Дмитрий Коннычев: Третья попытка была бы ошибкой

Лидер регионального отделения «Яблока» сам позвонил в редакцию, высказав желание поспорить с респондентами нашей газеты, искавшими в прошлом номере плюсы и минусы нынешней системы назначения губернаторов. Понятно, что поспорить Дмитрий Коннычев решил с теми, кто эти плюсы всё-таки нашёл.

– Дмитрий, а какой смысл в этом споре? Даже при возврате прямых выборов нет шансов, что неугодный власти кандидат станет губернатором (административный ресурс, неравный доступ к СМИ и т. д.). Зачем вам прямые выборы, если заведомо понятно, что вы не пройдёте?

– Сейчас, за неимением выборов региональных, наиболее значимыми прямыми выборами являются выборы мэров крупных городов. И если мы посмотрим опыт октября прошлого года и марта нынешнего, то увидим массу примеров, где с большим отрывом выигрывали кандидаты, неугодные власти. Так было на Урале, в Сибири.

Прямые выборы – вещь не очень партийная, это борьба личностей. Полагаю, что при возврате прямых выборов даже «Единая Россия», понимая, что надо побеждать, будет выдвигать совершенно других кандидатов. И, разумеется, кандидаты от оппозиции в случае прямых выборов вполне могут победить.

– Один из ваших условных оппонентов, Леонид Писной, выдвигает такой аргумент против прямых выборов: половина избирателей участия в них не примет.

– Если вспомнить историю, то на выборы губернаторов действительно приходило 50–55 процентов избирателей. Но на выборы в региональные заксобрания ещё меньше – примерно 40 процентов.

– Дмитрий Аяцков уверял нашу газету, что и сегодня губернаторов выбирают, только это делают выборщики – депутаты…

– На самом деле даже в существующем формате это не выборы. В самой своей логике эта система имеет изъяны. Например, победившая партия предлагает трёх кандидатов. Это зачем? Партия не может определиться с достойным? Очень редкие регионы имели компромиссные списки. Как правило, шёл основной кандидат и дублёры.

– У нас-то в области было иначе.

– Исключение из правил. Но в целом по стране ситуация такая, как я сказал. Но даже если мы предположим, что этот список конкурентен, высший руководящий орган победившей партии назвал кандидатов и теперь дело за выборщиками, то есть областными депутатами, при чём здесь президент? А при том, что президент выбирает кандидатуру и представляет её местным парламентариям. Если они трижды не согласятся с кандидатурой, президент думу распустит. Аналогия Аяцкова неверна. Назвать депутатов выборщиками нельзя. Они никого не выбирают. Это плебисцитарная система, причём под дулом «политического автомата».

– Где-то с год назад Медведев сказал, что прямых выборов губернаторов не будет ещё примерно лет сто. Потом скорректировал себя: лет 20–30. Как вы думаете, почему? Это часть имиджа президента, вроде как либерала?

– Наверное, он понял, что первое заявление было несерьёзным. Потому что человек не может предугадать даже то, что будет в пределах собственной жизни. В российской истории за сто лет многие вещи менялись коренным образом. Имидж либерала в этом случае, на мой взгляд, ни при чём.

– То есть он не либерал?

– Медведев как человек (ментально, с точки зрения своего воспитания) – либерал. Медведев как президент России – якобы либерал. Мне кажется, он для себя решил, что быть президентом-либералом в России невозможно.

– А вы думаете, возможно?

– Да.

– У нас издавна закрепилось мнение: России нужен царь, твёрдая рука… Путин в поездках по стране именно и демонстрирует собою царя.

– Я же не говорю, что у нас завтра появится президент-либерал, я говорю, что он возможен. И это будет зависеть даже не от личности президента, а от запросов общества. Запрос общества существует. Даже если мы оставим в стороне наши либеральные силы, четверть населения страны ждёт такого президента. Многие, отвечая на такие корневые вопросы, как «нужны ли нам прямые выборы, многопартийность и свобода СМИ, свободный выезд за границу» и, наконец, «нужны ли нам мигалки», выступят как сторонники либеральных ценностей. И этих людей не один процент, как уверяет правящая партия.

– Ну хорошо, 25. Но, значит, наше политическое устройство справедливо, раз 75 процентов ратует за доброго батюшку-царя, который приедет и все проблемы решит?

