Полуотпор Америке

Вот он и пришел – миг моего триумфа, момент наивысшего счастья. Я ожидал чего-то подобного, но чтобы так... Поясню: внук обещал приехать ближе к вечеру – сейчас по нашим проселкам уже можно передвигаться посуху. Я загодя вышел во двор, встал аккурат напротив калитки и стал ждать. Было трудно: палило солнце, пот заливал глаза, но я терпел. И вот скрипнула калитка, вошел внук, посмотрел на меня, и мне даже стало страшно за него. Глаза его вылезли из орбит, рот приоткрылся. Он зашарил рукой в воздухе, ища опору. Наконец схватился за заборный столб. Забор заскрипел и подозрительно наклонился.

– Боже, за что мне это? – простонал внук.

Сюрприз! Сюрприз!

– Что, не узнал? – строго спросил я. – Это же я, дед твой родной, по совместительству хорунжий первого отдельного Провально-Поперечного (это в честь нашего поселка) казачьего полка имени Агломерации, Урбанизации и атамана Булавина!

И для убедительности похлопал себя нагайкой по голенищу сапога.

Внук сел на землю там, где стоял, продолжая смотреть на меня с великим изумлением. Потом встал, пошатываясь, добрел до ящика, что заменял мне лавку, отдышался. И, как я и думал, приступил к допросу.

– И много вас таких провально-поперечных?

– Пока немного: я да Витька с той стороны, еще Петрович думает.

– Так какой же вы полк, даже полусотня не наберется! Так, наряд казачий, не больше, – начал унижать меня внук. – А шмотки где взял?

– На особом складе выдали, секретном. И сапоги, и камуфляж, и кубанку, и нагайку.

– А коня, – продолжал приставать внук, – коня выдали? А то я опасаюсь сильно.

– Чего ты опасаешься, шпак несчастный?

(Шпаками, штафирками мы, казаки, зовем штатских бездельников и вообще гражданских.)

– Опасаюсь я, – внук, похоже, быстро оправился, – что если тебе коня дадут, то ты с него тут же и сверзишься. Лучше уж в пешем строю, будешь ты пластун.

Слово было незнакомое, неизвестное, я даже не знал, что оно значит, но на всякий случай обидчиво поджал губы.

(От редакции. Зря обижается наш автор. Пластун – это пеший казак.)

Первоочередные задачи казачества

– Ну ладно, казак так казак, – наконец принял очевидное внук. – Сапоги вот дали, папаху. Может, доплачивать чего к пенсии будут.

Я промолчал.

– Так чем вы будете заниматься?

– Задач у нас много, – я присел на другой ящик, – только успевай исполнять. Во-первых, по примеру кубанских товарищей будем телефоны проверять на предмет наличия зловредного телеграфа.

– Телеграма, – поправил меня внук. – А если найдете, что делать будете?

– Была бы наша воля – шашками бы рубили.

– Телефоны или владельцев? – быстро переспросил внук.

– Это смотря по обстоятельствам, – ответил я. – Сначала беседа профилактическая, а потом – шашками.

– Хочу тебя огорчить, кровожадный ты мой, новость о кубанских казаках – фейк.

Слово опять было незнакомое, и я вопросительно уставился на внука.

– Как тебе объяснить попроще? Вранье это, никто никаких телефонов рубить и не собирался. Так что остался ты без работы.

Но нас голыми руками не возьмешь.

– Вот и славненько. Чего мелочами заниматься. Будем по-большому. Ты и не знаешь, небось, что дума наша под руководством выдающегося политика товарища Володина Вячеслава Викторовича решила дать отпор Америке. В смысле не самой Америке, а тем, кто её здесь поддерживает, санкции исполняет. А еще тем, кто помогает санкциям – критикует начальство и обвиняет его в воровстве. Товарищ Исаев Андрей Константинович так прямо и сказал: критика – это «измена Родине», 58-я статья и потом десять лет без права переписки.

– Это ты, дед, загнул, – быстро возразил мне внук. – Этот член, в смысле парламента, про измену Родине говорил, а про 58-ю статью – нет. Наверное, решили, что не ко времени, попозже объявят. Только где дума, а где вы?

– Ты вот меня перебил, не дослушал, а идеи у нас богатые. Смотри, закон против тех, кто санкции соблюдает, будет, против тех, кто эти санкции на нашу голову накликал – тоже будет. А вот против тех, кто не соблюдает наши контрсанкции – нет закона.

– И в чем же это заключается – несоблюдение контрсанкций?

Я не задумываясь ответил:

– Таблетки иностранные принимают, едят вкусно – сыр всякий, гусей польских, ветчину забугорную.

– Или вообще едят, – вставил свою реплику внучок, но я не стал обращать внимания и продолжил:

– Так вот мы, казаки, будем ходить по домам и смотреть, кто что ест. Если запрещёнка – будем изымать, дальше как обычно – под трактор или можно еще в речке утопить.

– Не боитесь по шее получить за то, что будете по чужим холодильникам шарить? – спросил внук и тут же вообще огорчил меня: – Только не будет ничего этого. Ты, похоже, телевизор сегодня не смотрел. Отложили все эти законы до подробных консультаций с экспертным сообществом.

– Это как? – не понял я.

– Да так, сказали твоей думе «цыц»!

Расстроенный, я стянул свою кубанку, вытер вспотевшую лысину и упрямо сказал:

– Всё равно наша возьмет.

Внук тут же откликнулся:

– Конечно, возьмет, если останется что брать.

Подумав немного, я решил сменить тему:

– Вот скажи, только откровенно, ты веришь, что случится прорыв?

