Минус восемь миллионов сельского населения

Больше всего людей от голода потеряла Саратовская область

Зачем нам в 2010 году вспоминать про голод 80-летней давности? Но как-то уж слишком много параллелей удалось выстроить, побывав на двухдневной дискуссии академических историков, школьных учителей и журналистов, организованной в Подмосковье. Параллель первая: в 30-х годах прошлого столетия руководителя страны Иосифа Сталина интересовали только темпы развития. Цена человеческих интересов, возможностей и даже жизней в этой гонке преследования была минимальной. Несогласие с властью считалось в то время главным критерием внутреннего врага.

Параллель вторая: СССР в начале 30-х годов 20 века отчаянно были нужны деньги для того, чтобы расплатиться с западными кредитами. Основной позицией советского экспорта в те годы было зерно. Запад переживал Великую депрессию и ему были очень нужны и советское зерно, и советские заказы на станкии другое оборудование для строек первой пятилетки. О том, что советские люди голодали, на Западе знали. Но прагматический подход диктовал позицию приоритета интересов своих стран. Сегодня в мире снова бушует кризис, сопоставимый с депрессией. И Запад, критикуя Россию за нарушение прав человека, покупает нашу нефть, экспорт которой растёт, поднимая внутренние цены на нефтепродукты.

Параллель третья: голод 30-х годов случился из-за искусственной разрухи сельского хозяйства. Привычный крестьянский подход к хозяйствованию на земле был уничтожен переходом ко всеобщей коллективизации и государственным хлебозаготовкам. Сельхозпроизводители союзных республик не умели и не хотели работать в новых предлагаемых условиях. Два последних десятилетия искусственного перевода земледельцев на рыночные условия не обеспечили расцвета российского села. Только в Саратовской области нынешним летом идёт речь о банкротствесотен фермерских хозяйств.

Параллель четвёртая: собственно засуха. По последним данным, в России соберут урожай, которого хватит только для внутреннего потребления.

Зачем учить уроки истории? Чтобы понимать, что происходило в твоей стране, что происходит сейчас и что может произойти. Дискуссия по разнице подходов к голодомору 1932–1933 годов, организованная соросовским институтом «Открытое общество» и клубом региональных журналистов «Из первых уст», – первая в цикле обещанных по «клиотерапии». Этот пока не всем знакомый термин обозначает процесс осознания достоинств и недостатков в истории своего государства.

***

Воспитание покорности и всецелого подчинения

Всех собак поели, начали есть людей

Украина боится Россию. И предпочитает активно сближаться с прибалтийскими странами и Польшей. Выбранные для близких контактов страны сами боятся Россию. Эта горькая для российских наблюдателей-журналистов правда ко второму дню семинара была достаточно обоснована историческими фактами. Современность не трогали. Хотя в ней тоже материала предостаточно. Газовые новогодние войны, последний запрет председателя правительства Владимира Путина на вывоз зерна даже в страны СНГ.

Исторический материал о коллективизации советского села и связанном с ней голоде тридцатых излагали по очереди – то украинские, то российские исследователи проблемы. Достаточно быстро стало ясно, что и та, и другая сторона пользуются примерно одинаковым материалом. В нём преобладают свидетельства очевидцев, переписка политической элиты со Сталиным и постановления высшего руководства СССР. Поэтому «как это было» действительно серьёзные учёные – Виктор Кондрашин (с российской стороны) и Станислав Кульчицкий (с украинской стороны) – сквозь годы видят чётко и без особых расхождений. Расходиться их взгляды начинают на этапе употребления терминов «голодомор», «геноцид украинского народа» и формирования оценок причин трагедии.

Украинская сторона два дня твёрдо отстаивала версию сознательного убийства украинского народа советским руководством. Дескать, наших убивали, а ваши сами умирали. Российская сторона пыталась доказать, что Сталин и его соратники хладнокровно расправлялись с непокорным крестьянством. И если уж говорить о геноциде, то применительно ко всему крестьянскому сословию. При этом российский историк Виктор Кондрашин не скрывает того, что ему известны факты жёсткой национальной политики по отношению к Украине, которую Сталин приурочил к последнему этапу коллективизации и наиболее жёстокому голоду на Украине. Но Виктор Викторович убеждён, что Сталин просто воспользовался моментом. Осознав, что воля украинских крестьян к сопротивлению навязанным мерам новой жизни сломлена и они парализованы смертями, болезнями и страхом, первое лицо страны решило зафиксировать свою безоговорочную власть над территорией. Украине дали хлебную помощь, но забрали государственный украинский язык и продекларированную Лениным возможность самоопределения для республик. Одновременно столицу УССР волей советского руководства перенесли из Харькова в Киев.

