Дмитрий Трубецков: Страна погибнет, если профессия учителя не станет одной из главных
Наш сегодняшний собеседник – профессор, доктор физико-математических наук, член-корреспондент Российской академии наук Дмитрий Трубецков.
Перед началом разговора Дмитрий Иванович протянул мне лист бумаги, где чётким разборчивым почерком с ерами и ятями была выписана цитата из Владимира Даля:
«Просвещение – свет науки и разума, согреваемый чистою нравственностию; развитие умственных и нравственных сил человека; научное образование при ясном сознании долга своего и цели жизни. Просвещение одною наукою, одного только ума, односторонне и не ведёт к добру».
Эти сказанные почти полтораста лет назад слова, подобно волшебному камертону, направляли наш диалог.
– Дмитрий Иванович, роль науки и образования обсуждается в обществе, наверное, столько времени, сколько они существуют…
– Заметьте, что в последнее время из нашей жизни ушло слово «просвещение», осталось только «образование» с сильно ослабленной нравственной компонентой. А реформации последних лет, в частности введение ЕГЭ, стремятся убрать и образование ума.
Я до сих пор нахожусь под сильным впечатлением речи президента США Барака Обамы, произнесённой 27 апреля этого года на ежегодном собрании Американской национальной академии наук. Речь носит революционный характер, это – призыв к переходу от общества потребления к креативному обществу. А наша страна с запозданием на десятки лет пытается строить потребительское общество, используя бешеную активность корыстной бюрократии. О какой роли науки, образования и просвещения здесь можно говорить?
– Было время, когда с репетиторами для поступления в вузы занимались единицы. Сейчас одиннадцатиклассники практически поголовно готовились к сдаче ЕГЭ с помощью репетиторов. Школы с их профильными классами и элективными курсами не могут выполнить эту задачу?
– Когда учился в школе я, то и слово-то «репетитор» не было распространённым. Натаскивали только патологических лентяев.
Преподавание, скажем, математики базировалось на культуре решения арифметических задач и имело более высокий уровень, чем сейчас. Сейчас алгебраизация преподавания превращает школьников в автоматы.
Как пишет в своей статье «Для чего мы изучаем математику» один из наших крупнейших математиков Владимир Игоревич Арнольд, «…арифметический подход демонстрирует содержательность математики, которой мы учим». Он приводит для доказательства три задачи:
1. Имеется 3 яблока, 1 взяли. Сколько осталось?
2. Сколько нужно сделать распилов, чтобы бревно распалось на 3 части?
3. У меня сестёр на 3 больше, чем братьев. На сколько в нашей семье сестёр больше, чем братьев?
С точки зрения арифметики это всё задачи с разным содержанием. Интеллектуальные усилия, нужные для их решения, совершенно разные, хотя алгебраическая модель одна: 3 – 1 = 2.
Наше математическое образование повернулось от европейской системы к американской, и мы движемся к тупику, в который зовёт нас американизация с её прагматичностью (учить тому, что нужно для практики); факультативностью (в старших классах американских колледжей треть учеников не изучает алгебру); повальной компьютеризацией, которая сама по себе не способствует развитию мышления.
А вот какой пример приводит Арнольд из официального американского экзамена 1922 года. «Что из нижеследующего больше всего походит на соотношение между углом и градусом: а) время и час; в) молоко и кварта; с) площадь и квадратный дюйм (и т. д.). Ответ: площадь и квадратный дюйм, так как градус – минимальная единица угла, а квадратный дюйм – площади, в то время как час делится ещё на минуты…»
Далее Арнольд пишет: «Нью-йоркский профессор Джо Бирман объяснил мне, что для него как американца «правильное» решение этой задачи совершенно очевидно. «Дело в том, – сказал он, – что я точно представляю степень идиотизма составителей этих задач». Так что мы на пути к идиотизму.
