На территории, занятой радиацией
Здоровья этим людям желают чаще остальных благ и уж точно – в первую очередь. Ликвидаторы аварии на Чернобыльской АЭС отмечают двадцать пять лет со дня трагедии, напугавшей весь мир. В очаге радиационной заразы работали более пяти тысяч саратовцев – военных и гражданских. Не исключено, что именно наша область внесла самый важный вклад в спасение человечества. Как это было, вспоминает участник тех страшных событий Ришат Сафин.
В обстановке строгой секретности
По всему выходило, что чернобыльская катастрофа никак не могла разминуться с этим человеком. Когда-то Ришат Сафин окончил Саратовское высшее военное инженерное училище химической защиты. День 26 апреля 1986 года застал его в Самаре. 32-летний майор Сафин был начальником расчётно-аналитического центра войсковой части, центр занимался прогнозированием и оценкой радиационной обстановки в Приволжском военном округе. Вспоминая события 25-летней давности, Ришат Сагидулович заметно волнуется, просит разрешения закурить…
Была суббота, которая впервые за долгое время обещала стать долгожданным выходным. Ближе к обеду в дверь квартиры Сафиных позвонили.
«Открываю – стоит солдат, водитель начальника управления химических войск округа. «Вас вызывает генерал!» «Ну, – думаю про себя, – пропал выходной!» Собираюсь вызвать машину, чтобы ехать в штаб, – оказывается, генерал ждёт меня внизу, у подъезда! Событие невиданное, а потому понимаю: случилось что-то серьёзное. Выбегаю на улицу. Мне говорят: «Случилась беда. Авария в Чернобыле. Взорвался энергоблок атомной электростанции».
Название населённого пункта «Чернобыль» Ришату Сафину ничего не говорило: «Если честно, мы всерьёз эту новость тогда не приняли. Ну, взорвался, ну, ликвидируют…» Между тем приказ начальства был выполнен незамедлительно: в тот же день по всему Приволжскому округу были выставлены посты химической защиты, которые отслеживали радиационный фон в городах, на вокзалах и в аэропортах. В той же Самаре – теперь это не скрывают – были замечены случаи повышения радиационного фона на железнодорожном вокзале: дозиметры реагировали на пассажиров, приезжающих из западных областей страны.
Естественно, все эти измерения проводились в обстановке строгой секретности. Даже жене Сафин не сказал ни слова. Поднятый в ту памятную апрельскую субботу по тревоге майор вернулся домой только 10 мая. Собрать чемодан и попрощаться с семьёй. В составе оперативной группы штаба округа он вылетел сначала в Борисполь, оттуда – в Чернобыль.
Радиация не кусается
Я задаю наивный вопрос: «Почему вы поехали? Неужели не могли отказаться?» Слышу в ответ: «Меня так учили, я знал, что когда-нибудь моя специальность пригодится Родине, моему народу. Моими преподавателями были те самые участники Великой Отечественной войны. Иной полковник наденет ордена – иконостас, глазам больно! Могли ли мы отказаться? Даже мысли такой не было! Знаю своих солдат, офицеров, друзей, сослуживцев – никто не отказался».
Даже тогда случались анекдотические вещи. И всё было бы смешно, если б не было так страшно. «В Борисполе нас, девятерых офицеров штаба, посадили в вертолёт. Летим, курс на Чернобыль, тут командир экипажа вертолёта спрашивает, где нас высадить. А мы откуда знаем? Во, думаем, приплыли! И он высаживает нас в чистом поле, рядом с четвёртым разрушенным блоком, в километре от него. Хорошо, заметили военные, дали машину – обычный ГАЗ-66, опять же без всякой защиты».
