Сергей Болдырев: Только любовь – и больше ничего

Гость нашей рубрики – Сергей Викторович Болдырев, главный художник Саратовского театра оперы и балета, заслуженный художник России.

До сих пор до конца не понимаю, как получилось, что я стал работать в театре. В моей семье ни со стороны матери, ни со стороны отца не было людей театра. Отец – приключенческий писатель, мать – геолог, а мачеха – скульптор. В Москве мой круг общения составляли в основном скульпторы, живописцы – и члены Союза художников, представители так называемого официального искусства, и гольные нонконформисты: Оскар Рабин, Немухин, Бордачев. Самый цвет русского авангарда. И по всем позициям я должен был заниматься живописью. Но после окончания Саратовского художественного училища, когда приехал к отцу в Москву, неожиданно для себя пошёл скитаться по театрам, предлагая себя в качестве кого угодно, за исключением, конечно, артиста или административного работника. В конце концов оказался в Театре на Таганке. Это было время его расцвета, когда театр гремел на всю страну и невозможно было достать билеты, когда все звёзды, включая Высоцкого, были живы и здоровы…

Театр – очень опасная вещь. Это не мной открыто, но, кто однажды испил вино театра, тот остаётся в нём навсегда. Как только я вкусил воздух и атмосферу театра, причём театра очень хорошего, это меня как-то заполонило. Сначала я работал осветителем. Потом в Саратове стал главным художником театра оперетты, работал в театре драмы. А потом моя театральная жизнь привела меня сюда, в театр оперы и балета.

У нас в России недопонимают значения оперного искусства. Поэтому разгуляться очень сложно, это могут себе позволить только московские театры. Для того чтобы создать пространство и зрелище, требуются огромные финансовые вложения. А из-за недостаточного финансирования страдает прежде всего сцена. Не хватает средств и для привлечения первоклассных артистов. Такие финансовые провалы разрушают периферийные театры России.

Во всём цивилизованном мире считается, что музыкальный театр, и в частности оперный, – это вершина театрального искусства. Выше механизма, который в состоянии донести до зрителя эмоциональную, философскую информацию и всколыхнуть его сердце, просто не существует. Оперное искусство соединяет все отрасли театрального искусства. Драматический театр базируется на тексте и игре артистов. Музыка там только создаёт определённую атмосферу. А в оперном театре основа – это музыка. Настоящая, великая музыка Верди, Чайковского, Мусоргского, Вагнера настолько гениальна, что, когда её слушаешь, действительно понимаешь, про что тебе рассказывает композитор, можно и не петь ничего. Оперное искусство грандиозно. Роскошные залы, роскошная архитектура театра, всё предполагает собой величие. Поэтому самые прекрасные театральные здания в мире – это оперные театры.

Именно музыка формирует фантазию, рождает образы. Моя работа – это создание сценического пространства. Потом с художником по костюмам мы разрабатываем общую концепцию костюмов в этом пространстве, я создаю декорации, основу всего зрелища. Сначала создаю макет – это в 20 раз уменьшенная сцена. Всегда очень интересно, как этот макет потом на сцене превращается в гигантскую махину.

Сейчас готовлю к выходу два спектакля: «Стойкий оловянный солдатик» и «Белоснежка и семь гномов». «Стойкий оловянный солдатик» – это волшебная сказка, в которой сценическое пространство представляет собой то ли коробку с игрушками, то ли витрину игрушечного магазина, то ли альков в детской комнате, где сидят игрушки. Но это космическое, волшебное, призрачное пространство, с кометами, звёздами, огонёчками. И в нём происходят удивительные вещи: куклы оживают и начинают рассказывать зрителям истории про общечеловеческие ценности. У Андерсена, правда, сказка кончается печально, а мы сделали счастливый конец. Солдатик не погибает, балерина бросается вместе с ним в пылающий камин, и сила их любви побеждает огонь. Для меня это очень важный спектакль.

Работая над сказкой Андерсена, я открыл одну очень интересную тему. У каждого человека, какой бы он ни был – плохой ли, хороший, живущий в реальном мире, нагруженный бытовыми проблемами или опустившийся бомж, – у каждого есть мечта. Мечта о своей звезде. И несмотря ни на что, до самого последнего часа человек верит, что в этой реальной жизни есть настоящая любовь. Эту тему я старался провести через всё оформление. Как бы циничен и вульгарен ни был мир, как бы принципы гламурной жизни с её абсолютной пустотой ни опутывали человека, эта тема будет оставаться вечной. Очень хочется, чтобы это зрелище превратилось в чарующую историю абсолютно преданной и светлой человеческой любви, которая роднит нас с богами. Только любовь – и больше ничего.

В искусстве надо стремиться создавать что-то принципиально новое. Вся моя живопись сейчас за рубежом в частных коллекциях. Живопись – это хобби, я не погружён в неё. Дело в том, что заниматься живописью в наше время очень сложно. Хемингуэй говорил, что писать надо только тогда, когда ты пишешь о том, чего читатель ещё не знает, только тогда ему будет страшно интересно. Мы живём в эпоху, когда это невероятно трудно сделать. Не потому, что очень многое уже сделано и, казалось бы, охвачены все возможные направления искусства. Это не так. Существуют миллиарды концепций, идей. Я не претендую на какие-то мировые открытия, но попытаться сказать что-то своё в искусстве мне бы хотелось.

К Саратову питаю очень трогательные чувства. Может быть, потому что я здесь родился… Что-то влечёт меня сюда. И мне очень хочется именно в родном городе сделать свою выставку. Надеюсь, в скором времени это произойдёт.