– Тогда как объяснить, что большинство населения, если поднять статистику, не одобряет увеличение президентского срока до шести лет, а срока депутатов Госдумы до пяти? Кроме того, никогда нельзя сказать, за кого проголосует конкретный избиратель, даже если он поддерживает идею царя. Вполне возможно, за коммуниста.

Конечно, большую роль играют аура первого лица, заряд известности, положение в обществе. Но опять же, когда Путин беседовал с работягами на дороге, он так и не смог им объяснить, почему «КамАЗы» – это хорошо.

– Как и убедить народ в том, что цены на зерно, крупу и хлеб расти не будут…

– Такие высказывания успокаивают людей, не дают нарастать паническим настроениям. Мог ли он промолчать? Нет. Есть проблемы, которые политики не могут обойти вниманием. Они могут сказать ложь, могут говорить чушь, но не могут молчать. Потому что эти проблемы сильно волнуют людей, от них нельзя уклониться. Это составляющая рейтинга популярности политиков. Взять поездки Путина по пожарам, где он говорил правильные вещи о том, что надо помогать погорельцам, кто с этим поспорит? А плохо построили дома – так можно потом устроить порку перед телекамерами и уволить парочку чиновников.

– А как быть с изменениями в Лесном кодексе, после которых страна оказалась не готовой к пожарам?

– Понятно, что первопричина всех системных бед – это действия Путина на посту президента. Сам он продолжает эксплуатировать 90-е годы, потому что других аргументов нет. Но чем дальше, тем больше людей будет отвращать мелодия заезженной пластинки. Ссылаться на события десятилетней давности – это идти в тупик.

– Уж коли вы взялись спорить с нашими респондентами, такой вопрос. Мы спрашивали политолога Олейника, можно ли активность защитников Химкинского леса, добровольцев во время тушения пожаров расценивать как зачатки гражданского общества; он ответил, что это точка зрения охранки, которая любую самоорганизацию рассматривает как попытку революции.

– А я с ним не соглашусь. Думаю, эти попытки самоорганизоваться как раз и есть зачатки гражданского общества. Охранка чего боится? Что эти элементы будут политизированы. Но в нормальной ситуации гражданское общество занимается не только политикой. Хотя не исключено, что займётся и ею.

Химкинский лес, кстати, и есть политика. И политическое решение президентом было принято, несмотря на решения судов, как ответная реакция на повышающийся градус недовольства в обществе. Сегодня-то Шевчука мы, конечно, мегафона лишили. А если завтра не лишим? А теперь, кстати, и «Чайф», и БГ туда же. В некоторых кругах надо смотреть, где точки задания моды. Помните моду на оранжевый цвет после 2004 года в Киеве? Так и у нас сейчас.

Даже в неполитических передачах проскакивают шуточки о разгонах несогласных, ситуация начинает проникать в общество, в головы, а это неконтролируемо. Если такие вещи начинают накапливаться, их надо снимать, что и сделали в ситуации с Химкинским лесом.

– Как бы вы расценили, что и Путин, и Медведев перед российскими гражданами позиционируют себя как хозяйственников, озабоченных закупкой гречки, проблемами российского автопрома, ценами на зерно и хлеб, а политические заявления делают перед иностранными политологами и журналистами – например, на клубе «Валдай»?

– Не всегда. Один общается с гражданами посредством своего президентского послания, другой – в телеэфире. Какие-то политические темы, безусловно, там звучат. И Путин, и Медведев работают на свою аудиторию, на те 60 процентов населения, которые их поддерживают. А ситуацию, например, с Ходорковским или маршами несогласных Путин обсуждает не с населением, а с участниками клуба «Валдай», которых эти вопросы волнуют стопроцентно.

– На ваш взгляд, Путин станет нашим новым старым президентом?

– Это невозможно. Это была бы ошибка. Его возвращение может иметь печальные последствия. По моим ощущениям, столица начинает греться неприятием ситуации. Даже тех, кто раньше считал, что после Ельцина наконец-то пришёл президент сильный, спортивный, красивый, отношение к себе как к быдлу начинает доставать. А именно такое отношение сквозит в интервью, которое премьер дал «Коммерсанту». Так откровенно цинично высшее лицо государства не должно себя вести.

