Владимир Куксов: Будем гореть – при таком отношении к лесу

В России вновь начались пожары. Выделенные на борьбу с ними средства до сих пор не дошли до регионов. Мы решили поговорить с председателем Совета ветеранов лесных отраслей, заслуженным лесоводом РФ, в своё время главным лесничим области, первым заместителем начальника областного управления лесного хозяйства Владимиром Куксовым. Разговор шёл о том, можно ли в принципе предотвратить пожары и как боролись с ними в самые засушливые времена в течение сорока лет, что Владимир Иванович работал в лесном хозяйстве Саратовской области.

– Владимир Иванович, в прошлом году Россия пережила страшные пожары. Саратовская область тоже горела, почти как тайга. К пожарам оказались абсолютно не готовы. Разве их не могли предвидеть и предупредить?

– Конечно, могли. Вот я приехал работать в Саратовскую область после окончания Воронежского лесотехнического института в 1957-м году. Три года работал лесничим в Балашове, за это время у нас не было ни одного пожара. Потом работал главным лесничим в Широко-Карамышском лесхозе Лысогорского района, семь лет – главным лесничим в Вольске, вплоть до 70-го года. Нигде у нас не было ни одного серьёзного пожара. Так, небольшие возгорания, которые мы моментально тушили. Затем меня вновь отправили в Балашов, но уже директором лесхоза. В 72-м году – самый засушливый год (!) – у нас горела полоса только вдоль железной дороги. Именно в этом году в Горьком сгорело 500 тысяч гектаров леса, после чего правительство немедленно приняло решение закрепить за лесным хозяйством пятьсот человек из милиции, назначив их инспекторами милиции по охране лесов.

Причина пожара одна – человек. Только в одном из тысячи случаев возгорание может произойти от сухих гроз, которых у нас в области не бывает. Хочу отметить, что человек в те времена был другим. Не оставлял после себя тлеющих костров, не бросал окурки, его так воспитывали.

И второе, самое главное: в стране работала чёткая система государственной охраны леса. Кстати, лесной департамент создал двести с лишним лет назад Павел I, организовав государственную лесную охрану.

Весь лес делился на обходы, во главе которых стоял лесник (иногда потомственный), были лесные кордоны, где жили лесники. Работали лесные объезды, состоявшие из нескольких лесников. Причём объездчиками назначались практики из лучших лесников, пользующиеся огромным авторитетом среди населения. В 1937-м году появились первые лесхозы, управления лесными хозяйствами…

В Саратовской области в то время, когда я работал, было примерно 1000–1200 лесников.

– А сейчас?

– 60. В двадцать раз сократили штат.

– Как так?

– Спросите у правительства и тех, кто принимал Лесной кодекс. Я на днях разговаривал с начальником управления лесного хозяйства и спрашивал, сколько работает лесников. Он ответил: в среднем по два на лесхоз. Но это значит, где-то три, где-то вообще ни одного. И зарплата у лесника – три тысячи рублей. Вы пойдёте тушить лес за три тысячи?

Созданную сейчас систему понять вообще невозможно. Лесхоз – сам по себе, лесничество – само по себе. Вот такое отношение. Ликвидирована государственная система охраны леса, которая создавалась веками.

А при Петре I, помните, были корабельные рощи? Так при этих рощах стояли виселицы. Срубишь дерево – могут повесить.

– В прошлом году Саратовская и Волгоградская области вспыхнули позже других, когда во многих регионах уже потушили пожары. Чужой урок оказался не впрок?

– А как он пойдёт, если лес охранять некому? По новому кодексу ответственность за борьбу с пожарами несут арендаторы. А у них ни трактора, ни людей нет. Формально можно быть ответственным, но фактически арендаторы ничего сделать не могут.

– В конце апреля этого года, когда в разных регионах вновь начались пожары, президент Медведев сказал, что в стране слишком поздно начата профилактика лесных пожаров. Как лесничий с большим опытом, объясните, какие мероприятия предполагает профилактика?

– Профилактика начинается с разъяснительных бесед с местным населением, воспитанниками детских садов, школьниками, студентами – о том, как нужно вести себя в лесу. Профилактика предполагает размещение аншлагов: не пить, не курить, не бросать спички. В пожароопасный период за разжигание в лесу костров надо устанавливать серьёзные штрафы. В Германии, например, штраф составляет 50 тысяч евро. Кто-нибудь будет в этом случае разжигать костры?

Опять же необходимо установить лесную охрану. Если не будет человека, который отвечает за конкретный участок, леса так и будут гореть. Раньше лесник, где пешком, где на лошади, на мотоцикле, объезжал свои 200–300 гектаров леса. В лесах стояли вышки с телевизионными камерами, работала авиалесоохрана.

Если взять хвойные леса, то особенно опасно, когда загораются молодые посадки. Поэтому раньше эти хвойные молодняки, как и дороги, в обязательном порядке опахивались. Это очень важно. В Воронеже, где очень много сосновых лесов, с 5 вечера до 8 утра въезд в лес закрывался шлагбаумами. А с 8 до 5 вечера, когда въезд был открыт, шло активное патрулирование леса. И средства на все эти профилактические и экстренные мероприятия во все регионы поступали заранее – уже в марте. А сейчас присылают в августе-сентябре, когда всё уже сгорело. Финансирование отвратительное.