Российской учёной стороне через несколько десятилетий и сам голод 1933 года, и украинский, более сложный сюжет видится итогом панического страха Сталина перед угрозой потерпеть крах. Потерять с таким трудом завоёванные позиции страны. Потерять власть. Потерять всё. И это ближе к истине хотя бы потому, что после отмены курса на украинизацию жители Украины (и украинцы в их числе) получали от власти даже больше, чем остальные республики и остальные национальности. Сталину нужна была управленческая победа, а не трупы украинцев. По трупам он шёл, не замечая их. И не только в начале голодных тридцатых.

Через несколько лет в СССР начнётся уничтожение интеллигенции. Потом Сталин будет мостить человеческими жизнями дорогу к победе в войне 1941–1945 годов. Как минимум последнюю страницу тоже можно было бы назвать геноцидом украинцев. Но украинские историки не решаются вычитать украинцев из числа погибших во Второй мировой войне.

Нынешним летом в Саратов приезжали из Киева руководители международной благотворительной организации «Демократический фундамент». Сообщили, что собирались поставить у нас поклонный крест украинцам, умершим в годы войны в саратовских госпиталях. Но по ходу развития проекта выяснилось, что национальности в архивных записях госпиталей нет. Умерших и захороненных в братском овраге на Воскресенском кладбище различает только запись «призван с территории…». И этот факт, как ни странно, тоже косвенно подтверждает наблюдение о том, что нацпринадлежность для Сталина в период массовых смертей была делом второстепенным.

В начале коллективизации сельхозпроиводителей делили не по национальному признаку, а по имущественному положению. Сталину важно было натравить бедняков на кулаков, припугнув середняков властью, данной беднякам. Одна и та же тактика – и на Украине, и на Северном Кавказе, и в Поволжье. «Просто вам не повезло, – сказала, обращаясь к украинской стороне, руководитель клуба региональных журналистов Ирина Ясина. – В вашей нации людей самостоятельных, трудолюбивых, производительных оказалось больше».

Самостоятельные производители не работают на государство. И хорошо себе представляют, сколько государству можно отдать, чтобы не потерялся сам смысл производства. Если государство просит больше, его просьбы саботируют или открыто выступают против. На Украине было и то, и другое. Кулаки активно объясняли остальным, что власть – вредитель, что ей надо сопротивляться, что вслед за тем, как уничтожат наиболее зажиточных, возьмутся за остальных. Так и случилось. К 32-му году кулаки были расстреляны или выселены. Хлеб брали у всех. У тех, кто давал его мало, брали всё остальное продовольствие. Такая практика применялась к тем, кого ставили на «чёрную доску». На «чёрные доски» попадали сёлами и районами. В начале 33-го года поставили всю Украину. В России в это время «чёрные доски» были редки. Российского крестьянина сломали быстрее. Он раньше покорно замолчал. И дольше молчал.

В архивах КГБ документы о животном поведении и животном ужасе тех лет до начала 90-х годов лежали под грифом строгой секретности. Когда молодой пензенский учёный Кондрашин, начитавшись художественной прозы саратовского писателя Михаила Алексеева, пошёл за документальным подтверждением голода в Поволжье к архивистам, ему сказали, что документов нет. И тогда он сам отправился по деревням. Создавать свой исторический документ. Записывал истории ещё живых очевидцев. Визировал их в сельсоветах. В Саратовской области Кондрашин тоже был. Дальше несколько свидетельств наших земляков.

К. В. Филиппова: «Ракушки из Хопра съели, лес ободрали, гнилую картошку съели, мышей, кошек, собак. Дохлую конину, облитую карболкой, отмачивали и ели. Люди падали, как инкубаторские цыплаки. Мы однажды с отцом купили холодец, а он оказался из человечьего мяса. Моя бабушка год пролежала без движения. А когда зернеца принесли маленький ломтик, она его прижала к губам и отвернулась. Повернули голову-то, а бабушка мёртвая. Только на щеке слезу видно было. Дождалась, значит, хлебушка».

