Владимир Колдин: Дайте мне самый коррумпированный регион, и я избавлю его от этого зла

Он работает в правоохранительных органах с 1975 года. В 1995-м возглавил легендарную следственно-оперативную группу по борьбе с особо тяжкими преступлениями «Кобра».

В 2006-м избран депутатом Саратовской городской думы.

Мы решили поговорить о проблемах в органах МВД с полковником Владимиром Колдиным.

– Как патриот службы, хочу начать нашу встречу с того, что поздравлю всех работников милиции, ветеранов, членов их семей, особенно их жён, с профессиональным праздником – Днём российской милиции.

В милиции, причём на очень небольшой зарплате, работают самоотверженные люди. Один мой знакомый был в командировке в Америке, где останавливался в семье сержанта полиции. Его зарплата позволяет обеспечивать очень приличное существование всей семье, дать образование детям, а его жена вполне может позволить себе не работать. То есть там государство создаёт надлежащие условия для службы блюстителей порядка.

В Америке за 80 лет существования той же ФБР погибло всего 26 сотрудников этой спецслужбы. Государство принимает все необходимые меры для обеспечения безопасности жизни блюстителей порядка во время несения службы, потому что затраты при его гибели могут обойтись казне гораздо дороже.

– Получается, что раз смерть российских сотрудников милиции ничего не стоит, нечего им и хорошие условия для работы создавать?

– Так нельзя говорить, что ничего не стоит. Поддержка оказывается, под определённые даты государство собирает членов семей погибших сотрудников МВД. Никто не брошен. Просто средств, выделяемых им, недостаточно, чтобы они при потере кормильца имели возможность жить на достойном уровне.

Или вот случай: на днях у нас открыли памятник воинам, погибшим в локальных войнах. Ко мне обратилась женщина: сын служил до развала Союза в Армении, а его семья проживала в Казахстане. После развала СССР он в составе нашего контингента оказался в Абхазии. И в 95-м году подорвался на мине. Родители похоронили его в Саратове, но им отказали увековечить имя сына в числе других на памятнике. Я обратился к президенту РФ и губернатору области. Вопрос был решён положительно. А ведь по большому счёту родственники не должны были ходить и просить за сына. Государство должно брать на себя оказание почестей погибшим сынам родины и помощи их семьям.

– Почему в России происходит иначе?

– Если бы мы жили среди песков и гор, это можно было бы объяснить. Но как в богатой стране люди оказываются брошенными, не знаю. Возможно, это результат развала СССР. В наследство достались большие долги. Хотя, конечно, это не оправдание.

– После 90-х настали «тучные нулевые». Но деньги, которые выделяют структуре МВД, используют, например, на дорогостоящую технику для разгона демонстрантов или покупку золочёных кроватей.

– Ну, про кровати дали объяснения. Давайте поговорим о нашем муниципалитете. Например, я обнаружил, что в городском комитете по труду не всё благополучно с размещением заказов на обеспечение нужд малоимущего населения. Я лично провёл мониторинг цен и выяснил, что комитет, который занимается поддержкой малоимущих слоёв населения, покупает продукцию по цене в 1,5–2 раза выше рыночной. Эти материалы я направил в прокуратуру. Председателя комитета уволили.

Или взять детский сад № 95, который до сих пор не принимает детей. Почему? Имеет место нарушение 94-го федерального закона. Комитет капитального строительства за счёт бюджетных средств оплачивал работы, которые на деле или совсем не выполнялись, или выполнялись некачественно. Между тем на ремонт детского сада было потрачено 22 миллиона рублей только за 2008 год. В этом году намечалось выделить ещё 12. Я поставил вопрос о том, что и они будут использованы ненадлежащим образом. Деньги с конкурса сняли.

Почему это происходит? Потому что нет механизмов контроля выполнения муниципальных заказов. Я считаю, что если чиновники будут работать на совесть (чиновниками можно назвать и наделённых властью людей в погонах), то не будет и возмущения населения, и акций протеста.

– В своё время вы руководили следственно-оперативной группой по борьбе с особо тяжкими преступлениями «Кобра».

– «Кобра» создавалась благодаря инициативе Евгения Григорьева как оптимальная форма борьбы с организованной преступностью массового характера. Этот опыт был рекомендован генеральной прокуратурой для распространения во всех регионах России как передовой. В Балакове, кстати, по нашему аналогу была создана оперативная группа «Удав».

В чём был успех «Кобры»? Она создавалась не под конкретные преступления, как это часто бывает, а под направление деятельности, не ограниченное временем. Деятельность группы сочетала следственную и оперативную работу и, конечно, силовые мероприятия. Кроме того, мы обеспечивали физическую безопасность наших свидетелей и потерпевших.

– Не так давно отделы по борьбе с организованной преступностью переформировали в отделы по борьбе с экстремизмом. Получается, для страны нацбол опаснее бандита?

– Упразднение подразделений по борьбе с организованной преступностью – преждевременный и неразумный шаг. Я, как человек, который работал в РУОПе с момента его образования, этот шаг не понимаю. Ведь мы признаём, что оргпреступность негативно влияет на все стороны жизни общества.

– Недавно в Москве прошли пышные похороны Япончика, а на днях произошло убийство Калмановича. Не говорит ли это о том, что организованная преступность возвращается? Или она никуда не девалась?

– В своё время теперь уже бывший генеральный прокурор Устинов признал, что в России две вертикали власти – государственная и криминальная. Возникает вопрос: почему государство позволяет с почестями хоронить криминальных авторитетов? Кстати, один из шефов нью-йоркской полиции сказал: состояние преступности в обществе таково, каким государство позволяет ему быть. Обязанность государства – обеспечить надлежащий правопорядок в обществе.

