Дом, который недообвалился
Коллективное обращение в приемную президента направили саратовцы из дома № 27а на проспекте Строителей. Как уже рассказывала «Газета недели», здание обрушилось в начале мая, в день инаугурации Владимира Путина: упал угол, где находились санузлы и душевые. По счастливой случайности никто не пострадал. Как оказалось, администрация Ленинского района решила не признавать развалившееся строение аварийным. До осени туалеты приделают обратно, и, по мысли чиновников, жильцы смогут сюда вернуться. Обитатели общежития с такими планами не согласны.
Вас здесь не стояло
У развалин дежурят микроавтобус с символикой службы спасения и полицейский ПАЗ. Двое патрульных стоят под сломанными качелями посреди детской площадки, охраняя оставшуюся часть дома от мародеров и журналистов. Инициативная группа жильцов собирается у подъезда соседней девятиэтажки. На скамейке раскладывают папку с обращениями в инстанции, накопившимися за последние пять-шесть лет. Об аварийном состоянии здания жители писали в мэрию, правительство, жилищную инспекцию, прокуратуру и т.д. «Вот мое последнее заявление от ноября прошлого года, когда я писала, что в доме обрушаются перекрытия. А вот что теперь говорит прокурор», – жительница первого этажа Надежда Родионова показывает распечатку статьи одного из саратовских изданий: представитель надзорного ведомства заявляет, что «ранее этот дом не попадал в поле зрения» контролирующих служб.
Жильцы ставят подписи под очередным обращением, делятся новостями – как правило, не особенно оптимистичными. Больше 20 из 106 обитателей общаги живут теперь в пансионате «Сокол». «Нас туда отвезли на автобусе в тот же вечер, когда здание обрушилось. Конечно, хорошо, что дали хоть какую-то крышу над головой. Но далеко. У меня сын учится в школе № 50, приходится час тратить на дорогу», – говорит Надежда. Часть жильцов расселились по знакомым. Некоторые были вынуждены снять квартиру. Однушка в этом районе стоит 8–10 тысяч рублей. Эти затраты не компенсируют.
Подходит женщина в розовом платье, рассказывает, как пыталась получить материальную помощь. После обрушения дома мэрия заявила, что пострадавшим выплатят по 10 тысяч рублей в рамках муниципальной программы соцподдержки. Жильцам раздали список документов, которые нужно сдать в городское управление по труду и социальному развитию на улице Первомайской. «Я поехала на Московскую, 35 (по этому адресу расположена единая дежурно-диспетчерская служба. – Авт.), взяла справку, что у нас произошла ЧС, – рассказывает женщина. – Отнесла на Первомайскую. Там говорят: такая справка не годится, поезжайте на 4-ю Дачную. Приехала. Мне отвечают: здесь дают справки только по пожарам. Поехала в жилищный комитет. Там начальница стала звонить, узнавать, как эта бумажка должна выглядеть!». По словам жильцов, оформить нужный пакет документов пока никто не смог.
Разведка донесла
«Не подходите, а то еще что-нибудь на голову упадет», – предупреждает полицейский, когда жители показывают больные места с тыльной стороны здания.
«Как рассказывают старожилы, наши дома строили на болоте. В окрестностях до сих пор камыши растут. Подвала у здания нет, только неглубокий подпол. В нем годами стояла вода. Канализация из-под дома лилась. Что там с фундаментом?» – Надежда показывает на поросшую зеленым мхом отмостку. В щели, кажется, можно просунуть ладонь. Кирпичи в стенах крошатся. Уцелевший торец здания обшит синим пенопластом. На высоте третьего этажа утеплитель ободран, в дыре желтеет монтажная пена. «Получается, в стене не было кирпича. Ее просто «заклеили», – разводит руками собеседница. – Наверняка на обвалившейся стороне было то же самое».
Здание построили в начале 1960-х для временного размещения рабочих строительной организации ССУ-18. Сотрудникам давали комнаты, обещая после определенного срока работы переселить в квартиру. «Мои родители отработали 20 лет и были вторыми в очереди на новостройку. Но наступили 1990-е, и мы остались здесь». По словам Родионовой, в советское время общежитие выглядело неплохо, строительное управление проводило ремонт каждый год. За девяностые здание обветшало. С 2005 года, после вступления в силу действующего Жилищного кодекса, общагу с кухней и удобствами в конце коридора стали считать многоквартирным домом.
