Тёплые вечера в Авроре
Чтобы понять что-то о другой стране, иногда лучше раз услышать, чем увидеть
Во время наших вечерних прогулок по улицам Авроры мы почти неизменно встречали немолодого мужчину на велосипеде. Со второго-третьего раза он начал с нами здороваться, как с приятелями. Но и те, кого мы видели впервые, приветственно поднимали руку – обычно с улыбкой.
Конечно, Аврора – не Торонто с его двумя с половиной миллионами жителей. Население в этом городке, расположенном километрах в сорока к северу от Торонто, всего 41 тысяча. Так что можно бы попробовать эту приветливость объяснить некоторой провинциальностью: так всегда было принято в русских деревнях, здороваться со всеми, кого встречаешь, неважно – знакомыми или нет.
Но городок Аврору провинцией никак не назовёшь – не те времена, и один Интернет уже отменяет понятие провинциальности. К тому же до Торонто рукой подать, транспорт туда ходит как часы, а в самом городке прекрасные дороги, магазины, всё, что нужно для жизни, – вплоть до большого, прекрасно оборудованного фитнес-центра, открытого круглосуточно. И так далее и тому подобное и прочее…
По-домашнему, без полиции
Каждую среду в семь вечера в Авроре бывают концерты под открытым небом – если, конечно, погода хорошая. Нам повезло, погода располагала. На очень просторной и очень зелёной лужайке в центре города установлена скромная эстрада вроде тех, что и у нас стоят в городских парках. Жители приходят со своими раскладными креслами – видно, что это обычное дело, но и для тех, кто, вроде нас, забредёт на концерт случайно, предусмотрены столы и скамейки.
Открыла концерт дама – мэр Авроры, потом похвалили компанию-спонсора, потом музыканты начали играть. Это был классический рок (насколько я, ничего в этом не понимающий, могу судить). Всё было в меру громко, то есть достаточно ненавязчиво – без оглушающего грохота, но как-то очень зажигательно.
Первыми на площадку перед эстрадой выбежали танцевать дети, но скоро, когда музыканты заиграли какую-то особенно заводную мелодию, к ребятишкам пришла поддержка в лице нескольких леди и джентльменов солидного вида. Солидность свою они мигом сбросили и стали выплясывать от всей души, нисколько не уступая детворе в раскованности.
Такую же непринуждённость и лёгкость мы видели в другой раз в городке Юнионвилл. Там в праздничный день на главной улице играли три музыкальных коллектива: один – классику, другой – джаз, третий – популярные ретро-мелодии. И пожилая пара невозмутимо танцевала под «Just tea for two/And two for tea», слегка иронически поглядывая на фотокамеры зрителей.
Вроде бы всё это бывает и у нас – и эстрады в парках, и концерты под открытым небом. Приятное отличие, причём в пользу Авроры, заключается прежде всего в том, что всё это было как-то очень по-домашнему, спокойно, мирно. Можно сказать, душевно. Ни одного полицейского в окрестностях я не заметил, хотя народу на лугу собралось немало, человек двести, если не триста.
Кстати, за три недели в Канаде мы видели полицию только на дорогах – патрульные машины. Единственное исключение – полисмен в центре Торонто, ехавший на… велосипеде. Но велосипед был служебный, с табличкой «Police» на раме.
Без розовых очков
Вернёмся же в Аврору. Возможно, мирному и спокойному течению концерта способствовало и то, что в лавочке на краю луга продавали только безалкогольные напитки, да и с собой горожане не приносили ни пива, ни чего-либо другого горячительного. Я поинтересовался: это просто не принято или запрещено? Оказывается, запрещено категорически. Неподалёку есть пабы, кафе, отправляйся туда и выпивай на здоровье. Или у себя дома. Кстати, на лужайке перед своим домом – частная собственность! – можешь тоже выпивать, если твоё поведение не оскорбляет соседей. Но в общественных местах – ни-ни!
Чтобы не выглядеть слишком уж наивным и восторженным зевакой, могу сказать, что несколькими днями спустя мой давний, ещё школьных времён, товарищ, живущий в Торонто без малого полтора десятилетия, снял с моих глаз некоторый розовый флёр.
По поводу запрета на распитие пива в общественных местах он коротко сказал: «Хлещут!» И пояснил, что в его районе много переселенцев из Восточной Европы, которые плюют на эти запреты и приходят, например, смотреть теннис на близлежащих кортах непременно с пивом.
Развеял мой товарищ и иллюзии относительно того, что в Канаде не воруют. В многоэтажном доме, где живут они с женой, были недавно обокрадены две квартиры, из одной вынесли всё, вплоть до телевизора.
По поводу пресловутой коррупции он сказал, что она, конечно, есть, никому ещё не удалось победить это зло: «Но попробуй только предложить взятку полицейскому, остановившему тебя за нарушение правил дорожного движения! Ты будешь жалеть об этом очень долго и очень крепко».
И в самом деле, наивно было бы полагать, что преступности в стране не существует. Нет, наверно, таких идеальных стран. Как говорил капитан Жеглов, дело не в наличии преступников, а в том, как государство с ними борется. Поэтому я надеюсь, что пиво на кортах «хлещут» до поры до времени. За исполнением законов в Канаде следят.