«Честно сказать, первое время после аварии никто серьёзно не отслеживал, какую дозу радиации получают люди, – вздыхает Сафин. – Ведь радиация не кусается. Разве что после работы чувствуешь: в горле першит. Выпьешь раствор йода, вроде отпустит. Нам повезло чуть больше, чем самым первым ликвидаторам, месяца полтора спустя после аварии контроль стал более качественный. Например, тех, кто получил превышение дозы радиации, на следующий день не отправляли в зону и т. д.».
Поселили группу Сафина в 30-километровой зоне, за селом Оранное. К тому времени оттуда уже уехали все местные жители. Ликвидаторы жили в обычных армейских палатках. Защитой от радиационной пыли служил полиэтилен, которым палатки были обшиты изнутри.
На мой вопрос про спецодежду Сафин досадливо машет рукой. Респиратор «лепесток» и дозиметр в кармане – вот и вся защита. Говорит, в защитных костюмах работали только те, кто собирал стержни на крыше реактора и строил саркофаг. Зато душ и перемена одежды – в этом ограничений не было: «Хочешь – хоть каждый час переодевайся». Кормили ликвидаторов сытно, в меню – деликатесы. Рекой лилась недавно появившаяся в Стране Советов и такая желанная «Фанта», не говоря уже о простой минералке. Вдоволь было и алкоголя. Надеясь, что он вроде бы способствует выведению радионуклидов, «лечились» спиртом, водкой.
Во время отдыха и по вечерам в палаточном военном городке крутили кино, ребята играли в нарды, шахматы, шашки – обычный армейский досуг. Артисты с концертами в первые дни после аварии не приезжали, такие гастроли стали практиковать позднее.
Саратовцы на передовой
«Помню, как меня поразил снимок разрушенного энергоблока в газете «Правда». Смотрел и не мог понять: с какого места снимал фотограф?! А ведь я ежедневно видел этот объект, работал на нём. На самом деле энергоблок был разворочен намного страшнее, чем на снимке. Просто чувства читателей пощадили».
На заражённой радиацией территории Сафин пробыл 36 дней. Столько времени понадобилось, чтобы выполнить поставленную командованием боевую задачу.
Со стороны это была обычная армейская жизнь. С утра – развод, постановка задачи на день. Группа Сафина занималась радиационной разведкой территории. «Страшное это дело, – как бы походя замечает рассказчик. – Там было два маршрута, два кольца – большой и малый. По ним наши ребята и курсировали каждый день». Полученные сведения о состоянии разрушенного энергоблока (как сказали бы сейчас, мониторинг) ежедневно передавали в правительство страны. Кроме того, под командованием Сафина работало подразделение, занимавшееся дезактивацией, сбором заражённых обломков и частей.
Вообще, есть достаточно оснований говорить, что Саратовская область сыграла одну из самых важных (а может, и самую важную!) ролей в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В Шиханах, городке химиков, располагались Центральный военно-химический полигон, Военный институт химического оружия, Гражданский институт технологии органического синтеза (ГИТОС), занимавшийся разработкой и производством химического оружия. Из Шихан в Чернобыль отправили множество военных и гражданских специалистов, цвет офицерского состава. Из саратовского химучилища выехал почти весь преподавательский состав.
Кроме того, в Шиханах Саратовской области тогда базировался специализированный отряд по ликвидации последствий аварий космических аппаратур. В его задачу входило в случае падения космических кораблей, в том числе на территорию других государств, собирать радиоактивные обломки. Ликвидаторы этого отряда, что называется, приняли огонь на себя – работали в заражённой зоне с первых дней после аварии.
«На Родину не обижаюсь!»
Конечно, ликвидаторы не могли равнодушно отнестись к недавней аварии на АЭС «Фукусима» в Японии. Ришат Сафин говорит, что восхищается этим народом, который спокойно, без истерик, ни у кого не прося помощи, шаг за шагом работает над ситуацией. Кстати, специалисты уверяют, что масштаб опасности от «Фукусимы» составляет примерно семь процентов чернобыльской аварии.