Жильцы не припомнят, чтобы в доме проводились выборы управляющей компании. Просто однажды жировки стали приходить от имени «Управляющей компании Ленинского района». За коммунальные услуги в общежитской комнате нужно платить 5–6 тысяч рублей в месяц, как в благоустроенной двухкомнатной квартире. «От УК никакого ремонта не допросишься. Даже засор в трубе устранить – проблема. На собрании компания нам говорила: стояки вы должны ремонтировать сами, плиты – сами. А за что же мы деньги отдаем?».
Обвалившийся угол здания обнесен металлическим забором. Вокруг валяются тазы, сиденья от унитазов, обломки стиральных машин, свалившиеся с пяти этажей. На остатках стен местами держится голубой кафель, зацепилась и повисла мочалка. «Всё произошло около семи часов вечера. Просто везение, что в тот момент никого не было в туалетах и в душе. Одна соседка беременная, её кирпичом по руке задело, но, к счастью, обошлось».
Самое удивительное, что полуразрушенный дом так и не признали аварийным. Не прошло и месяца после ЧП, как администрация Ленинского района обнародовала результаты инженерной разведки, проведенной фирмой «Каркас». На собрании жильцам объявили, что «в результате проведенного обследования определена возможность дальнейшей эксплуатации здания». Как говорит первый заместитель районного главы Дмитрий Чубуков, сейчас «Каркас» рассчитывает смету работ, после этого Ленинская администрация обратится в мэрию с просьбой о выделении средств. По расчетам властей, на ремонт потребуется два-три месяца. Упавшую стену восстановят, поставят металлические стяжки и маячки (на случай, если разведка ошиблась).
«Здесь все стены сгнили. После обрушения было хорошо видно, что здание от верха до третьего этажа сырое, так крыша текла. Видите, как полы свисают? – Надежда показывает на покосившиеся межэтажные перекрытия. – Эту железобетонную плиту хотят выдернуть, вставить вместо нее монолит, покрыть чем-то восстанавливающим. По-моему, это фантастика». Как говорит жительница, «возвращаться сюда просто страшно, особенно с ребенком». Всего в доме прописано 16 детей.
«Оп – и я на улице!»
Заходим внутрь здания. Полиция ворчит, но не слишком активно. Зато громко ругается мужчина, называющий себя представителем администрации. «Здесь идут укрепительные работы! Нельзя снимать! Давайте не будем ссориться!» – кричит господин и хватает фотокора за рукав. Жилец четвертого этажа Александр возражает: «Администрация говорит, что дом не аварийный, и мы должны сюда вернуться. Значит, имеем право пригласить гостей».
Начальственный товарищ оправдывается перед кем-то по мобильнику за «прорыв» журналистов. С жильцами, общающимися с прессой, чиновник говорит совсем другим тоном: «Как ваша фамилия, какой номер комнаты? – спрашивает угрожающе. – Думаете, вам от статьи в газете легче станет?». Впрочем, подниматься за нами на этажи, «подлежащие дальнейшей эксплуатации», мужчина не рискует.
На лестничных площадках торчат остатки труб от свежесрезанных батарей. Электричество в здании отключено. Где-то в темном коридоре вопит перепуганная кошка. Жительница третьего этажа Елена осторожно шагает по ступеням, вздрагивая от фотовспышки. В маленькой комнате Елены сделан хороший ремонт. Натяжной потолок, шкаф-купе, новый холодильник. «Я второй раз жилья лишилась. Когда-то у меня была трехкомнатная квартира, мы хотели переехать, но нарвались на риелтора-аферистку. Несколько лет снимали с дочкой углы. Потом я решила: надо с чего-то начинать. В 2013-м взяли кредит – 480 тысяч рублей под 23 процента. Купили эту комнату. Только в марте закончили выплачивать».
Елена с дочерью планировали отсюда переехать. «В здании живого места нет, ни по центру, ни по краям. У нас еще два года назад стеклопакет лопнул и рама пошла, – хозяйка показывает тонкую трещину посередине окна. – Я каждый день боялась, что рухнем».
На общей кухне настежь открыты окна. Несмотря на это, воняет невыносимо. Посреди кухни стоит унитаз, валяются полки от холодильника и почему-то старая шина. Стены и потолок покрыты черной пылью, оконные рамы перекосило. Трудно сказать, следы ли это катастрофы или обычный антураж.
Металлическая дверь комнаты Александра на четвертом этаже выходит прямо «на обрыв». «Я в тот вечер дома был. Затрещало, загрохало. Я вышел в коридор – опа, я на улице! – вспоминает жилец. – Вон там была душевая кабина, во второй комнате – два туалета». Остаток потолка подпирают деревянные леса. Уцелевшие плиты пола под заметным углом наклонились наружу. Кажется, от здания вот-вот отвалятся новые куски.
