Дмитрий Олейник: Да почему бы «филиалу» ЕР не быть в Сингапуре?

В связи с кризисом ожидался всплеск социальной активности. Были прогнозы, что лучшие представители общества соберутся, чтобы искать выход из создавшейся ситуации. Почему этого не случилось? Этот вопрос мы задали политологу Дмитрию Олейнику.

– Ещё в 2007 году, когда в США начались кризисные явления, люди с экономическим образованием должны были понять, что и Россию ожидают некие последствия. Но высокая степень доверия к государству, а также социальное иждивенчество привели к тому, что люди выхода из ситуации не стали искать.

– И лучшие умы понадеялись на заверения государства об острове стабильности?

– Несмотря на то что в России огромная академическая школа экономистов, возможность высказать свою позицию, идущую вразрез с официальной точкой зрения, самими учёными была воспринята без воодушевления.

Только несколько экономистов (Кричевский, Гайдар, Немцов) нашли в себе силы сказать, что страну ждёт большой кризис. Так сложилось, что в России нет общественного института или политической силы, которые могли бы организовать открытые обсуждения подобных проблем. За исключением «Единой России», конечно.

Но то, что делает «Единая Россия», в частности в Саратовской области, это в большей степени философствование, главное в котором – соответствовать позиции Москвы. Никакой значимой инициативы областной антикризисный штаб ЕР не предложил.

– Это скорее идеология, чем философия.

– Да и идеологией это сложно назвать. Наши единороссы просто ждут, когда сверху будет объявлен заведомо замечательный антикризисный план и появится возможность сказать: мы его давно ждали, он самый лучший.

Несмотря на то что большинство ректоров вузов входят в руководство регионального отделения ЕР, подключения научной общественности к проблемам кризиса не видно.

Что касается широкой общественности, то она по всей России, за исключением столиц и Приморья, достаточно пассивна. Мы как-то спорили с коллегами на тему, когда же начнутся широкие протестные выступления. Кто-то прогнозирует их на начало лета, но я склонен к мнению, что их стоит ожидать не раньше конца осени. В Саратовской области – ещё позже.

Наша область, к сожалению, находится не в авангарде чего бы то ни было. И если протесты будут, то я их связываю с проблемами в коммунальной сфере. При общем падении уровня жизни тарифы на коммунальные услуги значительно выросли. Скорее всего, увеличится и количество неплатежей, что может привести к проблемам вхождения в отопительный сезон. Последние протестные акции в Саратове практически все носили коммунальный характер: перекрытие дорог в Ленинском районе, споры с управляющими компаниями в Октябрьском.

– Недавно где-то прочитала, что власть должна бояться не маршей несогласных, а выхода на улицу людей, которым задерживают зарплату.

– Серьёзной проблемы с этим в области пока нет. Прокуратура серьёзно спрашивает с работодателей. А если вспомнить события 10-11-летней давности, когда задержка по зарплатам доходила до семи-девяти месяцев, одним из тех, кто тогда вывел людей на митинг, была Лариса Васильевна Абрамова.

– То есть мнение о том, что власть не приветствует инициативы снизу, не совсем справедливо? Инициативы как таковой и нет?

– Я недавно изучал работу Фонда «Общественное мнение» по составлению социального портрета жителей России. Саратовская область находится во второй половине самых пассивных регионов страны.

Я связываю это с тем, что у нас некая монополия на мнения появилась году в 96-м, с приходом Дмитрия Фёдоровича, когда для того, чтобы высказывать свои мнения, человеку лучше было перебираться в другой регион. С тех пор иметь свою точку зрения принято всё меньше и меньше. Люди утилитарно подходят к вопросу: что мне будет от того, что выскажу своё мнение, – польза или вред? И предпочитают молчать. А наиболее активная часть населения – те, кто готов выдавать продукт (интеллектуальный, экономический), – из Саратова уезжает. Это очень неприятно. Причём саратовцы активно проявляют себя в столицах, их имена на слуху и в творчестве, и в политике.

– Какие ещё черты присущи портрету среднего саратовца?

