Интернете: «С текстом «Свободу Анжеле Дэвис!» или «Свободу Луису Корвалану!» – печатались в «Комсомольской правде» такие листочки уже с адресом по форме открытки, которые нужно было наклеить для твёрдости на любую почтовую открытку и отправить. «Комсомолку» даже мы бегали скупали, чтобы побольше таких карточек отправить. А ещё собирали вещи в помощь кому-то, а работающие на собрании принимали решение отчислить однодневный заработок в фонд кого-то. А у нас на работе даже устраивались аукционы (в то время!). Каждый приносил что-нибудь и сдавал, потом всё выставлялось на торги. Вырученные деньги перечислялись».
Блогер Сергей Рахманин вспоминает, что «любил кричать маленький я, залезая на табурет в кухне. А в нашем доме жили какие-то кубинцы, видимо, не самого мелкого пошиба, потому что однажды в грузовом лифте я встретил Кастро и Корвалана вместе. Кастро я не узнал, а Луиса узнал. Ну и заорал на весь лифт, так как был в шоке, собственно, «Свободу Луису Корвалану!» Дядьки очень возрадовались, родители засмущались, а я вот запомнил». Впрочем, и это уже почти анекдот.
Двойная жизнь доктора Хайдера
Уходят герои, а на их места приходят эпигоны. Так в какой-то мере можно охарактеризовать знаменитую историю доктора Хайдера, произошедшую уже в последние годы существования Советского Союза.
Знаменитый американский учёный-астрофизик в 1986 году решил объявить 218-дневную голодовку у Белого дома в Вашингтоне. Он требовал от администрации Рейгана прекратить гонку вооружений и отказаться от использования ядерного оружия. Однако…
Однако время героев прошло, и Хайдер уже не мог вызвать такую реакцию, как когда-то Анжела Дэвис. В США на него реагировали вяло и вообще считали чудаком, зато в СССР корреспондент Владимир Дунаев сумел его преподнести достойно. Впрочем, и здесь до настоящего успеха было далеко, и вся слава Хайдера по сути ограничилась письмом от Горбачёва и ироничной песенкой группы «Ноль» «Доктор Хайдер снова начал есть!».
Всё бы ничего – не удалось (а как могло быть иначе?), да и чёрт с ним, но Хайдер на этом не остановился и позже попытался баллотироваться в президенты. Но к тому моменту он уже окончательно дискредитировал себя: выяснилось, что во время голодовки он жульничал (и снова: а разве могло быть иначе?) и тайком ел. И тут уже никуда не денешься от забавной аналогии: доктор Хайдер созвучен знаменитому герою Стивенсона – доктору Джекилу, который иногда превращался в мистера Хайда. Правда, делал это он с неудовольствием. Хайдер же, видимо, умело совмещал в себе и учёного, и мошенника. Впрочем… и это тоже мало кого волновало.
***
Многие были интернационалистами и потому относились с пониманием
Мы попросили саратовцев вспомнить, как часто в советские времена им приходилось сталкиваться с организованными кампаниями помощи политическим активистам за рубежом и как они это воспринимали.
Виктория Платонова, преподаватель:
ОТНОШЕНИЕ БЫЛО ПОЛОЖИТЕЛЬНО-БЕЗРАЗЛИЧНЫМ
– Что-то подобное припоминаю. Но было это слишком давно – в те годы, когда я только начинала работать. Действительно, существовали какие-то фонды помощи. Мы с товарищами, в общем-то, соглашались: «Да, да! Это необходимо!» Деньги мы перечисляли, но кому – сейчас едва ли вспомню, да и не волновало это тогда так сильно. Отношение было каким-то положительно-безразличным. Поэтому мы были вроде как «за», но без энтузиазма. Зарабатывали немного, как и сейчас, поэтому перевод одного дневного рабочего заработка не ощущался так сильно: ну, вычтут и вычтут. А вот когда нужно было, скажем так, «вынуть» и «отдать», тогда могли помочь, хотя, может быть, уже с неудовольствием.
Но если совсем честно, то все эти деятели, несомненно, по большей части идеализировались нашим государством. Нередко это были пропагандистские трюки, но многие были интернационалистами и потому относились с пониманием. Хотя, повторюсь, без рвения. То есть если кто-то отсылал вещи, то едва ли интересовался, дойдут они или нет.
Виктор Селезнёв, журналист:
ВСЕГДА ЭТО ДЕЛАЛОСЬ ПОД НАГЛЫМ НАЖИМОМ
– У нас в институте «ГипроНИИгаз» никогда никто добровольно не собирался помогать так называемым борцам революции, всегда это делалось под наглым нажимом райкома. Однажды так заставили перечислить дневной заработок для афганских марионеток Кремля. От нас поступило предложение: давайте поможем вещами. Ответ был неумолим: нет, давайте только деньги!
Маргарита Львова, пенсионерка:
ДА И НЕ ИНТЕРЕСОВАЛО ЭТО НИКОГО
– 49 лет отработала на обувной фабрике, но ни разу не получала предложения помочь каким-то героям. Нет, конечно, были какие-то сборы, но явно не на это. Хотя, может, кто-то этим и занимался, не знаю. Да и не интересовало это никого: у нас был план и ничего более. Никто ничего подобного даже не обсуждал.