Там все учились – понемногу

В нашей постоянной рубрике «История вопроса» мы продолжаем исследование: какие артефакты советской эпохи могут вернуться в нашу жизнь, если продолжится поворот к тем временам. Временам, в которых, по мнению нынешних руководителей, хорошего было гораздо больше, чем плохого. И если в первой части наших публикаций мы говорили о советской цензуре, то теперь решили вспомнить систему партполитпросвета. Партийно-политического просвещения.

Авторы: Елена Иванова, Дмитрий Козенко

Понятно, надо признать, что в том или ином виде партийно-политическое просвещение присутствует и сейчас. Тот же Селигер, например. Только там сейчас всё как-то по-молодёжному, всякие акции, флешмобы и прочее. То головы оппозиционеров посадят на кол, то Людмилу Алексееву в фашистской форме нарисуют. В общем, резвятся детишки. Однако, глядя на суконные лица людей, ответственных за идеологию, и понимая, куда разворачивается страна, можно предположить, что скоро всё будет по-взрослому: серьёзно, основательно, скучно. Приблизительно так, как было в советские времена.

А ты записался в подпольщики?

Казалось бы, такая ерунда, как все эти политинформации, политзанятия, должна напрочь выветриться из памяти. Но вот поди ж ты, одно до сих пор помню. Ещё со школьных времён. Дело тут в том, что иногда политинформации становились больше похожи на комсомольские собрания с проработкой провинившихся. В тот раз главным героем оказался я.

Наша школа была повёрнута на наглядной агитации – всякие стенды, планшеты, плакаты. И тут я посмел отказаться от участия в оформлении очередного стенда, сославшись на загруженность в учёбе. Что тут началось! На очередную политинформацию пришли какие-то комсомольские начальники из числа учеников и завуч по воспитательной работе. Женщина фантастической энергии и фантастической безграмотности. Как-то она заявила, что Бонч-Бруевич был шофёром Ленина, утверждала, что саратовский юридический институт носит имя Крупской. На самом деле – Курского; был такой старый большевик, Дмитрий Иванович Курский – нарком юстиции.

На политинформации завуч тоже отличилась. Поставила меня перед классом, а сама принялась носиться по классу и кричать. И заявила для начала: «Национальный чешский герой Юлиус Фунчик учит нас бдительности».

Я автоматически поправил её – Фучик. И получил по полной. И за лишние знания, и за стремление ходить в школу с длинными волосами, и за увлечение «битлами».

Завершилось всё на самой высокой ноте: подлетев ко мне, завуч спросила:

– Когда на нашу страну нападут враги, ты уйдёшь в подполье?!

И сама же ответила:

– Такие, как он, никогда не уйдут в подполье!

Завершился этот большой шум пшиком. Мне объявили выговор по комсомольской линии. В школе до самого выпускного звали подпольщиком. А я с того времени стал испытывать отвращение к наглядной агитации, политинформации, идеологии вообще и к тем, кто её распространяет. Но личное отношение ничего не значило: любишь не любишь, а ходить надо. На политинформации, лекции, занятия в странном заведении под названием «вечерний университет».

Кто читал, кто дремал, и все скучали

Тогда система партийно-политического просвещения была похожа на пирамиду. Снизу самый большой блок – политинформация на рабочих местах. Было это примерно так: раз в неделю под руководством начальника отдела мы собирались в кабинете. Заранее назначенный начальником человек излагал основные положения передовых статей газеты «Правда» за неделю. Потом несколько слов с переходом на личности сотрудников добавлял начальник. Примерно в таком духе: «В республиках Средней Азии растут урожаи хлопка, а товарищ Сидоров позволил себе уйти со службы за два часа до окончания рабочего дня». Так сказать, теория с практикой. О чём в основном говорили? Об успехах, конечно.

Тут я уступлю слово классику и процитирую запись из дневника Венедикта Ерофеева: «Каждый год – всё урожайнее, стали и проката всё больше, производительность труда вырастает самым бешеным образом. Когда же всё это кончится, маманя?»

Обязательно говорили о врагах, об агрессивной человеконенавистнической политике Вашингтона, фальшивках ЦРУ и так далее. Сейчас слушаешь иногда речи ответственных товарищей и понимаешь: на тех политинформациях они были внимательными слушателями.