– Безусловно, очень высокое социальное иждивенчество. Мы ждём, когда президент, мэр, губернатор придут и наведут у нас порядок. Показательны, например, отношения граждан с управляющими компаниями. Мы всем недовольны, всё не нравится, но при этом на собрания не ходим и контроля снизу не осуществляем. Всё отсюда: я не хочу участвовать в фальсифицированных выборах, не хочу соучаствовать в злодеяниях власти… Тысячи причин, почему я не участвую, но фактически поддерживаю то, что происходит.

– Это от равнодушия или неверия?

– И от того, и от другого, а ещё от лени. Люди действительно видят политическую предопределённость событий в стране. Всё прогнозируемо, все силы расставлены по местам, рейтинг стабилен. И собственной гражданской позицией вряд ли можно что-то изменить. А если инициатива появляется, она не находит поддержки.

Ещё один показатель пассивности саратовцев – это тиражи наших газет, крайне низкие по сравнению с другими регионами. Например, 30–40 тысяч экземпляров – нормальный тираж для общественно-политического еженедельника Волгограда, у нас таким тиражом могут похвастаться только издания, тяготеющие к более жёлтой информации. Мы не только не хотим проявлять социальной активности, мы даже знать об этом не хотим. Нам так проще.

– Помните, когда кризис случился, все пристально следили за лицом премьера Путина, искали следы смятения, неуверенности. Нашему правительству есть чего бояться-то на самом деле?

– Да, действительно был период, когда опасались возможных выступлений, памятуя о монетизации, о массовых акциях протеста. Опять же, то, что произошло на Дальнем Востоке, до конца не утихло. Происходят какие-то явления, которые могут изменить ситуацию.

Обратите внимание: в апреле начинают взрывать памятники Ленина в Петербурге и других городах России, а также на Украине. И вдруг РПЦ в лице петербургских игуменов этот процесс освящает и благословляет товарищей, которых власть официально считает экстремистами. Мне кажется, здесь тоже есть предпосылки для некоего конфликта. В том же Петербурге уже начались уличные стычки между молодёжными правыми и левыми группами. Слава богу, в Саратов это не пришло.

Саратовца, чтобы вывести из пассивного состояния, нужно довести до состояния голода (лёгкой диетой его общественная активность не стимулируется), либо сделать невозможным проживание в собственной квартире.

– Наши журналисты пытались провести опрос людей в центрах занятости населения. Но даже уволенные с работы без выходного пособия отказались называть свои имена и предприятия, откуда их выгнали на улицу. Они-то чего боятся, уже потеряв работу?

– У саратовца есть ощущение всеобъемлющего контроля. Он думает, что есть некий монстр, «старший брат», который за ним смотрит и всё запоминает. И если человек сегодня со своим прежним работодателем начнёт судиться, то завтра его не возьмут ни на какую другую работу.

– То есть башни работают?

– Обязательно работают. Масса опросов проводится. Спрашивают: совершал ли Ленин преступления, связанные с голодом в Поволжье? Да, совершал. Повинен ли он в геноциде русского и других народов? Да, повинен. А какой он человек? Отвечают: хороший. Или ещё: вы довольны тем, как правительство борется с кризисом? Нет. А жизнью своей (по совокупности критериев)? Нет. А доверяете премьеру? Да.

– Это у нас с логикой плохо?

– А логика не подключается. Это эмоциональная оценка. Это наш подход. Традиция. Власть дана нам от бога, как испытание. К слову сказать, православный элемент сознания в России очень силён, искусно удерживалось коммунистами. Удерживается и сейчас.

– В последнее время на ТВ увеличилось число ток-шоу, формально обсуждающих проблемы в обществе…

– Это своего рода профилактика, вакцинация против возможной социальной активности. Человек смотрит на всё это, и у него пропадает желание дискутировать и ассоциировать себя с этими героями. Кроме того, идёт выброс адреналина на кухне или диване. Этот процесс «Наша Раша» определила как «поговорил с телевизором».

Ещё один важный момент, частично контролируемый, частично нет: когда ухудшаются экономические условия, увеличивается влияние всевозможных сект, целителей, сказателей и прочей эзотерической публики.