Кто виноват? Правительство, дума. Кто сократил финансирование, передал государственные леса в ведение местных властей? Что, местным властям есть дело до леса? Они считают, что нам лес ничего не даёт. А так ли это? А дышим мы чем? Гектар леса поглощает столько углекислоты, сколько выделяют 200 человек. Это азбучные истины: не будет леса, не будет кислорода. А фитонциды, которые убивают болезнетворные бактерии! В сосновом лесу можно делать любую операцию, там стерильный воздух. Или вода. В Хвалынске – нашем национальном парке – вода чистейшая. Её лес очищает. А в Новоузенске вы воду пили?

– Не приходилось.

– И не дай вам бог её там попробовать, козлёночком станете. Мы как-то с коллегами были в лесхозе Новоузенского района, выпили воды. Две недели животами маялись. Вот вам степная зона.

– Как вы думаете, Лесной кодекс – он был принят из глупости, из корысти?

– По недомыслию и скудоумию. Принимали закон не специалисты лесного хозяйства, а люди случайные, далёкие от проблем леса. Лес – это определённая территория, на которой произрастают деревья, кустарники, лишайники, трава. Это целый мир, где обитают насекомые, животные, птицы. Нарушать биогеоценоз, залезая в лес в грубых сапогах, ни в коем случае нельзя. Это то же самое, что попереворачивать вспять реки или, не зная истории, пытаться покорять народы.

Помните, министр обороны генерал Грачёв сказал: дайте мне, мол, десантный полк, и я покорю Чечню. Но он не знал истории, не знал, что народ можно уничтожить, но не покорить. Ни разу никакая армия не покорила народа. Американцы покорили Иран? Наши покорили Афганистан или Чечню? Какими деньгами мы сейчас откупаемся от Чечни? Кто выиграл войну, кто кому дань платит? Так и с лесом. Нельзя его бездумно вырубать, нельзя лишать охраны.

– Героями прошлого года стали добровольцы, которые кинулись тушить пожары. Государство может так рисковать своими гражданами?

– А за что у нас государство отвечает? Государство много чего должно, но оно ничего не делает. Вот я ехал в Воронеж, вдоль полей бурьян растёт. А это тучный воронежский чернозём! И деревни разрушены, заброшены – как после войны или чумы. А в магазинах – египетский, израильский картофель. То есть на каменистых почвах его могут выращивать, а мы на чернозёме – нет. Разве можно ликвидировать сельское хозяйство, армию, лесное хозяйство?

Так и будем мы гореть. Ничего не останется при таком отношении к лесу. А что касается добровольцев, это правильно. Ну, вот если пожар в деревне, горит дом, все бросают свои дела, хватают вёдра, кидаются тушить. Как иначе? Но наши умники наверху теперь придумали новый проект о лицензировании на тушение лесных пожаров. Если у меня нет лицензии, я не могу тушить. И если я буду спасать чью-то жизнь, меня оштрафуют.

– Различные местные ведомства уверяют, что Кумысная поляна абсолютно защищена от стихийных пожаров. Так ли это?

– Да мало ли что болтать можно? Как это она защищена? Точно так же, как все остальные леса области. Никак. За прошлый год сгорело больше лесов, чем за сорок лет, что я работал в лесном хозяйстве области. Разве это нормально?

– Когда едешь по области, видишь немногочисленные молодые посадки и питомники. Их достаточно для замены отживших деревьев?

– Когда я работал главным лесничим, у нас было 30 питомников. Мы выращивали 75 миллионов штук посадочного материала. Сейчас дай бог если десятую часть выращивают. Мы создавали новые леса и защитные лесные насаждения каждый год площадью от 8 до 10 тысяч гектаров. За 40 лет создано 150 тысяч гектаров. И более 50 тысяч пылезащитных лесных полос на землях колхозов и совхозов. 200 тысяч гектаров! Что такое 200 тысяч? Это если взять полосу шириной в 4 километра и протянуть её от Саратова до Воронежа. За время моей работы лесистость увеличилась с 4,7 до 6,2 процента.

Но мы имеем только треть от потребности. Оптимальная лесистость – 18–20 процентов. То есть ещё две трети лесов надо создавать. Но леса в рыночную экономику вписываются очень плохо.

– Давно ведутся дискуссии о том, что передача лесных массивов в частные руки позволит навести порядок. Вы согласны?

– А вы в этот лес зайти сможете? Вас туда пустят? В моё время, чтобы вырубить одну сотку леса (например, под телевизионную вышку), нужно было получить подпись председателя Совета министров России. Сейчас часть леса из государственного лесного фонда передана городским властям. Посмотрите, что в Энгельсе творится? Сидит некий Пупкин и подписывает разрешения на вырубку леса, и на месте леса растут коттеджи! Но неужели частник будет вкладывать огромные деньги, чтобы создавать, сажать, охранять, защищать лес от вредителей? Содержание леса – это огромные затраты. Никто сегодня лес не охраняет. Руби сколько хочешь и вези куда хочешь.

Лесное хозяйство уничтожено. Или, например, начали технику выделять. А кто на ней работать будет? Людей-то нет! А содержать технику на что? Она сама по себе не ездит и не тушит.

– Владимир Иванович, у вас есть любимое место в лесу? Где душа поёт?

– На родине. Вы знаете, где я родился? Вот посмотрите, у меня в паспорте место рождения записано: кордон Зверинец Берёзовского района Воронежской области. Много людей в кордоне Зверинец родились? Я потомственный лесовод, прадед мой был лесником, дед – лесным объездчиком, отец – лесничим. Поэтому мне больно смотреть на то, как губят лес.