Простой народ на политинформациях занимался кто чем. Кто дремал, умудряясь и во сне придавать своему лицу внимательный вид, кто читал, держа книгу на коленях, кто изрисовывал каракулями тетрадь. Отметим, специальную тетрадь, предназначенную для конспектирования политзанятий. Их даже нужно было раз в месяц, кажется, сдавать на проверку.

Одним слово, тоска. Каждый как мог старался прогулять политинформацию. Одним из легальных способов этого было обучение в другом – более высоком – звене партполитпросвещения. Например, в университете марксизма-ленинизма.

«Универ» по разнарядке

Отметим, поступать в этот университет не было необходимости. Туда назначали по разнарядке. Стремящихся учиться в университете не было, может, по той причине, что в его полном названии присутствовало ещё и слово «вечерний». Занятия проходили раз в неделю с семи до девяти вечера. Сам же университет (или уместнее взять это слово в кавычки?) располагался в здании на Советской, рядом с тогдашним обкомом тогдашней правящей партии. Сейчас в этом здании – лицей имени Пушкина.

Я попал туда по разнарядке. Вызвали в комитет комсомола завода, где я работал в многотиражной газете, и строго сказали: «Надо». Для большей убедительности при разговоре присутствовал секретарь комитета партии. Пришёл в университет, оказалось, что каждый волен сам выбрать себе специализацию. Выбрав линию наименьшего сопротивления, я записался на журналистику. Занятия вёл мой добрый знакомый, известный в Саратове журналист Владимир Михайлович Разин. Встрече нашей он удивился:

– Тебе-то зачем это нужно? Здесь уровень совсем для новичков. Иди-ка домой.

Я понял две вещи: на специальность мне больше можно не ходить, и второе – пять баллов мне обеспечено.

На другие лекции ходил, если честно, даже не через раз, а через два. Правда, сдавал какие-то зачёты и экзамены. Даже поплавал, как и в нормальном университете, на марксистско-ленинской философии. Честно, не помню, сколько лет мы там учились – то ли год, то ли два. И в конце концов пришло мне время получить диплом. Тогда уже я был в той организации, где служба и опасна, и трудна. И на первый взгляд, пожалуй, не видна. Да и на второй взгляд, если присмотреться. Но наш начальник отдела, он же старший по политинформациям, с подозрением спросил меня:

– А вы что, товарищ старший лейтенант, не ходите на политинформации?

Я начал выкручиваться, мол, в вечернем университете учусь, отличник там и так далее.

Но он проявил ещё больше бдительности:

– По моим подсчётам, вы его уже должны закончить, так что принесите диплом.

«Оформим прямо сейчас»

И он был прав, диплом мне, как я считал, был выписан уже месяца три назад, но мне всё недосуг было за ним сходить. Пришёл в секретариат университета, так и так, вот и я, отдайте мне диплом. Милая женщина из секретариата долго копалась в каких-то папках, а потом огорошила меня:

– Видите ли, вы не сдали один экзамен.

Минуту я был в шоке. Потом нащупал линию обороны:

– Понимаете, я сейчас служу в правоохранительных органах, а там совсем нет времени ни днём, ни вечером. Здесь, в этих стенах, я могу сказать откровенно: обстановка с преступностью не самая благополучная. Поэтому очень много времени приходится проводить в засадах, перестрелки там всякие…

Не знаю, поверила ли она мне. Только, ещё раз изучив мою ведомость, сказала:

– Вот смотрите, четвёрки у вас уже есть. И если по пропущенному предмету будет тоже четыре, вы не будете возражать?

Я было приготовился ещё раз рассказать о том, как много времени занимают перестрелки с бандитами, но она поняла меня:

– Если на четыре согласны, то оформим прямо сейчас.

Единственный профит, который я получил после вечернего университета, – это возможность во всех анкетах в графе «дополнительное образование» писать «университет марксизма-ленинизма».

Высшая партийная столовая

Ещё была ВПШ – высшая партийная школа. Это где сейчас ПАГС, которая в свою очередь уже переименована. Чему и как там учили, сказать не могу – не пересекался. Но как думаю, это было что-то вроде института менеджмента того времени – менеджмента экономического и политического. А ещё в ВПШ была замечательная столовая – вход с Первомайской. Когда в этой школе были каникулы, туда пускали обычных людей с улицы. Помню, мы ели там люля-кебаб – замечательно приготовленный и удивительно дешёвый.