Сейчас 57-летний Ришат Сагидулович живёт за городом, в Шумейке, потому что плохо переносит городскую пыль. Возвратившись из чернобыльской командировки, он много лет – до 2002 года – служил военным комиссаром военкомата Ленинского района Саратова. Сейчас полковник запаса хотя и имеет вторую группу инвалидности, внешне – бодрый, активный красавец-мужчина, занимается воспитанием внуков, религиозной деятельностью.
На отношение государства особо не жалуется, пользуется положенными ликвидаторам льготами, получает выплаты. Несколько лет не тратил выходное пособие – накопил на машину, на дом в деревне. «Хватает на лекарства, на одну поездку в санаторий в год, могу оплатить квартплату. В общем, средний уровень жизни поддерживать хватает. Да и какие у меня особенные запросы? Лишь бы не было войны», – с улыбкой говорит Сафин. И особо подчёркивает, что разделяет понятия «Родина» и «государство».
«Я никогда не обижался и не обижаюсь на Родину. Я здесь родился, это моя земля. А государство – это правители. Были Пугачёвы-Горбачёвы, Путины-Распутины. Все уйдут, а Родина останется».
Пенсии и компенсации
По данным министерства социального развития Саратовской области, более пяти тысяч жителей региона принимали участие в ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС. Почти половина из них – 2997 человек – проживают в области сейчас. Из них 1108 человек имеют группу инвалидности (данные на первое января 2011 года).
Гражданам, подвергшимся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС, оказываются следующие меры социальной поддержки: выплачиваются пенсия и суммы возмещения вреда (от 659 руб. до 13 тысяч 188 руб.), компенсационные суммы на приобретение продовольственных товаров (в пределах 630 руб.), единовременная ежегодная компенсация на оздоровление (от 210,26 руб. до 1051,29 руб.), единовременная компенсация за вред здоровью при установлении и изменении группы инвалидности (от 10512,83 руб. до 21025,62 руб.), ежемесячная денежная выплата (от 772 руб. до 1544 руб.).
Планируется возмещение вреда выплатой ежемесячной денежной компенсации в «твёрдом» размере в зависимости от группы инвалидности: инвалидам первой группы – 5000 руб., инвалидам второй группы – 2500 руб., инвалидам третьей группы – 1000 руб. Кроме того, для этой категории граждан действует 50-процентная льгота при оплате жилищно-коммунальных услуг.
Успеть к дате
Накануне круглой чернобыльской даты местное отделение общества инвалидов «Союз Чернобыль» обратилось к землякам с просьбой принять участие в сборе средств на возведение памятника ликвидаторам аварии. Место для монумента присмотрели в парке Победы на Соколовой горе, рядом с вертолётами. Цена вопроса – три миллиона 850 тыс. рублей. В конце прошлой неделе председатель организации Геннадий Ефремов сообщил, что не хватает одного миллиона 900 тысяч рублей, чтобы выкупить и привезти трёхметровый бронзовый монумент из Санкт-Петербурга, где его отливали. Если деньги удастся собрать хотя бы до 24 апреля, то 26 апреля – в день памяти – открытие памятника в Саратове состоится, сказал Ефремов.
Допустимая доза
После чернобыльской аварии в РФ установлены следующие допустимые пределы радиационного фона:
15–19 мР/ч (миллирентген в час) – безопасно;
20–60 мР/ч – относительно безопасно;
61–120 мР/ч – зона повышенного внимания;
121 мР/ч и более – опасная зона.
Международная комиссия по радиационной защите рекомендует считать предельно допустимую дозу разового аварийного облучения – 25 бэр. Генетически значимые дозы для населения находятся в пределах 7–55 мбэр/год.
При облучении человека дозой менее 100 бэр отмечаются лишь лёгкие реакции организма, проявляющиеся в формуле крови, изменении вегетативных функций. При дозах более 100 бэр развивается острая лучевая болезнь, тяжесть протекания которой зависит от дозы облучения.