Внук заулыбался, я эту улыбочку его понял и предупредил:

– Только не надо этих глупых шуток про прорыв канализации. Сам же знаешь, что никакой канализации у нас здесь отродясь не было и вряд ли когда будет. Ты лучше скажи, что ты думаешь, справится ли с прорывом Дмитрий Анатольевич? Народ к нему странно относится: уважает, но недолюбливает. Давеча в магазине продавщица давай мне рассказывать, что он на ферме уток разводит.

– Не уток, а уточек, – уточнил внук и добавил непонятно:

– Странно, как аукнулся фильм Навального. Ладно, лучше скажи, что здесь происходит, а то такая тишина стоит, словно на кладбище.

Территория фестивалия

– Как раз наоборот, кипит у нас здесь жизнь, – возразил я.

– Незаметно что-то.

– Кипит-кипит, наши начальники сейчас готовятся...

– К посадкам?

– Тьфу на тебя, честнейшие же люди. Готовятся они к прорыву, который приказал осуществить сам Владимир Владимирович. Но пока развиваем туризм изо всех сил. Народный наш губернатор давеча сказал, что в Хвалынске побывало двести сорок тысяч туристов.

– За день? – тут же перебил меня внук.

Я замялся: Валерий Васильевич не уточнил, а гадать я не стал. Потом, подумав немного, добавил:

– Нет, за день вряд ли – больно много. Вот за неделю – точнее будет. Кстати, и нам, казакам, при развитии туризма дело найдется. Будем экскурсии охранять.

– Это для чего? Чтобы местные не напали?

– Зачем, народ у нас в основном мирный. Будем помогать обойти опасные места – ну вроде ям на набережной, а то ведь провалятся – сраму не оберешься. И опять же смотри: Валерий наш Васильевич выдвинул очень свежую идею провести фестиваль пионов, а место то называется Волчья балка. Вдруг там волки – вот и будем отгонять.

– Нагайками? – вяло поинтересовался внук. – Желаю успеха. Ты лучше скажи мне, это какой фестиваль по счету? Не знаешь, случайно?

Как мог я не знать наши достижения и успехи! И потому бодро ответил:

– Фестиваль пионов будет двадцать седьмым по счету.

– Не так уж много, – заметил внук, – а помнишь, мы с тобой хотели провести фестиваль сахарной свеклы?

– Репы, – поправил я, – фестиваль репы в селе Репном.

– Точно, – обрадовался внук, – я даже слоган придумал – «Приезжай и получи по репе!». Что-то не проводят. Так ты отправил куда надо докладную записку?

Я потупился виновато: сначала забыл, а потом засунул куда-то бумагу эту и найти не смог.

– Ясно, – подвел итоги внук, – с такими, как ты, не получится у нас прорыва даже в фестивальном деле.

Новости парламентаризма

Обидно мне стало, и я решил ударить внука дорогого по больному месту:

– Скажи-ка, а что твой Навальный поделывает?

– Сидит, как обычно, тридцать суток.

– Это сейчас тридцать, а будет побольше. Вот слушай, – я заглянул в заветную тетрадь: «В Государственную думу РФ внесен проект закона, в котором предлагается ввести административную ответственность за злоупотребление правом на проведение митингов.

Авторами поправок в закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» являются депутаты от фракции «Единая Россия» Александр Грибов и Дмитрий Вяткин».

– Отличная идея, – тут же отреагировал внук, – мало им того, что Конституцию изнасиловали, так продолжают. Извращенцы. Слушай, дед, раз уж ты такой спец в парламентаризме, скажи, а думать о митингах можно еще или уже нельзя?

– Зачем тебе о них думать, тебе, что, наша жизнь не нравится?

– Да как тебе сказать, – туманно ответил внук.

– Уж если так хочется на митинг, их полно проводят – за Владимира Владимировича, за Крым и отдельно за Крымский мост.

– Нет уж, спасибо, я лучше дома посижу.

– Посиди, посиди, – продолжил я злорадно, – оно лучше будет. А то не ровен час...

– Еще что придумали? – спросил внук.

– Еще будет закончик против твоего Навального.

Я опять уткнулся в свою тетрадь и прочитал:

– «Проект закона о введении уголовной ответственности за злостное неисполнение решения суда о прекращении распространения или опровержения недостоверной информации внесен в Госдуму». Вот рассказал твой Навальный, что такой-то гражданин вор. А он не вор, но большой начальник. Опровергай и извиняйся. Нет – тюрьма твой дом.

– Кто же эту дрянь придумал?

– Депутат товарищ Боярский Сергей, отчество не знаю пока.

– Д'Артаньянович его отчество.

– Из армян, что ли?

– Да нет, наш, русский экземпляр. Из молодых да ранних. Вот я постоянно думаю, – продолжил внук, – это же сколько народных денег тратится на содержание авторов такой хрени.

– И опять ты пальцем в небо попал, депутаты наши, честно нами избранные, и об экономии народных средств заботятся.

– Примерчик можно? – тут же спросил внук.

Я потряс заветной тетрадью – мол, всё тут. Потом прочитал:

– «Государственная дума 17 мая на пленарном заседании отклонила в первом чтении законопроект, который увеличивает размер ежемесячной денежной выплаты для жителей блокадного Ленинграда, признанных инвалидами.

В законопроекте предлагалось повысить размер ежемесячного денежного пособия с нынешних 1699 рублей до 3088 рублей».

– Вот она и экономия, – подвел я итог.

– Я понял, – ответил внук, – как говорится, «Спасибо деду за победу».