***

Прекрасно понимая, что любые воспоминания субъективны и могут не дать истинной картины, мы решили расспросить разных людей, которые имели отношение к системе партийно-политического обучения.

Александр Степанов, член Общественной палаты Саратовской области:

НИКОГДА НЕ ЖАЛЕЛ, ЧТО ОКОНЧИЛ ВПШ

– В высшей партийной школе получали второе образование, как правило, партийные работники, руководители предприятий народного хозяйства. То есть специалисты самых разных областей в ВПШ получали общеуправленческое образование.

Я поступил в ВПШ, когда мне исполнилось тридцать три года, окончил вечернее отделение, получил диплом с отличием. Учёбу в ВПШ воспринимал достаточно положительно. Меня не очень интересовали партийные темы, но я с большим удовольствием изучал экономику, философию, историю. Кроме того, в ВПШ неплохо преподавали управление. Несмотря на то что я работал на тот момент инструктором в обкоме КПСС, не умел выступать публично. Теоретические знания по управленческой деятельности я получил в ВПШ, практические наработал в обкоме партии. После чего перешёл на работу заместителем председателя горисполкома. Никогда не жалел, что окончил ВПШ. Хорошее, полноценное управленческое образование.

Виктор Марков, депутат Саратовской городской думы:

ЭТО БЫЛ ДАВНО ОТЖИВШИЙ АНАХРОНИЗМ ВРЕМЁН ЛИКВИДАЦИИ БЕЗГРАМОТНОСТИ

– Конечно, я помню систему политпросвещения советского времени. В 80-х годах я работал начальником цеха на заводе. И к нам периодически приходили политинформаторы, лекторы, агитаторы из университета марксизма-ленинизма, политехнического института. Отнимали время от обеда. В обеденный перерыв работяги успевали и перекусить, и в домино поиграть, и в комнате отдыха отдохнуть. А когда появлялись лекторы, начальник цеха обязан был их собирать слушать лекции, отрывая от отдыха.

Не могу сказать, что народ был совсем аполитичный, но на такие мероприятия собирался вяло. Обсуждались, например, итоги 27-го съезда КПСС, 19-й партконференции, антиалкогольная тема. А некоторые рабочие, например, успевали в обед выпить, задавали лекторам вопросы в стиле «зачем пришёл?», случались конфузные ситуации.

Многие рабочие были людьми с высшим образованием и работали за станками, чтобы получать большую зарплату, чем на инженерно-технических должностях. Эти люди были хорошо образованными, выписывали газеты, вплоть до «Литературной». Они могли этим ботанам из университета марксизма-ленинизма такие вопросы задать, на которые те и не знали, что отвечать. Задача лекторов была – охмурить, но грамотный человек на это уже не поддавался. Более лояльно относились к заводским, доморощенным лекторам. Раз «свой» – значит «не поколотят».

Я бы сказал, что эти мероприятия были давно отжившим анахронизмом периода ликвидации безграмотности. Но тогда люди не умели читать, а в 80-х многие выписывали газеты, у всех в доме был телевизор. К концу 80-х людей совсем трудно стало загонять не только на лекции, но даже на партсобрания. Идёшь, смотришь, вечером народ в домино играет, ждёт, когда собрание закончится, чтобы можно было домой уйти.

В общем, вся эта идеологическая система развалилась сама собой – никаких саботажей не было, агентов ЦРУ не засылали. Объяснение простое. Люди разочаровались в идеологии КПСС. Они же изначально вступали в партию не из меркантильных, а идеологических соображений, и взносы из своей зарплаты платили. А когда поняли, сколько вранья говорится с трибун, да всё теми же лекторами, разочаровались.

А современной партийной идеологией никто очарован и не был. Потому как она мало чем отличается от того периода. Нынешние политические лидеры вышли из комсомольских и партийных руководителей советской эпохи. Их ментальность, методы организации, руководства – всё оттуда. Нечем было очаровываться. Если и есть ещё в народе очарованность, то единственным человеком – Владимиром Путиным.