Если Путин выдвинет свою кандидатуру, это соберёт многотысячные митинги протеста в Москве. Известно, чем они могут закончиться. Я бы не хотел, чтобы это случилось. Это поставит под угрозу жизнь моей страны. Поэтому мне не кажется, что он будет выдвигать свою кандидатуру. У него уже была развилка, но он не пошёл на третий срок. Возможно, те мотивы, которые тогда подвигли его уйти с поста президента, заставят не пойти в этот раз.

– Одной из самых больших ошибок Путина называют то, что он так и не победил коррупцию, несмотря на свои заявления. А коррупция, несомненно, волнует его аудиторию.

– Есть некоторые системные вещи, которые он и не может решить. Путин построил систему, которая востребована его избирателями, но при этой системе невозможно победить коррупцию. Если мы строим вертикаль, то рано или поздно получим страну в коррумпированном виде.

Да, он не победил коррупции, но в этом случае в качестве аргумента вступает конструкция «а зато…» Аудитория думает: да, не победил, а зато страну с колен поднял… Путин – исключительно умелый политик, умный человек, умеющий приспосабливаться к любой ситуации, любой эпохе. Сначала к коммунистической, потом – демократической, теперь – авторитарной.

Но вот когда засуха, пожары и все понимают, что ничего не сделано, его собственная аудитория перестаёт слушать своего царя, перебивает его, кричит. Для него, думаю, это неприятная ситуация: ты придумал модель – а она вдруг не действует. А других инструментов нет. Ты уже сказал, что отвечаешь за всё, но, раз отвечаешь, значит, ситуации, когда людям нечего есть и негде жить, бьют по тебе. И от таких проблем разговорами не отделаешься.

– Даже та часть населения, которая не верит «Единой России», не испытывает и симпатии к либеральным политикам, считая их «политическими импотентами». Вот вам лично не надоела тщетность ваших попыток?

– Нет. Мы знаем из истории, что изменения могут и не быть быстрыми. И на первых порах либеральным силам не нужна тотальная поддержка. Думаю, сейчас за новых, иных, вменяемых либералов проголосовало бы гораздо больше избирателей, чем за лидеров 90-х годов.

– Сослагательное наклонение: проголосовало бы…

– Запрос на нормальную демократическую либеральную партию в стране имеется, но люди пока не видят существующей силы. Увидеть её, кстати, помогает оппонирующая сторона. Для подъёма «Стратегии-31» никто не делает больше, чем московские и федеральные власти. Даже не очень популярные люди, после того как их стали разгонять, повысили свой рейтинг.

Но сейчас либеральные силы не могут сформировать партию, это пробовал Касьянов, это пробовал Рыжков. Такая партия может существовать в сетевом варианте, но не зарегистрированной.

– То есть мне как избирателю, поддерживающему либеральные идеи, голосовать не за кого?

– Для того чтобы быть зарегистрированной, партия должна быть лояльна нынешнему политическому классу. В противном случае вы не найдёте такой партии в избирательном бюллетене.

– Зачем вы тогда сегодня пришли? Кому мы всё это рассказываем?

– Аудитории, которая читает вашу газету, объективную информацию в Интернете и слушает «Эхо Москвы». Вы задали вопрос, за кого мне проголосовать здесь и сейчас. Я ответил, что здесь и сейчас не за кого, но ситуация изменится. И она меняется от нашего с вами интервью. Повторяю: запрос на либеральную силу в обществе есть.

– Запрос есть, но нет «товара»?

– Те, кто контролируют «товарные потоки», работают на большинство.

– Кроме ширпотреба на рынке присутствует и эксклюзив, даже если рассчитан на очень маленькую нишу потребителей. Так, кажется, в рыночной экономике?

– А у нас нет рыночной экономики. У нас государственный монополистический капитализм. В политике в том числе. Для того чтобы это изменилось, должны быть люди, которые говорят о том, что это можно изменить. Чем мы и занимаемся.

Поэтому мы будем готовиться к выборам, найдём людей, которые имеют такие же либеральные взгляды. Соберём подписи, и, я вас уверяю, они будут живыми. Мы в очередной раз посмотрим, как это будет регистрироваться городским избиркомом. Посмотрим, что получится. Несомненно, что «Единая Россия» теряет голоса. Они могут стать нашими.