Министр образования Фурсенко заявляет, что в школе вообще не следует преподавать высшую математику. А американцы уходят от своей системы. И Обама под аплодисменты говорит о своём решении о поддержке математического и естественно-научного образования: «Ведь мы знаем, что страна, которая опередит нас в образовании сегодня, завтра обгонит нас и в других областях. И я не намерен мириться с тем, чтобы мы уступали другим по уровню образования».
В большинстве наших школ идёт непрерывное сокращение преподавания математики и естественных наук. Увеличение часов на эти дисциплины в профильных классах даже в сочетании с элективными курсами дела не меняет. Слишком много потеряно раньше. Приходится обучать азам.
Печально, что делаются попытки нанести удар по элитным школам, в которых растят будущее страны. Они, как правило, небольшие, и их стремятся присоединить к большим. Это значит – уничтожить их. Говорят, что и в них нужны профильные классы. Это абсурдно: если гимназия или лицей избрали, скажем, физико-математическое направление, то о какой ещё профильности вести речь? Не способствует качеству образования и требование, чтобы в классе было не менее 25 человек. Трудно работать с каждым, а именно это и делает репетитор.
– Когда шли дискуссии о ЕГЭ, многие подмечали, что Россия погубила самое ценное, что изобрела советская власть, – систему образования. Так ли это?
– Большевики сохранили и развили школьную систему, введённую графом Сергеем Юльевичем Витте. Советская система высшего образования – это европейская система Гумбольдтовских университетов. Разумеется, с нашими особенностями и колоритом.
У нас была прекрасная подготовка школьников и студентов по математике и физике, чего нельзя сказать об идеологизированных гуманитарных специальностях. Сейчас система разрушена, и восстановить её в полном объёме у государства нет ни сил, ни средств, пока оно строит потребительское общество.
К счастью, есть люди, вокруг которых существуют островки и скопления нервной и нравственной ткани общества, необходимые для возрождения наших науки и образования. Эти люди – наши ученики и наши последователи. Возрождение – их задача. Вопрос в том, смогут ли они её выполнить?
– А как вы думаете, можно ли у нас получить образование без стрессов? Ведь то реформы, то ЕГЭ, то самодурство чиновников... И заключительный аккорд – поступление в вуз (с кем договориться, кому заплатить?).
– Образование без стрессов, думаю, возможно. Когда я учился, оно таким и было. Я окончил знаменитую 19-ю мужскую среднюю школу (последний мужской выпуск), которая была истинным лицеем.
Нашим просвещением и образованием занимались вернувшиеся с войны мужчины-учителя, которые учили не только наукам, но и жизни, в частности отношению к женщине, а женщин-учителей было тоже много. Могу назвать по именам и фамилиям всех моих учителей. Низкий поклон им – живым и ушедшим.
Времена менялись. Школа стала гимназией, которую окончил мой сын, а теперь в ней учится и внучка. И постепенно нарастали стрессы. Как их избежать?
Нужна популяризация науки и повышение уровня школьного образования. Нужны инициативы, повышающие качество подготовки школьников, учителей, инициативы по разработке высоких стандартов качества образования. Нужны деньги.
В принципе государством обещаны большие деньги на поддержку науки и образования, и наш президент тоже может рассказать об этом. Но у нас подорвано доверие и общества, и власти к школам, к вузам, к Академии наук. У общества нет уверенности в том, что государственные деньги, выделяемые на науку и образование, используются именно на эти цели. Нужно вернуть это доверие. И здесь мы подходим к роли личности учителя.
– Это ещё одна проблема, которая активно обсуждается: упал авторитет учителя. Кто виноват – государство с бредовыми требованиями к педагогам? Сами учителя? А может, дети растут неправильные?
– Авторитет учителя в России всегда высок. Катастрофически упал не авторитет учителя, а авторитет профессии: люди, определяющие будущее страны, относятся к категории бедных.
Что делать? Приведу в качестве возможного ответа отрывок из речи Обамы, касающийся преподавания математики и естественных наук – дисциплин, определяющих культурный уровень страны (не случайно Обама предложил дополнительную программу министерства образования «Гонка к вершине», объём которой 5 миллиардов долларов).