– Сравнивая своих товарищей по «Кобре» с современными милиционерами, что вы чувствуете?

– Мне неприятно делается, когда я еду в общественном транспорте и вижу на экране бегущую строку: проводится набор в органы внутренних дел. В советское время на службу в правоохранительные органы проводили партийные наборы, наборы по направлению трудового коллектива. И, несмотря на небольшую зарплату, служить в органах считалось честью. А когда я работал доцентом в саратовском юридическом институте, видел, что некоторые поступают благодаря протекции, а некоторые, возможно, и за мзду. В правоохранительной системе этого вообще не должно быть.

При поступлении в академию канадской полиции проводится конкурс из двухсот человек на место. Материальный стимул играет большую роль. Из двухсот человек выберут достойного.

Преступность победить одними только репрессивными мерами невозможно. Важно решить и социально-экономические проблемы – вопросы трудоустройства населения, приемлемой зарплаты. Но самое главное – воспитание нравственности, патриотизма. В Америке – в каждом дворе флагшток, это воспитывает чувство патриотизма. Или, когда спортсмен добивается победы на международных соревнованиях, звучит гимн. У него слёзы на глазах. Он думает не о награде, а о том, что родину представляет.

Когда говорят, что патриотизм, коллективизм, интернационализм, свойственные советским временам, – это вчерашний день, я не согласен. На мой взгляд, это три кита, на которых должно держаться любое нормальное общество.

– С момента убийств, совершённых майором Евсюковым, прошло полгода. Только за это время обществу стало известно о череде кровавых преступлений в разных регионах страны с участием милицейских сотрудников. Что происходит со структурой МВД?

– В этом году и в Саратове был случай, когда работники Ленинского отдела убили и сожгли подозреваемого. Раньше такие случаи представить было невозможно. Были, конечно, исключения. На моей памяти – преступление водителя дежурной части Ленинского РОВД, который оказался серийным насильником. Когда его задержали, начальника милиции сняли сразу. Хотя он был порядочным человеком.

Как бы мы советскую власть ни ругали, но тогда существовала персональная ответственность руководителей за каждого – даже рядового – сотрудника. Какой бы он ни был заслуженный, с него спрашивали. Кадровый подбор стоял во главе угла. А сейчас на некоторые должности существуют определённые расценки. Как такое может быть? Не могу понять.

– Осенью министр МВД Рашид Нургалиев провозгласил месячник по уничтожению коррупции. Вы знаете, как и в какие сроки можно победить коррупцию?

– Отвечу вам словами президента Медведева, который сказал, что для того, чтобы изменить ситуацию с коррупцией, необходимо 10–15 лет. Он имел в виду коррупционность всей системы государственного управления. Но и в отдельно взятой структуре МВД, конечно, за месяц коррупцию не победить. На нынешний день коррупция является серьёзным фактором, подрывающим национальную безопасность страны.

Хочу, чтобы вы знали: я, человек, прошедший все уровни работы в правоохранительной системе, работавший в составе бригад МВД Советского Союза, имеющий почётную грамоту того же Нургалиева («За принципиальность и компетентность»), вынужден был уйти из РУОПа, чтобы заниматься расследованиями преступлений, совершённых рядом коррумпированных работников этого управления. Почему я не востребован в этой системе со своим опытом, со своими знаниями?

Я могу и сейчас пахать сутками, я в хорошей спортивной форме. Мы в СОБРе делали то, что другим не под силу. Мы любили свою работу, работали с энтузиазмом. И главное – мои ребята видели результаты: этого посадили, того взяли. Люди поверили, что правоохранительная система работает.

И потом, как я уже сказал, мы обеспечивали своим потерпевшим, свидетелям физическую безопасность. Это сложная работа. Мы знали: работает закон или не работает, мы обязаны сохранить здоровье и жизнь потерпевшему и свидетелю. Преступники тоже знали, что, если они нанесут им физический вред, мы с них так спросим, что они сто раз пожалеют. Или бывали случаи: едем на задание, случайно попадаем на спонтанную бандитскую «стрелку». Выставляем малочисленную охрану, но никто из бандитов не уходит. Вот авторитет правоохранительных органов какой был.

– Куда делся этот авторитет?

– Да никуда он не делся. Я верю в систему и не хочу кричать о том, что Россию продают налево и направо, что коррупция проела общество, как ржавчина. Да, проблемы есть, но говорить о том, что все органы такие, нельзя. В органах работают и мои ученики, и ребята-«кобровцы», «СОБРовцы», на которых могу положиться как на себя.

Другое дело, что с коррумпированными чиновниками в погонах бороться сложнее, чем с бандитами. Они используют административный ресурс, служебное положение и ставят на должности себе подобных. Вот в чём опасность. Надо разрывать этот порочный круг.

Мы все в этом виноваты. Нередко мы сами ищем возможность обойти закон, даём взятки, приучая чиновников к ним. Если бы мы все были законопослушными, то и коррупции бы никакой не было. Спрашивая с работников правоохранительных органов за чистоту рядов, мы должны просить и с себя: что мы сделали для того, чтобы быть безупречными?

– Во время своей предвыборной кампании вы обещали бороться с коррупцией и взрывать её изнутри. Получается?

– В рамках депутатской деятельности я реагирую на все ставшие мне известными факты нарушений чиновниками закона. Направляю материалы в органы прокуратуры для дачи им правовой оценки. По некоторым должностным лицам администрации города органами прокуратуры и милиции проводятся проверки.

Если бы мне сейчас сказали: бери самый коррумпированный регион, борись с коррупцией, мы с товарищами её победили бы. Я бы обязательно вернул в органы ветеранов, чтобы они приобщали к своему опыту, своим принципам молодёжь. В таком союзе можно горы свернуть.