А. А. Краснова: «У поварихи умерли дети и муж, а она не плакала, только через два года пошла на кладбище и заплакала… Всё завалено мёртвыми было, сил нет могилы рыть. К сельсовету привезут и бросят…»

В. Н. Крутяков: «В 1933 г. служил в Красной армии. Прислала письмо мать сыну. Писала: «Как вы служите? Хоть досыта хлеба ешьте. А вот у нас…» Командир узнал, доложил политруку. Сына посадили за распространение клеветы. Послали запрос в Ивановский сельсовет. Подтвердилось. Его выпустили, но предупредили, чтобы помалкивал об этом».

И. А. Горохов: «Деревня была не описать, заброшена. Ни ауканья, ни петух не кричит… Заросшая бурьяном. Люди на ходу умирали…»

И. Н. Юдина: «Люди самих себя ели… Мальчишка, полтора года, пальцы свои съел. Умер».

*

1933 г. случаи людоедства и трупоедства имели место в таких сёлах Саратовской области, как Новая Ивановка, Симоновка Калининского района, Ивлевка Аткарского района, Залётовка Петровского района, Огарёвка, Бурасы Новобурасского района, Ново-Репное Ершовского района, Калмантай Вольского района, Шумейка Энгельсского района, Семёновка Мокроусовского района.

*

Кондрашин составлял свой документ в 80-х годах. Через несколько лет генсек КПСС Михаил Горбачёв впервые вслух напомнит соотечественникам о тех страшных временах. Откроют архивы. И российские учёные засядут изучать документы. И вычленят страшную связку миллионов смертей с рождением гигантов индустриализации. А украинские исследователи побегут к ещё живым свидетелям. Которым уже нечего было терять и которые оказались смелее в суждениях. В этой части изучения голода 30-х годов мы безнадёжно отстали от украинской стороны. Наши свидетели умерли, так и не рассказав потомкам, что голод был результатом череды действий советской власти, а вовсе не засухи, как об этом писали в школьных учебниках.

«У нас с Россией нет общей истории», – сказали украинские участники дискуссии. И со всей серьёзностью не отреагировали на шутливый вопрос ведущей: как Гоголя будем делить? Что будет с Киевом, «матерью городов русских», тоже не ясно. Украинцы пишут свою отдельную историю. Предпочитая считать, что строят своё государство с нуля. И совершенно не развращены ни шестисотлетней историей российской бюрократии, ни вороватостью украинского чиновничества, в тридцатые годы усвоившего принцип советской власти «я начальник – ты дурак».

***

Человек и государство

Ленин, Сталин, Ворошилов, шоб их зараз задушило

История служит политике и политикам. Исторические факты и историческая память людей зачастую существуют параллельно, заведомо не стремясь к пересечению. В случае с голодом начала 30-х годов в России именно так и происходит.

Память формируют устные семейные рассказы, художественные фильмы и литература, учебники. По всем статьям у нас провал. Старшие родственники прожили немо, предпочитая читать детям сказки, а не вспоминать вслух свою жизнь. Деятели искусств без устали трудились над образами отдельных врагов коллективизации, что мешали всем советским людям быстрее жить сыто и счастливо. Учебники рассказывали о подвиге пионера Павлика Морозова. Вспоминать об этом Павлике с тех пор, как узнали о голодоморе, всегда стыдно. Но миллионы советских детей верили в праведность поступка сына, который сдал отцовский схрон с зерном чужим дядькам в военной форме.