А в Авроре на всех открытых верандах домиков (обычно двухэтажных) стоят без присмотра столики, стулья, кресла, лужайки перед домами украшены садовой скульптурой – и всё это без ограды, без забора. И – о ужас на взгляд жителей нынешней России! – все дома без стальных решёток на окнах!
«Доброе пиво» по-нашему, по-канадски
К соседям приехал их знакомый – как потом выяснилось, поляк. Увидев меня, сидящего на крыльце-веранде, он приветственно взмахнул рукой и воскликнул по-русски с довольно хорошим произношением: «Добрый день! Как вы чувствуете себя?» Рассмеялся и добавил: «That is all I know!» – «Это всё, что я знаю».
А на семейном торжестве, ради которого мы и летели через океан, один из гостей вдруг обратился ко мне с актуальным вопросом: «Доброе пиво?» – кивая на стакан в моей руке.
«Доброе!» – ответил я с интонацией приятного удивления и через минуту узнал, что мой собеседник – украинец. Точнее, его отец родился на Украине, а сам-то он – в Канаде.
То, что в Канаде живут переселенцы со всего света и потомки переселенцев, нетрудно заметить, даже проехав раз в торонтском метро или забредя в китайский квартал, где порой на всей улице не найдёшь ни одной вывески по-английски – одни иероглифы. Но иногда оказывается, что, чем сто раз увидеть, лучше раз услышать. Тут всё дело в том, что услышишь.
За одним столом мы оказались с дамами, знакомыми мне ещё по трёхлетней давности первой поездке в Канаду. Но тогда наше знакомство было мимолётным, теперь пришло время узнать друг друга поближе.
«Я когда-то знала русский язык, но теперь уже всё забыла, – сказала Вера. – Когда я была маленькая, девочкой, училась ему у ваших солдат. Мы в Германии после войны жили в советской оккупационной зоне. Это было давно».
Лилиан ничего о русском языке не говорила, возможно, тоже знала когда-то, но давно: она покинула свою Венгрию после 1956 года. Сейчас её больше всего интересовало, что происходит сегодня в России, она расспрашивала: «Как вы думаете, ваша страна не возвращается к тоталитаризму?»
Позже, уже вечером, седоволосый смуглый Ноэл рассказывал о своём детстве: «Я родился на Мальте, знаете такой остров в Средиземном море?»
Когда я сказал, что, конечно, знаю, и для весомости упомянул, что российский император Павел I был мальтийским рыцарем, Ноэл согласно кивнул: да, он знает об этом. Но речь пошла не об истории, во всяком случае не о XVII и XVIII веках, а о нашем, совсем недавнем, двадцатом.
О бомбах, торпедах и других сложностях жизни
Ноэл рассказал, как мать вывозила его, девятимесячного ребёнка, с Мальты, оказавшейся в центре боевых действий Второй мировой в Средиземноморье. Всё время, конечно, морем: сначала в Тунис, потом в Алжир, потом уже через Гибралтар в Атлантику, так они и добрались до Британских островов, до Ирландии.
Путешествие не было безопасным. «Нас торпедировали!» – воскликнул он. К счастью, немецким подводникам не удалось пустить их судно на дно. Я слушал это повествование и вспоминал историю своего старшего двоюродного брата, которого в ещё более юном возрасте, не более месяца от роду, точно так же увозила мать из осаждаемого Харькова – под бомбами. К счастью, немецким лётчикам не удалось разбомбить их эшелон. Но мой брат с тех пор всегда, смеясь, говорил, что после этого у него всю жизнь нервы не в порядке.
Думаю, если бы он и Ноэл могли встретиться, они хорошо поняли бы друг друга.
А потом жена Ноэла Маргарэт (она-то родом как раз из Ирландии) рассказывала о том, как рано овдовела её мать, и она, старшая дочь, стала главной опорой матери, помогла поставить на ноги младших – и чего это ей стоило.
Итог нашего разговора был закономерен: мы сошлись во мнении, что жизнь везде непроста, а часто и тяжела – неважно, в России, Ирландии или Канаде.
Поскольку семейное торжество, приведшее нас в Канаду, было свадьбой, то естественным образом эта тема была лейтмотивом большинства разговоров. И, когда в гостях в замечательно уютном доме супружеской пары Лиз и Билла (она – из Австрии, он – уроженец Канады) я упомянул, что мои родители не так давно отпраздновали 60-летие совместной жизни, Лиз и Билл оценили это по достоинству. Мне же захотелось донести до них атмосферу той свадьбы 1948 года, о которой я и сам знал, понятное дело, только по рассказам.
Не будучи уверен, что мой английский осилит эту подробность, я попросил нашу дочь перевести, что на свадьбе у её бабушки и дедушки вместо шампанского был только свекольный самогон. Она было засомневалась: зачем об этом? Но всё же перевела, и Лиз с Биллом понимающе закивали: конечно, после войны везде было тяжело и скудно. Это всем понятно, что же тут объяснять.
***
В магазине, где мы покупали канадские сувениры для саратовских друзей и родственников, к одной из покупок, тщательно упаковав её, продавщица присовокупила чистый почтовый конверт с чистой же открыткой, на которой было типографски отпечатано лишь «Thank you».
Видя, что я не понимаю, она пояснила: эту открытку вы отдадите вместе с подарком, чтобы потом те, кому вы эту вещь подарили, прислали вам по почте открытку с благодарностью. Так принято.
Позвольте считать, что теперь я заполнил такую открытку, адресованную нашим канадским друзьям.