Например, недавно появилась новая партия «Воля», создана в Самаре некой целительницей из числа своих адептов. Партия пока не зарегистрирована, но имеет 60 реальных членов, которые проводят митинги против экономической политики власти в разных регионах страны.

Организация, на базе которой она создана, православной церковью включена в число тоталитарных сект. Есть свой сайт, свои герои-«апостолы». Организована по сетевому признаку: каждый адепт создаёт вокруг себя группу.

Это очень тревожные тенденции. Когда в России появляются нетрадиционные политические партии, давящие на эмоциональную сферу людей, возможны чудовищные последствия.

Вот и получается, что наша жёлтая пресса наперебой рассказывает нам о целителях, а целители создают партии и готовы в массовом порядке изменить нам карму и почистить сознание.

– О гаданиях. Погадаем, кто будет нашим следующим губернатором?

– На днях были опубликованы претенденты от ЕР, вошедшие в региональный и федеральный кадровый резерв. И я подумал, что нашим губернатором, возможно, не в следующем году, станет женщина – Марина Алёшина (единственный претендент со статусом зампреда облдумы) или Ольга Баталина.

Если оправдается прогноз вашей газеты и Баталина действительно перейдёт на работу в областное правительство, её шансы также можно будет рассматривать как достаточно реальные. По крайней мере создатель кадрового резерва – Вячеслав Володин – к вопросу выдвижения претендентов относится очень серьёзно. Да и скамейка фигурантов на пост губернатора весьма короткая.

– А с фигурантами в России вообще как-то не очень хорошо. Как ни посмотришь на руководителей партий, ни послушаешь их заявления – хоть плачь, хоть смейся.

– Выбор действительно невелик (отбирают из друзей и знакомых). Кто лучше языком работает, того – партию возглавить, кто в экономике разбирается – на экономику посадить. Выбирать тяжело. У публичных фигур даже рост имеет значение. По этим критериям, например, Борис Грызлов не должен был бы занимать пост председателя ЕР. Тем не менее занял, значит, больше некого было ставить.

– Ну, может, рост дело десятое, когда у Грызлова с мыслями проблемы?

– Просто он прямолинейный. Как ему сказали думать, так он и думает. Местные единороссы в этом плане очень осторожны, они всегда поддерживают решения президента и премьера как своевременные. Никакой собственной позиции. Грызлов гораздо смелее. Он может позволить себе сказать: дума не место для дискуссий. Он, наверное, так и думает. И это правильно, честно, и он молодец.

– А про сингапурский «филиал» «Единой России» он тоже искренне думает?

– Наверное. А почему бы, собственно, в Сингапуре и не быть «филиалу» ЕР?

– А что он там делает?

– Как что? Присутствует. Как клуб любителей гармошки, например. Гармошка же – это образ России. А теперь появился ещё один образ, связанный с ЕР. И поэтому, если мы любим Россию и ностальгируем по ней…

– То вполне можем поехать в Сингапур и вступить в «филиал» ЕР?

– Совершенно верно. Это образ: там, где есть хоть один русский, должен быть и «филиал» ЕР.

– Гениально. Ну тогда скажите, кто наш следующий президент?

– Путин.

– А как же время от времени всплывает информация, что появились, мол, признаки того, что Медведев пошёл против Путина?

– Некоторые сидят и думают: когда же Медведев пойдёт против Путина? Неоправданные ожидания. Потому что это всё одна политическая система, в которой каждый играет отведённую ему роль.

По моему глубокому убеждению, у Медведева нет всеобъемлющей жажды власти. Есть такие люди, которым властные полномочия заменяют всё: им денег не надо, секса не надо, лишь бы власть была… От этого они получают самую важную подпитку в их жизни. Я знаю таких людей. Медведев к ним не относится.

Да, его волнует вопрос роли, которую он оставит в истории России, вопрос внешнего восприятия его личности. Но чтобы он жил властью, этого, на мой взгляд, нет. А в наших российских условиях первым и единственным лидером может стать только человек, живущий властью.