Без примера учителя Кузнецова за российское образование было бы совсем стыдно

Сегодняшних школьников примером Павлика не учат. И вместе с ним всю информацию о коллективизации свели к дичайшему минимуму. Тему проходят в 9-м классе. В учебниках, рекомендованных министерством образования, коллективизации уделено полстраницы. Только в одном проговаривается вскользь о продразвёрстке, о срыве планов и о том, что ответом властей стали репрессии. На всю тему коллективизации современному российскому учителю отведён один урок. Ни в одном из официальных учебников не говорится о преступлении сталинской власти по отношению к крестьянству. Об этом говорил учитель истории московской гимназии № 1543 Алексей Кузнецов. Лично он о коллективизации рассказывает школьникам шесть часов. Из них час – непосредственно о голоде 30-х годов. Но Кузнецов работает в уникальной гимназии с линейным преподаванием истории. В ходе изучения российской истории он возвращает своих учеников к теме голодомора ещё несколько раз. Изучая репрессии 37-го года, отмечает одобрительную реакцию на них крестьян. Репрессии воспринимаются ими как возмездие: советская власть уничтожает сама себя. Изучая советско-финскую войну, предлагает подумать над промахом Гитлера. Фашисткий диктатор сделал из своих наблюдений над советской армией только один ложный вывод про её слабость. И совершенно не учёл упрямство Сталина, его способность идти на колоссальные человеческие жертвы для достижения своих планов. И наконец, в третий раз к теме голодомора возвращаются в этой гимназии, когда разбирают катастрофическое отступление лета и осени 1941 года. Для жителей тех регионов, что меньше десятилетия назад испытали голод, даже мысль о том, что теперь надо защищать власть, устроившую его, казалась дикой.

Спасибо этому российскому учителю за то, что он осмеливается в 2010 году предлагать 11-классникам рассматривать голодомор не просто как единичное событие в истории, а мерить им сущность власти, управлявшей страной. По Кузнецову, именно в голодоморе проявились три признака советского управления: ложные экономические и политические предпосылки, некомпетентность, абсолютное презрение к человеческой жизни.

Больше всего людей от голода потеряла Саратовская область

Украинские школьники тему голодомора проходят в разделе «Советская модернизация Украины». В параграфе под названием «Террор голодом» применён современный подход «дайте слово документу». Структура изложения предельно проста: цитаты из постановлений, правительственных телеграмм, воспоминаний очевидцев и под ними вопросы. «Учим вытягивать информацию из документа», – говорит Ирина Костюк, учитель из Львова.

Под текстом знаменитого закона о колосках – статистика посаженных и обобранных. И вопрос: «Что поразило тебя в этих цифрах?» Потом внимание школьника сосредотачивают на цифрах погибших от голода и на документах, отражающих конъюнктуру мирового зернового рынка. Пуды, отправленные на экспорт, умножаются на зерновые цены и делятся на восемь миллионов человек, погибших за годы голодомора. Получается цена жизни одного человека для Сталина – 50 карбованцев. И снова вопросы: «Почему этот период называется народной трагедией?», «Как историки в России и на Украине называют голод 30-х годов? Почему?»

«Мы ответственны за память и за её многогранность», – говорит этот львовский учитель. И рассказывает историю своего знакомства со свекровью, которая, узнав, что невестка русская, пробубнила: «Ленин, Сталин, Ворошилов, шоб их зараз задушило». Советской комсомолке свекровь задолго до открытия архивных фондов рассказала про голодные украинские страсти. «Задача школы – показать, как бывает страшно, когда ни во что не ставится человеческая жизнь», – формулирует через годы Ирина Костюк. Такой подход к изучению материала вызывает уважение. Невольная перекличка с выводом московского учителя об особенностях советского управления – симпатию. Коробит только акцент на особые муки украинцев. Не потому, что муки этой нации преувеличены, а потому, что преуменьшены муки остальных. Есть опасность вырастить из сегодняшних украинских школьников людей, убеждённых в исключительности своей трагедии, с претензиями к российским соседям. Но опять же, винить только украинский минобраз за такой подход в последние шесть лет наивно. Российское замалчивание всей сложности данной темы на уроках истории в те же шесть лет ещё опаснее. Через 10–30 лет у сегодняшних школьников не будет аргументов в дискуссиях.

Сталин в наших учебниках – эффективный менеджер. Интенсивность коллективизации с её перегибами оправдывается необходимостью средств для проведения индустриализации страны. То есть и тогда требовалось быстрее вставать с колен. Огромной стране удалось удовлетворить амбиции эффективного менеджера.

Для того чтобы история стала интересной не только историкам, требуется сделать акцент на успех или на боль. Украинцы разыгрывают карту боли. Они грамотно сделали голод тридцатых объединительной идеей своей нации. Цель достигнута, и если сейчас учебники украинской истории подкорректируют в сторону отражения трагедии всего советского народа, это будет очень честный и смелый поступок. Такая корректировка недавно обещана новым украинским министром образования. Он сказал, что в учебниках нужно написать правду, указав «что самые высокие потери сельского населения, свыше 41 процента, были в Саратовской области». «Бредятина с гиперболизацией только одной формы оценивания – это не реформа, а оболванивание учеников и обман общества».