«Давайте создадим систему, которая будет вознаграждать и удерживать в школе эффективных учителей, и давайте создадим для опытных профессионалов новые пути, которые приведут их в школу…»
Недавно министр Фурсенко также говорил о том, чтобы члены РАН пришли в школу. Замечу, что мои коллеги-профессора и я в том числе уже 17 лет работаем в лицее прикладных наук. А дети всегда «правильные», они все талантливы, только талант их нужно увидеть и развить.
– В докризисный период чиновники заявляли о сокращении числа вузов и, возможно, самих студентов, невостребованных на рынке труда, о девальвации учёной степени. Теперь президент Медведев говорит о необходимости увеличения бюджетного приёма в магистратуру и аспирантуру. Правильно ли бороться с кризисом таким образом?
– Тот же Обама, например, поставил цель к 2020 году сделать Америку страной с самым высоким в мире процентом выпускников вузов. Чтобы сделать высшее образование более доступным, там уже предоставлены налоговые льготы и гранты.
Дмитрий Медведев просто опередил Обаму в этих начинаниях. Это не борьба с кризисом – это борьба за величие и будущее страны.
К сожалению, наши чиновники способны свести на нет все разумные предложения президента. Идёт кампания по сокращению профессорско-преподавательского состава и, что ещё страшнее для естественно-научных специальностей, лаборантского и инженерного состава кафедр.
Под флагом инновационных проектов преподавательские единицы превращаются в единицы научных сотрудников, которые зачастую некем занять. Сокращение часто напоминает расправы с неугодными, в разряд которых попадают молодые талантливые исследователи.
Такая «оптимизация» нужна только недругам российского образования, поскольку некому будет учить ни магистров, ни аспирантов.
Предлагается и урезание учебных планов под благовидным предлогом увеличения доли самостоятельной работы студентов (50 % на 50 %). Например, резко сократить время, отводимое преподавателю на руководство курсовыми работами. А если работа экспериментальная, длится не один день и её нельзя выполнять без преподавателя? И всё это безумие называется оптимизацией с приговоркой об улучшении качества образования.
Всё, что говорят чиновники, направлено на одно – добыть деньги, приток которых ослаб с уменьшением числа платных студентов. Господа чиновники, это вам сказал президент нашей страны: «Университеты – для студентов, а не для добывания денег».
– Также приоритетной задачей президент назвал переподготовку на более востребованные специальности. Какие специальности будут востребованы лет через пять-семь, когда сегодняшние абитуриенты придут на рынок труда?
– По поводу переподготовки могу сказать одно: стране сейчас необходимы рабочие специальности. По поводу востребованности: уверен, что важны будут математические, естественно-научные специальности и специальности, связанные с инженерным делом, – математика, физика, биология, химия, геология со всеми их разветвлениями.
Страна погибнет, если одними из главных профессий не станут профессии учителя и врача. Думаю, что маловостребованными окажутся те, кто сегодня массово выбирают юридические, экономические и некоторые другие гуманитарные специальности.
– Какой вам видится оптимальная система образования?
– Я по-прежнему считаю, что оптимальная цепочка: школа – вуз (специалист – 5 лет обучения) – аспирантура – докторантура. Последние позиции только для тех, кто хочет, а главное, по складу ума и качествам характера может заниматься наукой.
При этом необходимо поставить непроходимый заслон лицам либо покупающим диссертации, либо получающим учёные степени и звания в силу своего служебного положения. В первую очередь это относится к работам по экономике, педагогике, юриспруденции (такие «специалисты» становятся опасными для общества).
Многоступенчатая система введена законом, и её не следует обсуждать, следует сделать её разумной и адаптированной к России.
– Дмитрий Иванович, спасибо за беседу. И поздравляем вас с днём рождения.
– Спасибо, и, пользуясь случаем, хочу поблагодарить всех, кто поздравил меня.