***

Хлебные заготовки

Несколько фактов из миллионов, накопленных историками

В апреле 1929 г. Сталин выступил на объединённом пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) с речью, в которой уделил внимание обоснованию изобретённого им «уральско-сибирского метода» хлебозаготовок. «Нужно организоватьхлебозаготовки. Нужно мобилизовать бедняцко-середняцкие массы против кулачества и организовать их общественную поддержку мероприятиям советской власти по усилению хлебозаготовок». Излагая преимущества этого метода перед руководителями партии, Сталин подчёркивал: «Во-первых, мы изымаем хлебные излишки состоятельных слоёв деревни, облегчая этим снабжение страны; во-вторых, мы мобилизуем на этом деле бедняцко-середняцкие массы против кулачества, просвещаем их политически и организуем из них свою мощную многомиллионную политическую армию в деревне».

30 января 1930 г. ЦК ВКП(б) принял секретное постановление «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации». К первой категории таких хозяйств был отнесён «кулацкий актив», который подлежал немедленной ликвидации путём заключения в концлагеря или расстрела. Вторая категория предусматривала депортацию в отдалённые регионы страны. Те, кто подпадал под третью категорию, расселялись за пределами колхозных земельных массивов в «кулацких» выселках.

В 1930 г. было зарегистрировано в УССР 4098 крестьянских волнений, в Центрально-Чернозёмной области – 1373, на Северном Кавказе – 1061, на Нижней Волге – 1003.

«Надо бы поднять (теперь же) норму ежедневного вывоза до 3–4 мил[лионов] пудов минимум. Иначе рискуем остаться без наших новых металлургических и машиностроительных (Автозавод, Челябзавод и пр.) заводов. Найдутся мудрецы, которые предложат подождать с вывозом, пока цены на хлеб на междун[ародном] рынке не подымутся «до высшей точки». Таких мудрецов немало в Наркомторге. Этих мудрецов надо гнать в шею, ибо они тянут нас в капкан. Чтобы ждать, надо иметь валютн[ые] резервы. А у нас их нет. Чтобы ждать, надо иметь обеспеченные позиции на междун[ародном] хлебн[ом] рынке. А у нас нет уже там давно никаких позиций – мы их только завоёвываем теперь, пользуясь специфически благоприятными для нас условиями, создавшимися в данный момент. Словом, нужно бешено форсировать вывоз хлеба». (Письмо И. В. Сталина В. М. Молотову.)

В 1930–1932 гг. СССР удалось заключить с западноевропейскими партнёрами контракты на поставку в Западную Европу значительных объёмов советской пшеницы и других зерновых культур. Взамен он получил оборудование для своих заводов. Основными потребителями советского зерна были Англия, Италия, Германия, Бельгия и другие страны. В начале 1930-х гг. западноевропейские потребители получили из СССР свыше 12 млн тонн зерна.

С началом коллективизации планы хлебозаготовок оказались увеличены более чем в два раза, составив, например, в 1930 г. гигантскую цифру – 24000 млн тонн, против 11,200 тыс. тонн в 1928 году.

В 1930–1932 гг. основные зерновые регионы СССР покинуло не менее 7 млн самых активных крестьян, которые ушли в город, пополнив там ряды заводских рабочих. Всё это привело к резкому снижению уровня агротехники в сельском хозяйстве СССР, особенно в колхозах, ставших к 1931 г. главным его сектором. В результате в 1930–1932 гг. произошло резкое падение урожайности зерновых культур и сокращение животноводческой продукции (мяса, молока). Например, за годы коллективизации животноводство лишилось половины поголовья и примерно столько же готовой продукции. Многочисленные центральные ведомства новой «колхозно-совхозной экономики» (Наркомзем, Наркомснаб, Наркомсовзоз, Колхозцентр и др.) и региональные руководители безоговорочно выполняли политику партийного руководства по выкачиванию из села всех ресурсов, зачастую выступая инициаторами более жёстких мер.

По рассекреченным данным Комитета резервов при СТО СССР, на начало 1933 г. неприкосновенный фонд продхлебов был полностью израсходован. Именно поэтому голод приобрёл огромные масштабы в СССР в первой половине 1933 г.